Отыгрывать эльфа не просто - Леонид Кондратьев

— Что-то зашуршало и убежало вон в том направлении.

— Почему не подал знак о возможной опасности из твоего сектора ответственности? — как всегда, заумным языком спросил командир, не переставая оглядывать окрестности.

Мои попытки объяснить, что его языка жестов я не знаю, а орать на весь лес как-то не с руки, были прерваны подошедшим капитаном:

— Что случилось?

В ответ Ссешес развернулся и прошептал злым голосом:

— Ну а ты, капитан, почему свой сектор наблюдения оставил? Подходи, кто хочешь, — бери нас голыми руками? Воины, вы что, меня до сумасшествия довести хотите? Один спугнул косулю в кустах и, не предупредив, полез в одиночку разбираться. Второй вместо охраны и наблюдения тоже решил потрафить своему любопытству.

Видок у нас с капитаном стал довольно унылый, ругает-то за дело и в общем-то прав.

Конечно, понимаю, что с начальством спорить неуместно, но не сдерживаюсь и спрашиваю:

— Командир, так твоего языка жестов мы не понимаем. По дороге еле разобрались, как ты повороты обозначаешь, а уж как тебе подать сигнал о шуме, как ты выражаешься, в моем секторе ответственности, тем более не знаем.

Выражение лица командира начало резко меняться — недоумение, удивление и, наконец, прочно угнездившееся понимание волной пробежали по его темному лицу.

— Извиняюсь. В какой-то момент забыл, что вы хумансы, и воспринимал вас частью темноэльфийской диверсионной тройки. Постараюсь, чтобы такого не повторилось. А теперь давайте продолжим путь.

Дальше мы бежали уже без остановок и без неожиданностей. Видимо, запас оных на сегодняшнюю ночь был уже нами выбран. Почти в четыре ночи, по капитанским часам, наконец выбрались из леса на железнодорожный путь, судя по карте, где-то между Кобрином и станцией со странным названием Оранчица. Мощная железнодорожная насыпь поднималась над уровнем лесной почвы на приличную высоту в почти два метра. Ну подошли мы к ней, осмотрелись — тишина мертвая. Да и кому тут шуметь-то в такую рань?! Сумасшедших, кроме нас, ночью по лесу шляться-то нет. К этому времени содержимое моего наплечного мешка, обложенное при беге большим количеством нехороших слов, воспринималось мной исключительно в матерном ключе. И поэтому, когда капитан сказал, что место подходящее, я с большим наслаждением бросил мешок на землю и вознамерился отвесить ему пинка — так, в отместку за свою спину. Остановил меня громкий мат капитана и резкий прыжок с перекатом в отдаленные кусты Ссешеса. За что и удостоился чуть попозже двух подзатыльников и дружного шепота, из которого узнал, что всю дорогу тащил на себе порядка десяти килограммов взрывчатки и коробку с детонаторами. В ответ на такие новости смог только судорожно хватануть ртом воздух и как стоял, так и сел. В голове проносились мысли о том, что еще чуть-чуть, и мозгами бы я пораскинул знатно. Меж тем Кадорин, не отвлекаясь на мой прибитый вид, отстегнул малую саперную лопатку и приступил к раскопкам железнодорожной насыпи между двух шпал. В это время командир с большой сноровкой собирал из вытащенных из вещмешка деревяшек, проводов и каких-то деталек адскую машину. Судя по всему, он уже не раз тренировался это делать, так как никакого справочника или схемы перед ним не лежало и все творилось по памяти.

Распотрошив и мой многострадальный мешок, Ссешес споро начал набивать толовыми шашками собранный деревянный ящик. Вытащив деревянный пенал с детонаторами, он вставил один в шашку и аккуратно поместил внутрь адской машины. Подхватив ее на руки, подошел к капитану и тихим шепотом произнес:

— Готово, давай устанавливать.

— Точно? Давай я лучше перепроверю. Все же ты с нашими техническими бомбами не общался.

— Да что там сложного-то. Ни опознавания по ауре, ни дублирующих цепей подрыва — так, примитивная алхимия, ну и электричество ваше, конечно. Не боись, ставь, на всякий случай можешь проверить, чем Ллос не шутит, и устанавливай. А я пока следующую соберу.

— Зачем следующую? Потом ее тащить невесть сколько придется. Лучше уж потом на месте соберем.

— Ничего ты, капитан, не понимаешь. Вот давай я тебе мозг погрызу следующими рассуждениями, а ты пока все же ее поставишь. Согласен?

Пыхтящий капитан, склонившийся над рельсами в довольно многозначительной позе, пристроил отрезок доски в довольно глубокой ямке между шпал, буркнул что-то утвердительное и с подозрением начал рассматривать содержимое собранной мины.

— Вот посуди, взорвется на этой мине ваша железная колесница…

— Паровоз. Кстати, собрал правильно — даже странно.

— А ты сомневался! Так вот, паровоз взорвался, вагоны покатились под откос — насыпь тут вроде достаточная. Все равно путь будет разрушен, и прилично, — правильно рассуждаю?

Возвышающаяся над рельсами кормовая часть капитана попыталась было воспроизвести кивок головы, но в связи с отсутствием актерских данных не смогла, поэтому из глубины земляной норы раздался чуть приглушенный голос:

— Ну, допустим.

