Солдаты Омеги (сборник) - Виктор Глумов

– Вторая Погибель, – пробормотал Петр, позеленел и бросил пулемет.

– Если так, то Омеге хана и мы свободны, – отозвался Авдей.

Лекс криво усмехнулся:

– Хороша свобода в брюхе у мутафага. Не понимаю, что происходит.

Артур закусил руку и сжимал зубами до тех пор, пока во рту не появился привкус крови. Проснуться не получалось. Единственное объяснение, которое более-менее подходило, – вторая Погибель. Голос в голове согласился: «Да, это она. Бороться бесполезно» .

Чувства проснулись, точнее, одно – всеобъемлющая безнадега растеклась чернильным облаком. Теперь точно всем конец. Нет смысла сопротивляться, стрелять, надо шагнуть вниз.

К чему суета? Мир никогда не станет прежним, но можно умереть человеком, а не кормом для мутафагов…

Между тем огромный червь все поднимался и поднимался, на уровне плато он остановился, приник к скалам и начал ощупывать край высоты. Там, где мутафаг касался камней, оставалось влажное пятно. Потом он учуял что-то на скалах, качнулся туда, где притаились спугнутые скатами падальщики, и принялся их пожирать. Все происходило в полной тишине. Падальщики не кричали, не сопротивлялись, безропотно позволяли себя заглатывать. Сегментированное тело червя пульсировало, сокращаясь, как шланг, качающий воду, как кишка, проталкивающая пищу. Рядом с первым появились два чудовища поменьше.

Петр, бормоча, повалился на землю. Короткие волосы на голове Лекса встали торчком, он вцепился в автомат так, что побелели костяшки пальцев. Орв хрипло дышал, и Артур позавидовал мутанту: не видит этого ужаса, тихо истекает кровью.

– Если бы сейчас началась облава, – прошептал Лекс, – было бы очень вовремя.

Один из мутафагов застыл напротив плато. Медленно-медленно открыл пасть – разошлись в стороны три алых лепестка, открывая взору розовый пищевод. Шевеля ротовыми отростками, тварь принялась исследовать склон. Донеслось чавканье, остро завоняло кислятиной.

Петр сжал голову руками и заскулил. Авдей предложил:

– Не двигайтесь, вдруг не заметит…

Над обрывом возник красный фасеточный глаз, потянулось щупальце. Петр заверещал раненым поросенком. Тварь вскинулась и приготовилась к атаке. Артур прикинул, что такая пасть запросто может заглотнуть одновременно двоих, шагнул навстречу и выстрелил. Лекс припал на колено и разрядил автомат в глотку мутафага. Тварь выплюнула слизь в Лекса, заметалась, щупальца-лепестки затрепетали, и она ударила в то место, где мгновение назад был Авдей. Над краем плато возник еще один червь. Патроны кончились. Артур обернулся к Лексу: тот выронил автомат и молча, сосредоточенно царапал лицо, залепленное дрянью, ногтями драл закрытые веки… Авдей кинулся к нему, схватил за запястья. Лекс по-прежнему молчал, пытался вырваться. Артур отцепил с пояса Авдея фляжку: пусто. Кожа под слизью шла волдырями, будто от ожога… Артур в отчаянии оглянулся по сторонам: напротив раскрылся алый цветок – мутафаг разинул пасть, дыхнул кислым.

Похоже, это все-таки не сон. Это конец.

Перед глазами замелькали картинки.

…Мама бежит и тянет его за руку, Артур спотыкается и разбивает колени, но получает еще и затрещину от бати.

…Вся семья жмется под днищем старого самохода, а вокруг рыщут мутанты, раздается чужая гортанная речь. Артур кусает губы и старается дышать тихо-тихо. Над ним раскорячился батя – места в укрытии мало, и капля батиного пота падает сыну на нос…

…Шпоры впиваются в бока маниса, Ромка отстает, и Артур упивается превосходством: Ромка-Денёк всегда пусть на полшага, но позади, а остальные – еще дальше. Он, Артур, самый сильный, самый ловкий, победит любого. И манисы у бати самые быстрые! И мальчишки, следившие за гонками, болеют за него, Артура. Лекса среди них нет, он старался лишний раз не попадаться на глаза.

…Сосредоточенное лицо Романа, освещенное огоньком сигареты. Вечер перед нападением.

…Ника с пистолетом в проеме окна. Веревки врезаются в запястья…

Тварь бросилась, Артур ушел вбок, смирившись, что выжить не получится: он слишком слаб, кружится голова и дрожат руки… Но возле самой скалы тело твари разлетелось сотней свернувшихся в трубочку листьев. Листья рассыпались пеплом, а пепел унес ветер. Буроватые разводы на скалах – кровь крылатых – выцвели и исчезли. Лекс поднялся, удивленно моргая. Распрямился Петр. Истерично заржал Авдей. Орв не пришел в сознание, но не было раны в его боку, и щека Петра затянулась прямо на глазах.

– Что это было? – прохрипел Петр.

Лекс силился что-то сказать, но не смог, махнул рукой и отвернулся.

