Голодомор - Мирон Долот

Это был очень неприятный момент. В его налитых кровью глазах стояли слёзы. Его пальцы непроизвольно дёргались. Стало ясно, что он не узнал меня. Я старался помочь ему вспомнить, назвав своё имя, имя моей мамы и брата, но всё было напрасно. Антин продолжал, не отрываясь, смотреть на меня своими налитыми кровью глазами.

Он сошёл с ума, сказал я сам себе. Вдруг я с ужасом осознал, что он был в два раза больше меня! Снова в глазах возникла картина, что со мной могут сделать эти всё ещё сильные и жестокие руки.

Медленно и осторожно я стал продвигаться обратно к выходу. Моё передвижение, видимо, вывело его из ступора и напомнило о чём-то, потому что он внезапно выкрикнул:

– Ты пришёл спросить об Иване?

Хотя его голос был неприятным и хриплый, всё-таки это немного разрядило обстановку.

– Да, Антин! – воскликнул я. – Но…

Он не дал мне договорить.

– Что значит твоё "но"? – перебил он меня сердито.

– Я хотел сказать, откуда вы знаете, что я разыскиваю Ивана? – промямлил я. – Может быть он…

Я не закончил, осознав, что зашёл слишком далеко или сказал это не к месту.

Но с Антиным произошла странная перемена. Он стал спокойнее и, как будто, осознавал, что происходит. Он перестал злиться, хотя по-прежнему нервничал. Его руки продолжали двигаться, как будто, он не знал, что с ними делать. Его взгляд продолжал бегать с окна на окно, а потом опять на меня.

Мной снова овладел страх, когда Антин, не мигая, уставился на меня. Я не знал, что предпринять. Сердце сильно забилось, голова закружилась, и я почувствовал сильную слабость. Мне захотелось закричать, заплакать и убежать. В этот момент Антин повернулся и направился в сторону кухни, бросив через плечо: "Спрошу об этом у матери".

Но мне не хотелось больше ждать. Мой лоб покрылся холодной испариной, и всё тело била мелкая дрожь. Внутренний голос приказал мне быстро бежать, как только я мог, и моё тело автоматически починилось. Антин проворно через кухню проник в сени и перегородил мне дорогу. В одной руке он держал сверкавший огромный нож, а в другой – грязную тряпку.

Увидев это, я закричал и продолжал кричать уже после того, как почувствовал, что грязная тряпка затыкает мне рот. В это момент послышался звук разбитого стекла: это Микола ударил по окну палкой.

При этом Микола изо всех сил звал на помощь. Антин на какой-то момент растерялся и ослабил хватку. Я воспользовался его нерешительностью, вырвался из его рук и выскочил на улицу. Мы с

Миколой изо всех сил, как только могли, бросились бежать по глубокому снегу к нашему дому. Только очутившись за закрытыми на замок дверями, мы перевели дух и осознали, какой большой опасности мы подвергались.

Мы решили никому не рассказывать о посещении Антина. История с исчезновением Иванушки оставалась загадкой, пока она не прояснилась одним апрельским днём.

ГЛАВА 27.

Невозможно подобрать слова, чтобы описать то, что видели мои глаза весной 1933 года. Но поскольку эти ужасные воспоминания по-прежнему преследуют меня, я обязан рассказать о страданиях и смерти, выпавших на долю моих земляков.

Вторая Мировая война стала реальностью до того, как она началась, и я в ней принимал участие. Я видел груды мёртвых и изуродованных тел, я слышал крики отчаяния и стоны умирающих. День за днём я чувствовал неутолимый голод и холод. Меня всё время преследовал страх смерти. Но спустя столько лет, всё происшедшее видится как в тумане. Среди этого тумана я вижу мерцающую вспышку света. Этот лучик света является осознанием того, что все лишения были обусловлены самой настоящей войной, что я сам и мои современники имели шанс бороться за свои жизни, хотя вероятность выжить оставалась очень маленькой. Кроме того, я понял, что, сражаясь на этой войне, мы не были всеми забыты и покинуты. Военные всегда были рядом, хорошо снабжённые продовольствием, не взирая на нехватку продуктов в стране. У нас была ещё одежда и бараки, где можно было спать. Ужасы войны бледнеют на фоне событий в нашем селе, сохранившихся в моей памяти как самый настоящий кошмар.

Те из нас, которым удалось выжить, с надеждой ожидали наступления весны 1933 года. Мы думали, что пробудившаяся растительность позволит нам просуществовать до нового урожая хлеба. Подкрепившись такой надеждой, мы оказались в состоянии дотянуть до появления первой зелёной травки. К сожалению, многие наши односельчане так никогда и не увидели наступления долгожданной весны. И большинство тех, кто пережил зиму, нашли свою смерть среди зеленеющей молодой травы, которую они так ждали.

