Муха в розовом алмазе - Руслан Белов

– Слушай, давай, рассказывай без обиняков, – возмутилась Анастасия многословию Сашки. – Откуда ты знал, что Баклажан, Веретенников и Али-Бабай не погибли?

– Ты, мадмуазель ведьма, меня развяжи, вином напои, а потом спрашивай! – ответил Кучкин, чувствуя интерес хозяйки положения.

Вина мне было не жалко, тем более на донышке оставалось (вторую бутылку Анастасия заначила по просьбе моей на черный день, поминки или последнее желание), и я взглядом попросил Синичкину прислушаться к просьбе Сашки. Подумав, девушка решила, что хорошо сидит, то есть в дальнем торце канавы с пистолетом, и в случае чего может перестрелять нас как железных кроликов в тире. И развязала обоих.

Освободившись, Сашка растер руки, выпил вина прямо из горлышка, устроился удобнее, и начал пространно рассказывать:

– Помните, я предположил, что в рассечке полюбовной закольчик не случайно с кровли упал и так называемого Али-Бабая с его партнершей задавил? Тогда, ты, Синичкина, надо мной посмеялась, что чушь я говорю. И правильно сделала, что посмеялась – когда надо мной смеются, мое головное серое вещество мудреет фактически до гениальности, серея при этом необратимо. И как только я висящего Веретенникова в камере увидел, то практически все понял, но догадаться пока еще не мог...

– И догадался, как только Баклажана живым и здоровым увидел? – хмыкнул я.

– Совершенно верно! – поднял Сашка вверх указательный палец. – В этот самый момент, все мои подсознательные догадки сразу же проявились полноцветной фотографией, которая позволила мне выйти на прогноз, осуществившийся, как вы знаете практически полностью. А теперь я вам расскажу, как все с самого начала было. Слушайте:

Как только Полковник с Баклажаном поняли, что жить им осталось хрен да маленько, и, соответственно, плутониевый их божок неминуемо накроется одной премилой штучкой женского рода, они, нет, не они – Полковник, именно Полковник, придумал гениальный план. Это только умница Полковник мог придумать, как одному из них в живых остаться!

– И что он придумал? – удивилась Синичкина. – Голову кому-то под заточку подставить?

– Нет, – снисходительно улыбнулся Кучкин, явно игравший роль Шерлока Холмса. – Он придумал себя убить, с тем, чтобы труп для нужды дела образовался!

– Ну-ну, – усмехнулся я. – Взял заточку обеими руками и хрястнул себе по затылку. Не было в руках у него никакой заточки! И рядом тоже.

Кучкин задумался.

– Хотя погоди, погоди... Может быть, ты и прав... – припомнил я рассечку, в которой обнаружил труп Полковника. – Там на стенке выступ был клиновидный... Весь в крови. И с прилипшими волосками... У меня еще мысль мелькнула, что он перед смертью выстоять пытался и затылком своим разрушенным стенку испачкал... Да... Точно, именно этим выступом он и убился... Это же надо! Хрясть затылком и готов! И еще этот порез на правой ладони... Специально себе кровь перед смертью пустил, чтобы следы на стенках оставить... С тем, чтобы мы подумали, что летально травмировали его в штреке, а в рассечку он умирать заполз... Вот гад!

Последняя моя реплика была адресована Баклажану, вновь застрелявшему одиночными по нашей канаве.

– После самоубийства Полковника Баклажану оставалось только раскопать труп, поменяться с ним одеждой и разбить ему лицо камнем... – не обращая внимания на пули, зарывающиеся в землю над нашими головами, продолжила Синичкина развивать версию Кучкина. – После того, как он все это сделал, картина показалась ему не совсем убедительной и он отрезал себе ухо и прилепил его к обезображенной голове своего заместителя по безопасности...

– Совершенно верно, миледи! – тепло улыбнулся Сашка. – Можно я буду вас так называть?

– Можно, – ответила Синичкина весьма мило улыбнувшись (так, наверное, улыбалась леди Винтер, резвясь в широкой постели с неутомимым д'Артаньяном).

...Услышав "миледи", я немедленно унесся мыслями в прошлое. В те времена, когда Ольга была рядом не только в ресторанах и на пляжах, но и в разного рода переделках, мы с Баламутом и Бельмондо называли ее миледи. За жесткость и последовательность, с которыми она расправлялась с соперниками... Что поделаешь, женщины жестче, целеустремленнее, эгоистичнее мужчин. По крайней мере, мне попадались именно такие... Если бы миром правили мои женщины, он бы погиб... "Слабак", – усмехнетесь вы, прочитав эти строки. А я вспомню Чингисхана. Жестокий, кровожадный воин, покоривший полмира, овдовев, обернулся безвольным, ни на что не способным слабаком. Не он, выходит, а его жена посылала к горизонтам сеявшие смерть тьмы... И лишь после ее смерти он стал настоящим мужчиной.

