Стальной десерт (сборник) - Николай Леонов

Кто-то побежал вслед за понятыми.

Стас подошел к товарищу и тихонько спросил:

– Что ищем?

– Если бы я знал! Но что-то тут точно есть. Уж слишком настойчиво нас просят на выход, – шепотом ответил ему Гуров.

Чего-чего, а опыта по части обысков друзьям было не занимать. Глаз у них, что называется, был наметан, поэтому Стас очень скоро обнаружил в кабинете скрытую камеру наблюдения. Потом еще одну нашел Лев Иванович прямо напротив входной двери. Леонидов понял, что именно нужно искать, и подключился вместе со своими людьми. Третья камера была найдена в гостиной.

Криминалисты мигом сняли с них отпечатки пальцев. Соответствующей техники с собой у них не было, но Калинин уверенно заявил, что они принадлежат Геннадию.

– Вы продолжайте, – сказал всем Гуров. – А я пока с гражданином Смирновым пообщаюсь. Он так красочно расписывал технический кретинизм Осипова, что я не сомневаюсь в том, кто нашпиговал этот дом всякой техникой.

– Браслетики ему накинуть? – спросил Крячко.

– Да ты что, ирод, творишь? – заорала Клавдия и бросилась на него.

Оперативники оттащили ее, но она все равно продолжала скандалить и рвалась к сыну.

– Не помешает, – ответил Лев Иванович Стасу и продолжил, пока тот защелкивал браслеты на руках у Геннадия: – Поскольку задержанный у нас шибко юридически подкованный, то и Кондрашова, если он дома, пригласите. Пусть послушает и посмотрит, как его соседа собственный водитель охранял.

– Говорить буду только один на один. Иначе можете везти, куда хотите. Я ни слова не скажу, – уперся мужик.

– Не в том ты положении, чтобы условия ставить, – выразительно сказал Крячко.

– Значит, буду молчать, – заявил Геннадий, пожал плечами и демонстративно отвернулся.

– Хорошо, – сказал ему Гуров. – Но я согласился не потому, что ты такой крутой и упертый. Дело в том, что если ты начнешь давать показания в Москве – а это случится, можешь не сомневаться, – то нам придется снова сюда ехать и терять время, а мне этого совсем не хочется.

Гуров и Геннадий закрылись в кабинете.

– Рассказывай! – потребовал сыщик. – И, душевно тебя прошу, давай сразу правду.

– Я не мог допустить, чтобы с Ильей Павловичем что-то случилось. Вот и решил, раз он не говорит, что его так беспокоит, то сам все выясню. Как Осипов семью в Америку отправил, я все и установил. Он же человек в житейских делах совсем беспомощный, как и Ирина Дмитриевна. Знаете, сколько раз его обмануть пытались? Мол, сейчас у нас денег нет, мы на следующей неделе отдадим и все такое, а сами на «Майбахах» ездят.

– А потом подключался ты, и деньги тут же находились, – язвительно заметил Гуров.

– Не я один, – с вызовом ответил Геннадий. – За Илью Павловича есть кому заступиться. Если вы все лучше меня знаете, то поехали в Москву. Сами все выясняйте!

– Не быкуй! – прикрикнул на него Лев Иванович. – Технику откуда взял?

– Купил. Сейчас этого добра навалом, были бы деньги. Кстати, в спальне «жучок» и в телефоне тоже.

– Значит, мы имеем голос и снимки преступника, – подытожил сыщик. – Где принимающее устройство?

– Скажу, если только дадите слово, что разрешите мне все посмотреть и послушать, – уперся Геннадий.

– Надеешься узнать?

– У меня абсолютный музыкальный слух. Сейчас в это никто не поверит, но в детстве я на пианино играл.

– А может быть такое, что ты его узнаешь, а нам не скажешь? – спросил полковник и сам же ответил: – Мне кажется, вполне. Вы же, робингуды доморощенные, решите сами с преступником разобраться, а нам от этого только лишняя головная боль.

– Кто не рискует… – проговорил Геннадий. – Предупреждаю сразу: без меня вы его не найдете.

– И не надейся! – Гуров усмехнулся. – Мы вызовем специалистов с техникой, и они его в два счета отыщут.

– Ну и пашите, если времени не жалко.

– Ладно, оставим на время эту тему. Скажи, откуда ты узнал, что на Осипова было нападение? – спросил Гуров.

– Гришка, один из охранников на въезде, позвонил и сказал, что Кондрашов просил пропустить на территорию «Скорую» и пожарных и объяснить им, как проехать к дому Осипова. Я сорвался сюда, гнал как ненормальный. Он снова позвонил и сказал, что Илью Павловича в местную районную больницу с ножевым ранением увезли и полиция приехала. Тут я развернулся и в Москву двинулся. Понял, что дом опечатают и меня туда все равно не пустят. Другими делами занялся, а когда домой пришел, мать сказала, что нам надо рано утром сюда приехать. Я ей тоже кое-что заявил. Мол, что могла бы и на электричке в Москву поехать. До утра рыдала.