Весна 1933 года оказалась для Украины необычайно холодной. В наших краях весенняя погода обычно устанавливается с начала апреля. Но в

1933 году снег лежал на полях да середины апреля. Постоянно задувал ледяной ветер. Часто ветер приносил тучи с дождём и снегом, и село утопало в грязи и слякоти. Затем мороз сковывал всё это в куски грязного льда.

Голод на селе дошёл до того предела, когда смерть стала желанной, как единственное избавление от мук.

Многие хаты уже долгое время стояли без признаков жизни. По мере таяния снега кругом проступали человеческие трупы: во дворах, на дорогах и полях. Эти мёртвые тела стали настоящей проблемой для оставшихся в живых. С наступлением тепла трупы начали интенсивно разлагаться. Они издавали такое зловоние, что мы ничего не могли поделать. Выжившие жители не имели сил, чтобы похоронить умерших, а посторонней помощи ждать не приходилось, поэтому тела продолжали лежать там, где их настигла смерть. Те, кому суждено было умереть в поле или лесу, стали добычей набегов диких животных. На умерших в домах набросились полчища крыс.

В третий раз селом овладела паника. Те счастливчики, которым удалось пережить ужасы зимы, впали в глубокое отчаяние. Все запасы давно иссякли. Люди, наконец, осмыслили, что еды никакой не осталось, а помощи ждать неоткуда, и что им не избежать голодной смерти.

Большинство отчаявшихся крестьян смирились с создавшимся положением. Они не выходили их своих домов, и их состояние было неописуемым. Эти люди совсем опустились и одичали, они так ослабели, что не могли сделать и шага. Они просто сидели или лежали, даже для разговора сил не осталось.

Тела многих стали представлять собой скелеты, обтянутые серо-жёлтой кожей. Лица напоминали резиновые маски, с огромными, немигающими глазами. Казалось, что шея у этих людей сморщилась и вросла в плечи. Их остекленевшие глаза предвещали приближение смерти.

Другие распухли от голода. Их лица, руки, ноги и живот напоминали поверхность резинового шара. Кожа легко лопалась и быстро развивалась инфекция.

С оттепелью потянулась вереница нищих. Те, кто ещё мог передвигаться, покинули свои жилища в поисках пропитания. Старые и молодые, в основном женщины и дети, медленно переходили от дома к дому, еле волоча свои ноги, обмотанные рваным тряпьём. Они умоляли дать им поесть, что угодно: картофелину, кусочек хлеба или початок кукурузы. Я помню, как с появлением голода, истощённые люди останавливались на пороге, часто при этом плача, и просили поделиться хоть какой-нибудь едой. Если им отказывали, то они извинялись за то, что потревожили, и тихо уходили.

Но этой весной нищие представляли собой совсем иную картину. Эти отчаявшиеся люди, сломленные жестоким временем, бесправием и голодом, уже больше не были теми скромными, уважающими себя и других крестьянами. Их страх перед голодом был таким большим, что они почти потеряли человеческий облик, превратившись в одичавших, голодных животных, занятых только поисками пищи. Они перестали различать друзей и врагов и были способны пойти на убийство из-за куска хлеба.

Их одежда давно превратилась в лохмотья, и сами они находились на грани полного истощения.

С глазами на выкате и протянутой рукой они подходили к кому-нибудь, но теперь ни о чём не молили: у них не было голоса, они только плакали. Часто их слёзы оказывались смешанными со зловонными выделениями из сочившейся кожи на воспалённом лице. Они шёпотом просили дать им крошку хлеба.

Ещё одним признаком надвигающейся смерти от голода были вши, мелкие, плоские, бескрылые насекомые-паразиты, постоянные спутники нищеты и лишений. Обессиленные люди перестали заботиться о себе, они не могли принести воды и развести огонь, чтобы помыться или постирать. Мыла не было. Уже несколько лет на селе не видели куска мыла. Но даже, если бы мыло и продавалось, мы не могли его купить.

Во-первых, у нас не осталось денег. Во-вторых, мы не имели права ничего приобрести в государственных магазинах, потому что наш колхоз не выполнил план по хлебозаготовке. В результате были грязными, немытыми и кишели вшами.

По мере охлаждения рук и ног умирающего от истощения человека, вши перемещались в более тёплые участки на лице: глазные впадины, уши, уголки рта и ноздри. Это безошибочно указывало на то, что жить такому человеку осталось совсем немного.