— Так вот, для нашей цели блокирования перемещений вражеских войск самыми злейшими врагами являются, по моему мнению, ремонтники. Вот поэтому вторую мину мы поставим метрах в четырехстах от первой и настроим прибор кратности на взрыв от второго проходящего поезда. Как тебе мои рассуждения?

Вынырнувшая из-под рельса голова капитана с припорошенной песком шевелюрой имела очень странный вид, на лице одновременно было написано выражение крайнего удивления и восхищения.

— Блин, Ссешес, снимаю шляпу. С такой стороны подойти к этой задаче — я до такого даже не додумался.

Капитан принялся с наслаждением вытряхивать из шевелюры землю. И при этом, зараза, углядел меня, с интересом прислушивающегося к беседе.

— Юра, мать твою! Ты где обязан сидеть? Кто должен за окрестностями наблюдать? Вот вернемся, наряд на кухне тебе гарантирован.

Настроение у меня тут же упало и, ругая себя за излишнее любопытство, я принялся с усердием вглядываться в обе стороны лесного коридора, в котором находилась насыпь. Но внезапно раздался голос Ссешеса:

— Капитан, позволь мне самому наказывать своих бойцов, спасибо, конечно, но я постараюсь сам разобраться.

Ну не знаю, о чем они там потом говорили, так как перешли на шепот, да и я уже далековато отошел, но легче на душе у меня не стало. Наряд вне очереди — это знакомо, а вот что командир может придумать — черт его знает. Ну да ладно, Бог не выдаст, свинья не съест.

15.07.1941

Ссешес Риллинтар

Электрохимические замедлители — это такая приятная вещь, такая приятная, блин, я даже не знаю, с чем сравнить. Вроде маленький бакелитовый грибочек с отвинчивающейся пробкой, ну что там может быть интересного — ан нет! Маленькая батарейка, подпружиненный ударник, кусочек проволоки и ампула с кислотой. О, забыл самое важное — резистор!

И все это в сумме обеспечивает замедление замыкания контактов на срок от двенадцати часов до двадцати суток. Электрический ток, проходя через ограничивающий резистор, растворяет в кислоте медную проволочку, которая удерживает ударник. И как только она порвется, освободившись, он либо замыкает контакты, либо накалывает капсюль детонатора, в другом варианте исполнения. Вчера, перед выходом, капитан устроил мне ликбез по этим самым химическим замедлителям, детонаторам, батарейкам и взрывчатке. Ничего нового, конечно, я не узнал, но зато послушал интересную лекцию. Даже в конце сунул свои пять копеек по поводу изготовления самодельного прибора кратности. Оказалось — чего проще, берем все тот же химический замедлитель, отвинчиваем крышку и на держатели сопротивления кладем хороший такой гвоздь. Правда, вершина технологии? Секрет в том, что гвоздь покрыт тонким слоем парафина и поэтому не замыкает контакты. А как только над миной пройдет первый поезд, рельс осядет и вставит гвоздь на место штатного сопротивления, одновременно сняв с него импровизированную изоляцию. А с учетом того, что сопротивление двухмиллиметрового гвоздя стремится к бесконечно малой величине, переделанный таким образом электрохимический замедлитель сработает буквально через двадцать — тридцать минут, приведя мину в боевое положение. Между прочим, своей идеей по улучшению этого устройства я очень сильно удивил капитана. Еще чуть-чуть — и спалился бы. Но удалось отмазаться рассуждениями о том, что с электрическим током мой народ знаком уже очень много лет и в связи с наличием магии не особенно придает ему значение. В довесок описал устройство древнеегипетской батарейки из кувшина, железного стержня, медной пластины и энного количества уксуса. Вроде поверил. Ну так к чему это я? А, вспомнил. Бежим мы, значит, по лесу в сторону Оранчицы. Правда, странное название? А за спиной в железнодорожной насыпи спят два подарка, любовно прикопанные, присыпанные песочком и гравием. Ну и для эстетического наслаждения и передачи привета немецким кинологам — парочка кустиков полыни. Через десять часов они как раз немного подвянут, ну а после того, как под ними сдетонирует пять килограммов тола, взлетят в воздух красивым погребальным веночком… Вообще-то странное ощущение — почти как в детстве, когда учительнице на стул канцелярскую кнопку положил. Впрочем, думаю, возможностей впасть в детство у меня будет еще предостаточно. Это увлечение взрывчаткой осталось с еще человеческих времен, и ощущения при ее использовании тоже оттуда. Впрочем, если разбираться, темноэльфийские части моей психики тоже не лежат мертвым грузом, взять хотя бы сегодняшние воспоминания — когда бежали по лесу, мне так мозги переклинило, как еще никогда ранее. Померещилось, что бегу в составе тройки дроу, на полном серьезе принялся раздавать команды жестами. Да и капитан с Юркой хороши: в некоторых словах темноэльфийского боевого языка жестов разобрались и поддерживали мою уверенность почти четыре часа. И если бы не эта косуля, так бы до самого утра считал, что рядом дроу. Хотя и в этом есть свои положительные стороны — восприятие этих людей как моего отряда прогрессирует.