Древо Жизора - Октавиан Стампас

Как бы то ни было, но избрание Франсуа Отона де Сент-Амана великим магистром обрадовало Робера до такой степени, что он стал всерьез подумывать, а не пойти ли снова служить ордену? Ведь Шомон расположен во владениях французского короля, а тамплиеры де Сент-Амана служат Людовику. Правда, Ригильда снова была беременна, но разве в Шомоне не обеспечен ей надежный уход? Покуда он раздумывал, посыпались несчастья, и первым стал пожар в замке, превративший уютное гнездо в обугленное, пропахшее дымом нагромождение стен. Больше всего старый Гийом де Шомон убивался по поводу своей сгоревшей библиотеки, в которой хранились рукописи, ровесницы «Энеиды» и «Дафниса и Хлои». Не выдержав горя, он скончался, так и не дождавшись рождения внука, коего назвали в его честь — Гийомом.

Пришлось Роберу смириться с тем, что отныне на нем лежит забота о замке и имении. За два года он заново отстроил Шомон, и замок засиял лучше прежнего. Беда только, что денег в казне у Шомонского графа не осталось ни ливра, и он снова стал подумывать, а не послужить ли у тамплиеров. Вдова Гуго де Жизора, Тереза, вышла замуж за старенького, но еще довольно бойкого Роланда де Прэ, и Робер рискнул оставить на него хозяйство, а сам отправился в Париж.

Великий магистр Франсуа принял гостя с почетом. В последний раз они виделись десять назад, когда де Сент-Аман гостил в Шомоне проездом, будучи еще коннетаблем. Тотчас затеялась веселая пирушка, во время которой великий магистр сам позвал Робера вновь послужить ордену.

— Кстати! — воскликнул он. — Ведь у меня вакантна должность сенешаля северных областей. Бедняга Эрро убит в смертельной схватке с мужем своей любовницы, хотя, я, честно признаться, больше подозреваю саму любовницу, а не мужа. Муж-то больно щуплый. А она — женщина в самом соку и твердости сил. Эрро любил крепких женщин. Ну так вот, на его место я хотел назначить Арно де Сент-Омера, но более потому, что он — внук того самого Бизоля де Сент-Омера, который входил в девятку первых тамплиеров Гуго де Пейна. Так пусть же он еще побудет коннетаблем, а сенешалем будешь ты. А?

— Нет, Франсуа, я не согласен, — отказался Робер. — Я не привык перебегать дорогу кому бы то ни было. Тем более, я знаю, что Арно де Сент-Омер славный рыцарь, а я давно уже одомашнился, погряз в семейных делах. Позволь мне быть у тебя в ордене в том же звании, в каком я некогда оставил службу, — а звании шевалье.

— На твое «нет» — мое «нет»! — объявил де Сент-Аман — Не хочешь быть сенешалем, не надо, я тебя не неволю. Но уж коннетаблем изволь сделаться! Не ниже! Пусть Арно становится сенешалем, а ты заступишь на его место. По рукам?

Так Робер снова вернулся в орден, хотя и в другой, не в тот, из которого уходил более десяти лет тому назад. Не прошло и месяца, как в подчинении у Робера оказался еще один де Шомон, Доменик, из Шомона Шампанского, а еще через некоторое время в орден вступил муж Идуаны де Жизор, Жан де Плантар. У Плантаров тоже дела шли не особо хорошо. Коннетаблю Роберу было поручено весьма важное дело — следить за появлением в северных владениях французского короля различных разбойничьих шаек, и как только там или здесь таковые появлялись, мгновенно отправляться в место их бесчинств и громить негодяев. Особенно много в последнее время стали разбойничать фламандцы. Ходили слухи, что Фландрия вообще хочет перейти под юрисдикцию английского государя, вот тамошние и забунтовали. Главарь разбойников, Ян де Брийг, совершал злостные набеги из своего замка на Брюгге, Инр'Кассель, Куртре и Гент. Сто пятьдесят рыцарей во главе с Робером де Шомоном осадили замок Брийг по всем правилам военной науки, и уже через два месяца привезли пленных разбойников на суд короля Людовика. Ян де Брийг и пятеро его ближайших сообщников были обезглавлены принародно, остальных отправили на галеры. Робер получил щедрое денежное вознаграждение и возможность отправиться на месяц в Шомон — повидаться с семьей и подлечить рану бедра. Когда он вернулся в Париж, радостный и счастливый, что в Шомоне все в порядке, дети растут, Ригильда по-прежнему страстно любит своего мужа, хозяйство не разваливается, а наоборот, начинает процветать, стояла веселая морозная зима. Почти одновременно с Робером в столицу Франции прискакал гонец из Англии с весьма важной и страшной новостью — убит Томас Беккет, и в убийстве этого праведника, этого нового Бернара Клервоского, обвиняют короля Генри Плантагенета!