– Ми-ми-мираж? – Петр ощупывал лицо. – Я слышал, в Донной пустыне они бывают, и как живые…

– Мираж не может создать ощущение, – обрел дар речи Лекс, – что у тебя вытекают глаза и кожа печет так, словно плеснули кислотой.

Артур зажмурился, облизал пересохшие губы и сказал:

– Надеюсь, это не повторится.

– Тени, – пробормотал Авдей, подполз к обрыву, силясь рассмотреть их внизу.

– Вы поняли, да? – Петр придурочно захихикал. – Их не было! Вообще! Мы сошли с ума! Разом! – Он хохотал все громче, громче, закидывал голову и бился о землю.

– Отставить истерику! – рявкнул Лекс.

Как ни странно, подействовало. Петр успокоился, распластался на камнях и тихо булькал. Воцарилось молчание. Каждый был погружен в мысли. У ослабевшего Артура в голове звенела пустота. Он боялся думать: вдруг правда окажется страшнее неведения?

Солнце скрылось за скалами. Небо над головой окрасилось в золотистый цвет. Ни следа битвы, ни звука. И даже ветер стих.

Лекс устроился рядом с Артуром и принялся играть ножом. Ноздри курсанта раздувались, лицо было такое, будто он собирается прирезать воображаемого противника. Сейчас Артуру казалось, что на самом деле земляк не простил унижение и манисово дерьмо, просто притворяется, потому что ему по-прежнему нужны люди. Уж Артур точно не простил бы, как не простит Ромку. Никто не имеет права его унижать.

С Лексом дети проделывали гадости с завидной регулярностью, и это было весело. За него никто не мог вступиться, разве что шлюха мать. Когда ребятня мешала ей спать, она высовывалась и орала дурниной, что тоже изрядно веселило. А у Лекса голосок был то-о-оненький, смешной, как у девчонки. Сейчас же во сколько раз Лекс превосходит Артура? В два? В пять?

В десять? Вон сколько мяса отрастил!

– Лекс, – шепнул Артур, и тот повернул голову. Лицо у него было озадаченное.

– Что?

– Ты извини меня… сам понимаешь, за что…

Снова эта кривая улыбка. Что прячется за ней – не разберешь.

– Помнишь, – ровно проговорил Лекс, – после сезона дождей недалеко от свалки было озерцо? Там жабы квакали, а когда оно пересыхало, девались куда-то… Я брал палку и убивал лягушат. Мне нравилось их убивать, нравилось смотреть, как они всплывают вверх брюшками. Я для вас был таким же лягушонком… Как тебе, полегче?

– Да вроде.

– На, – сунул флягу, – тут пара глотков осталась, я потерплю. Мне не привыкать… И вообще, всё, что до Омеги было, как будто происходило с кем-то другим, это не моя память, не осталось ни сожаления, ни тоски, ни тем более обиды. От меня прежнего тоже, как видишь, ничего не осталось. А что с мамкой моей, знаешь?

Горячая вода обжигала и жажду не утоляла. Артур вытер рот рукой и ответил:

– Померла в прошлом сезоне от пьянки. Муж-то ее еще раньше копыта отбросил, когда, уж и не припомню… Правда, что мой батя к ней приходил? – Артур вспомнил скандалы, которые устраивала мама, и не сдержал любопытства.

– Было дело, но я помню смутно, совсем мелкий был. Когда подрос, уже нет… Слушай, а с братьями моими что?

– За манисами чистят, их за это кормят, ты не переживай. Младший… не помню, как звали… ну, самый младший, ты его, наверное, не видел, тоже помер.

– Мужики! – завопил Петр, глядя с обрыва. – Ложись! Едут!!!

Артур выглянул из-за камней: по долине катились две крошечные, будто игрушечные, машины. Отсюда и не разглядишь, что это. Вроде не танкеры, больше похожи на гусеничные грузовики. Авдей лег на пузо. Артур прикинул: высоту действительно не видно снизу, Лекс прав. Но похоже, машины целенаправленно ехали сюда.

Об этом догадался лишь Артур – Петр и Авдей молчали. Храпел Орв. Лекс сосредоточенно ковырял ногти ножом. Чтобы не сеять панику, Артур подполз к нему и спросил:

– Они ведь сюда едут? Ни разу не свернули, прут по прямой.

Лекс посмотрел как-то странно: то ли с сожалением, то ли с пренебрежением, и покачал головой. Прищелкнул нож к браслету и позвал Авдея и Петра. Те тотчас образовались рядом.

– Я должен вам кое-что сказать, – заговорил Лекс так тихо, что они пригнулись. Курсант положил руки им на затылки… и вдруг столкнул лбами. А потом ткнул в шею одного и второго – мужики вырубились.

Артур не успел уклониться, получил удар ребром ладони по шее, и мир накрыла темнота.

Высший был там, на Полигоне, не телесно, нет, но едино с Низшими. Контролировал их жестко, как никогда, подавлял всякую инициативу. Беда Низших – отсутствие воображения, но в этом его, Высшего, счастье. Они не самостоятельны и полностью послушны Высшему, они всегда готовы слиться с ним в единый организм, стать его придатками. Как сейчас.