Синяя лилия, лиловая Блу (ЛП) - Мэгги Стивотер

На стене висели пара перчаток, шлем, нагрудник.

Это было уже слишком.

— Господи, — выдохнул Гэнси. Он протянул пальцы, чтобы коснуться нагрудника, а затем обнаружил, что не может этого сделать. Он одёрнул руку.

Он был не готов всё завершить.

Он был готов всё завершить.

В центре склепа стоял каменный гроб на высоте по пояс, по сторонам сильно украшенный резьбой. Каменная статуя Глендовера лежала на крышке, его голова в шлеме покоилась на трёх вырезанных воронах.

«Помнишь, ты спас мне жизнь?»

Блу сказала:

— Посмотрите на всех этих птиц.

Она лучом от фонаря провела по стенам и гробу. Везде свет находил перья. Крылья украшали гроб. Клювы щипали фрукты. Вороны петушились над щитами.

Свет попал на лицо Адама. Его глаза были сощурены и насторожены. Рядом с ним Ронан выглядел странно враждебным, Чейнсо сжалась на его плече. Блу взяла телефон Гэнси из его кармана и сфотографировала стены, гроб, Гэнси.

Глаза Гэнси медленно переместились снова к гробу. Гробу Глендовера.

Это на самом деле происходит?

Всё было косо, зеркально, не так, как он себе представлял.

Он произнёс:

— Что мы делаем?

— Если что, я думаю, мы должны быть способны поднять крышку, — ответил Адам.

Но это было не то, что имел в виду Гэнси. Он имел в виду: «Что мы делаем? Уж кто-кто, но мы?»

Блу слегка и невесело рассмеялась:

— У меня руки липкие.

Они встали плечом к плечу. Гэнси считал в обратном порядке на одном дыхании, три-два-один, а затем они напряглись. Безуспешно. Как будто они пытались сдвинуть саму пещеру.

— Она даже не покачнулась, — подвел итог Гэнси.

— Давай попробуем с другой стороны.

Пока они переходили на другую сторону и поднимали, с трудом отыскав пальцами точку опоры, а крышка так и не сдвинулась, Гэнси не мог не думать о старых сказках. Он представил, что это не обычный вес удерживает крышку, а скорее несоответствие. Они в некотором роде себя не проявили, так что Глендовер для них всё ещё был закрыт.

Каким-то образом это его успокоило. По крайней мере, так было бы правильно.

— У них не было подъемного оборудования для тяжёлых грузов, — сказал Ронан.

— Но у них могли быть верёвки и блоки, — заметила Блу. — Или больше людей. Подвинься, я не могу положить вторую руку.

— Не уверен, что это поможет, — произнёс Гэнси, но все потеснились. Её тело оказалось прижато к его. Ронан был прижат к Адаму по другую сторону от него

Тишину нарушало только их дыхание.

Блу считала:

— Три, два... — И они начали подъем на «раз».

Крышка вдруг оторвалась, сравнительно невесомая. Она передвинулась и стремительно скользила прочь.

— Хватай ее! — выдохнула Блу. А потом, когда Гэнси рванул вперед: — Нет, подожди, не надо!

Раздался жуткий, скрипучий звук, когда крышка вкось съехала к противоположной стороне гроба и накренилась на бок. Она остановилась с меньшим, но более разрушительным звуком, будто кулаком ударили по кости.

— Она раскололась, — сказал Адам.

Они приблизились к гробу. Грубая ткань скрывала внутреннее убранство саркофага от посторонних глаз.

Неправильно.

Внезапно Гэнси ощутил смертельное спокойствие. Этот момент был настолько противоположен тому, как его представляло видение, что тревога исчезла. Не оставив после себя ничего. Он смахнул ткань.

Никто из них не двигался.

Поначалу Гэнси не понимал, на что смотрит. Очертание было чужим; он не мог сложить всё вместе.

— Он лицом вниз? — предположила Блу, но нерешительно.

Потому что, конечно, было именно так, как она сказала. На фигуре в тёмной мантии, пурпурной или красной, выступали лопатки. Груда темных волос была больше, чем ожидал Гэнси, и темнее, чем он ожидал. Руки были связаны за спиной.

Связаны?

Связаны.

Что-то тревожное дернулось внутри Гэнси.

Неправильно. Неправильно, неправильно, неправильно.

Адам провел лучом фонаря по всей длине гроба. Мантия Глендовера была закреплена так, что открывала бледные ноги. Связанные в коленях. Лицом вниз, руки связаны, колени связаны. Так хоронили ведьм. Самоубийц. Преступников. Заключённых. Рука Гэнси застыла, отпрянув. Не то чтобы его покинуло мужество, скорее уверенность.

Не так все должно было быть.

Адам снова провёл лучом фонаря.

Блу произнесла:

— Ах... — а затем передумала.

Волосы шевелились.

— Господи, дерьмо, Матерь Божья, чёрт, — проговорил Ронан.

— Крысы? — предположил Адам, предположение было столь омерзительным, что оба, Гэнси и Блу, отпрянули. Затем волосы пошевелились снова, и ужасный звук раздался из гроба. Крик?

Смех.

Плечи дернулись, перемещая тело в гробу так, что голова повернулась, чтобы их видеть. Когда Гэнси мельком разглядел лицо, его сердце ускорило работу, а затем остановилось. Его накрыли облегчение и ужас.

Это был не Глендовер.

Он сказал:

— Это женщина.

Глава 28

Женщина не стала ждать, пока они её освободят.

Она извивалась и тряслась, так что они отпрыгнули назад, а потом она упала на пол со всё ещё связанными руками и ногами. Она приземлилась прямо у Ронана и схватила зубами его пальцы ног с диким смехом.

Он и Чейнсо шарахнулись назад.

Блу обменялась лихорадочным взглядом с Адамом.

А теперь женщина запела:

«Королевы и короли,

Короли и королевы, 

Синяя лилия, лиловая синь, 

Короны и птицы, 

Мечи и вещи.

Синяя лилия, лиловая синь».

Она оборвала песню истерическим смехом, который идеально соответствовал тому, который раздавался от Чейнсо ранее. Перекатившись на спину так, чтобы смотреть прямо на Ронана, всем своим видом демонстрирующего отвращение, она проворковала:

— Развяжи меня, принц воронов.

— Боже, — сказал он, — что ты такое?

Она снова засмеялась.

— Ох! Мой спаситель приехал на молочно-белом коне, и он сказал: «Прекрасная леди, я могу принести то, что вам нужно...»

Выражение лица Ронана было в точности таким, как было у него, когда они забирали Мэлори.

— Она сумасшедшая.

Гэнси очень спокойно произнёс:

— Не трогайте её.

Ранее, когда они думали, что это Глендовер, он казался очень потрясённым, но теперь более чем восстановился. Сердце Блу всё ещё было перегружено упавшей крышкой гроба и скатившейся оттуда женщиной. Не то чтобы она хотела, чтобы Гэнси ею командовал, но она ощутила облегчение от того, что он собирается взять в свои руки, по крайней мере, этот момент, пока она убеждала свой пульс замедлиться.