Недолгое примирение короля и архиепископа Кентерберийского состоялось по инициативе папы Александра III. Томас отказался подписывать постановления Кларендонского собора. Король принял его отказ и вежливо попросил своего недавнего врага простить его и вернуться в Кентербери. Беккет торжествовал. В родном аббатстве его встретили так, будто он за время своего отсутствия вторично захватил Иерусалим. А что касается короля, то он, встретившись с Томасом, приехал в Тауэр злой и первое, что сказал, было:

— Проклятый поп! В ответ на мое великодушие мог бы подписать хотя бы одну из кларендонских конституций, так нет же — у него гордость. А у короля, получается гордости ни на мизинец. Ну, посмотрим у кого окажется больше гордости!

Зиму король Генри наметил провести во французских владениях. В Бретани он встретился со своим старшим сыном Анри, и архиепископ Йоркский венчал короля-юношу короной Англии в качестве полного наследника своего отца. Узнав об этом, Беккет направил королю гневное письмо, в котором напоминал монарху, что совершать коронацию наследника может только примас Англии, то есть, архиепископ Кентерберийский. Томас не сумел скрыть в своем послании безмерное раздражение, и Генри, выслушав письмо, с коварной улыбкой приказал отдать под суд троих епископов, которые, как он утверждал, незаконно присвоили себе государственное имущество. Все трое были из числа любимцев Беккета. В ответ Беккет разозлился еще более и отлучил от церкви Йоркского архиепископа и всех епископов, участвовавших в коронации кoроля-юноши.

Генри находился в Бордо. Он только что начал находить общий язык со своим любимцем Ришаром и пребывал из-за этого в прекрасном расположении духа. Вдруг вошел гонец с известием о новом деянии Томаса.

Король пришел в неописуемую ярость и, топая ногами воскликнул:

— О Боже, почему среди преданных мне людей не найдется ни одного смелого рыцаря, способного избавить меня от беспокойного попа?!

Ришар, стоявший подле отца, промолвил:

— Отец! Вы произносите страшные слова. Опомнитесь!

— Прочь, отродье Элеоноры! — воскликнул Анри. — Уйди с глаз моих долой! Почему я должен npиспосабливаться к тебе, а не ты ко мне?

Вскоре удалось успокоить разгневанного государя, но было поздно. Мало кто обратил внимание, как после первого злобного восклицания, вырвавшегося у Генри четверо рыцарей покинули зал, в котором все это происходило. Через несколько дней они вернулись в Бордо и возглавлявший их сенешаль ордена тамплиеров Жан де Жизор объявил:

— Ваше величество, мы исполнили отданный вами приказ.

— Какой? — удивился Генри.

— Мы убили проклятого Томаса Беккета, — не шевельнув бровью, отчеканил убийца.

Генри побледнел и схватился рукою за горло.

— Что-о-о?! Убили Томаса?! Кто вам это приказывал?!

— Позвольте напомнить вам, ваше величество, — смело глядя на короля, отвечал Жан де Жизор. — В тот день, когда пришло известие, что Кентерберийский архиепископ отлучил от церкви архиепископа Йоркского и всех епископов, принимавших участие в коронации вашего сына Анри, Вы изволили спросить нас, ваших верных рыцарей, не найдется ли кого-нибудь, кто избавит вас в конце концов от беспокойного попа. Сей же миг мы откликнулись на ваш призыв, покинули дворец, сели на корабль и поплыли в Англию. Явившись в Кентербери через несколько дней после Рождества, мы застали архиепископа Томаса в главном соборе аббатства. Увидев нас, сей недостойный слуга церкви воскликнул: «А вот и псы короля Генри пожаловали!»

И он собрался было произнести в наш адрес проклятия, но мы подскочили к нему, схватили, выволокли из храма Божьего и умертвили на его ступенях. Никто не воспрепятствовал нам в этом, из чего я смею заключить, что Провидение было на нашей стороне…

— Во-о-он — не дав договорить сенешалю ордена тамплиеров, закричал страшным голосом король Генри. — О Боже милосердный! За что мне кара сия?! Задержите, задержите убийц! Схватите их и предайте суду!

Но оказалось, что последнее повеление короля выполнить невозможно. Никто не осмелился схватить сенешаля самого могущественного ордена, а трех других рыцарей, участвовавших в убийстве Беккета, он взял под свою защиту и, покинув двор Генри вместе с ними, отправился замаливать грехи в Святую Землю в сопровождении довольно значительного отряда тамплиеров. Разум подсказывал слугам английского короля, что сенешаль, собственно говоря, и впрямь выполнял приказ Генри, пусть это был косвенный приказ. Желание монарха — закон для его подчиненных, и, Даже если четверо рыцарей оказались чересчур рьяными исполнителями, это никак нельзя поставить им в вину. Таким образом, в конце концов выходило, что вся тяжесть преступления ложилась на плечи самого Генри. Мало на его долю выпало несчастий в жизни!