А Элеонора Аквитанская? Не она ли, распутница, в пику своему бывшему мужу фактически развязала войну между Англией и Францией? Столетнюю войну? Сам Карл Маркс разводил руками, не в силах объяснить ее поступки научными теориями.

А Орлеанская дева? Не она ли сумасбродными действиями добила клин, вбитый Элеонорой между двумя коронами? Никто не хотел бороться за Францию, даже король, всем, особенно простому народу, было наплевать, кому платить налоги. Вы скажете: "Ну и фиг с ней этой Францией!" А я вам отвечу: почитайте-ка историю! Если бы не эта взбалмошная девица, то Английская корона в результате Столетней войны утвердила бы свои законные, да, да, законные права на большую часть французской территории. И в результате мы с вами не имели бы Наполеона на свою голову. И не только Наполеона, но и Гитлера, ибо Германия при таком повороте исторических событий никогда бы не стала великим государством.

Вы усмехнетесь: "Чтобы мы да не имели на свою голову!!?" И я с вами соглашусь и закрою тему, хотя мог бы вспомнить не одну женщину из когорты тех, которые испокон веков не давали нам, настоящим мужчинам, спокойно наслаждаться вкусом хорошо сваренного пива и отменных креветок. Вернемся, однако, к нашим героям.

Некоторое время Кучкин молчал, наблюдая, как из древняка выбивается пыль.

– Али-Бабай ступеньки соображает или лестницу ладит, – предположила Синичкина.

– Самое интересное, что похождения трупа Полковника на этом не закончились, – посмотрев на нее, продолжил свой рассказ Кучкин. – Второй раз его использовал Али-Бабай, не догадываясь, конечно, что это труп полковника... Использовал, чтобы уйти в подполье.

– Так ты думаешь, что... – нахмурилась Синичкина, – что Али-Бабай притащил труп Баклажана, то есть Полковника в свою запасную спальню, положил его на свою жену Зухру, на живую жену, кровь ведь из-под глыб текла свежая, и обрушил на них закол?

– Совершенно верно, дорогуша, – сказал Кучкин самодовольно. – Чисто восточное убийство с не ясными до конца мотивами. Если бы не этот ножичек Саддама Хусейна, который он весьма хитро в сапог подложил, в свой сапог, надетый на ногу Полковника, я бы уже тогда догадался... Одно мне в этом деле непонятно... Почему Али-Бабай решил уйти за кулисы событий? Испугался наших угроз типа заточить его в гареме? Чепуха, не такой он человек...

– Ушел, чтобы нас втихую угрохать, – сказала Синичкина, как-то странно улыбаясь.

– Угрохать он нас мог, не разыгрывая спектаклей, – покачал головой Кучкин. – Может, он ушел, чтобы не исполнять приказов Черного?

– Не исполнять моих приказов он не мог по определению, – самодовольно усмехнулся я, вспомнив глаза зомбера, безжалостные и в то же время беспомощные. – Он смылся с моих глаз, чтобы их не получать...

– Ну а Валера Веретенников? – продолжила разбор полетов Синичкина. – Ты полагаешь, что он специально убил Лейлу, чтобы воспользоваться ее трупом?

– Я думаю, что Лейлу убил Али-Бабай. За измену с Веретенниковым убил. Открыл дверь и метнул заточку. Я как-то видел, как он их бросает... Впечатляющее, я вам скажу, зрелище. А потом уже Валерочке пришла в голову мысль воспользоваться ее трупом. После того, как он увидел подземного араба живым и здоровым. Увидел и понял, как он всех нас обманул...

– Так по-твоему получается, что Мухтар и Ниссо не сожглись? – спросил я, вспомнив два костра, полыхавшие перед винным складом.

– Ниссо сожглась, а Мухтар нет, – сказал Кучкин, также, видимо, вспоминая недавнее происшествие. – Эту трагедию с сожжением останков Гюльчехры и живехонькой Ниссо Али-Бабай устроил, во-первых, для того, чтобы наказать последнюю за участие в групповухе, устроенной вами в его родном гареме, а во-вторых, ему, видимо, просто потребовалась помощница в лице Мухтар.

– Тут у тебя ошибочка вышла, – усмехнулся я, внимательно наблюдая за Али-Бабаем, который копошился в устье своей яме, кажется, поднимая что-то на веревке из подземелья. – Не помощница ему потребовалась в подполье, а женщина. Туговато у тебя еще с мужской психологией.

Но Сашка не ответил на мою колкость: застыв, он смотрел в сторону берлоги араба. Я устремил взор в том же направлении и увидел, что доставал из штольни Али-Бабай. Это был деревянный ящик. Потом появилась снайперская винтовка. С "ночным" прицелом.