– Значит, кто-то поджидал момент, когда ты с матерью уедешь и Осипов останется в доме один, чтобы вскрыть дверь и сделать свое черное дело, – подытожил Лев Иванович. – Есть какие-нибудь соображения по поводу того, кто это может быть?

– Если бы! – зло сказал Геннадий. – Может, посмотрю, голос послушаю и узнаю.

– Давай договоримся так. Я даю тебе слово офицера, что разрешу послушать и посмотреть записи. Ты мне обещаешь, что, во-первых, ответишь правду, узнал преступника или нет. Во-вторых, если узнаешь, то никому, кроме нас, ничего не скажешь. Тебе верить можно?

– Без ножа ведь режете! – чуть не взвыл мужик, потом подумал и сказал: – Хорошо. Даю слово! Следили за нашей машиной. Сколько времени – не знаю, но четыре раза я «хвост» точно засекал. В последний раз, когда из аэропорта сюда возвращался, а после этого мы никуда не выезжали. Люди Илье Павловичу звонили, просили помочь, а он отказывался, говорил, что плохо себя чувствует. Я номера и марки машин записал, а потом по базе ГИБДД пробил – ее купить легче легкого. Так вот, ерунда получается! Одно с другим не совпадает. Левые номера на машинах были.

– Ты Осипову об этом сказал? – быстро спросил Гуров.

– Да. В первый же раз, как слежку обнаружил. Знаете, мне кажется, он не столько удивился или испугался, сколько расстроился, но ничего мне не сказал. Я предложил людей на помощь позвать, но Илья Павлович отказался. Потом Ленка с Пашкой с семействами прилетели. Они рассчитывали пару недель здесь пожить, а он их быстро в Америку отправил и жену с ними.

– Но, может, он объяснил родным, чего опасается?

– Как я понял, нет. Пашка с Ленкой все у меня допытывались, что произошло, но я им ничего не сказал. Раз Илья Павлович так решил, значит, это правильно.

– Надеюсь, ты листок, на котором номера записал, не выбросил? – спросил Гуров.

– Еще чего? – возмутился мужик. – Мало ли что случиться могло? Вдруг пригодилось бы?

– Значит, отдашь его мне, – сказал Лев Иванович и спросил: – Теперь все?

– Если еще что-нибудь вспомню, скажу, – пообещал Геннадий.

– Итак, что мы имеем? – начал Гуров. – Версию о том, что преступника интересовали только деньги, совсем отбрасывать не будем, хотя она и кажется мне сомнительной. Если это кто-то из жителей поселка, а посторонних в тот день на территории не было, то зачем ему понадобилось следить за машиной Осипова в городе? Предположим, посмотреть, не пойдет ли Илья Павлович в банк, чтобы снять деньги со счета или вынуть что-то из депозитарной ячейки?

– Он никогда в жизни ничем таким не занимался, – заявил Геннадий и помотал головой. – В Москве это Ирина Дмитриевна делала, а здесь – моя мать. Банковской ячейки у него никогда не было. После девяносто восьмого года он вообще банкам не доверял. У него и Ирины Дмитриевны были только карточки, на которые им пенсии поступали, вот и все. Деньги Илья Павлович хранил дома, большую часть – в валюте.

– Ну, нет так нет. Получается, что если бы преступник пришел именно за деньгами, то, не обнаружив их в сейфе, стал бы искать что-нибудь ценное, чтобы не уходить с пустыми руками. А ведь он ничего не взял. Раз это его не интересовало, значит, поводом для нападения, скорее всего, послужила какая-то взрывоопасная информация, которая попала в руки Осипова в последнее время. За машиной следили, чтобы узнать, с кем он встречался и не передал ли ее кому-нибудь. Преступники выяснили, что этого не было, и пришли к нему домой. Теперь надо выяснить, где Осипов мог получить эту информацию и кого или чего она касается. Он, судя по всему, человек умный, иначе не заработал бы столько. Если моя версия верна, то Илья Павлович должен был подстраховаться и оставить хотя бы письмо, чтобы родные знали, в чем дело. В домашний сейф он это вряд ли положил бы, потому что знал, что такое стереотип мышления. Самое ценное обязательно должно находиться именно там. Получается, что нужно искать другое место. Гена, в доме есть тайник?

– Не знаю, можно ли это назвать тайником, – с сомнением сказал тот. – У Осиповых есть старинный буфет черт знает каких времен, что-то вроде семейной реликвии. Он сейчас на кухне стоит. Так вот, в нем имеется потайной ящик, где раньше Илья Павлович и Ирина Дмитриевна от детей конфеты и шоколад прятали. Врачам же все время такое дарят. Но Ленка этот ящик нашла, и мы потом оттуда все таскали. Когда это открылось, Осиповы положили туда записку: «Как вам не стыдно!» Стыдно-то нам не было, но и шоколад они больше туда не прятали, другое место нашли.