Негатив. Эскалация - Павел Николаевич Корнев

некоторой даже опаской повертел головой. После случившегося ожидал ощутить боль и услышать хруст позвонков, но — ничего. И такое впечатление — даже стало легче дышать. Не в физическом плане, а словно бы сверхэнергия свободней по организму потекла. Тогда-то и пожалел, что о методиках самосовершенствования не спросил. Ну да всему своё время, спрошу ещё. А сейчас бежать пора. Время!

Разговор с Валентиной прошёл без неожиданностей, а вот с господином Горским пришлось поспорить: выкладывать всю сумму авансом он категорически отказался, не желая покупать кота в мешке. В итоге один из юристов общества выдвинулся на Кордон, другой приехал на главпочтамт и продиктовал текст расписки на две тысячи рублей и заявления об отказе от всяких претензий к Феликсу Стребинскому, заодно сунул подписать новые показания.

Я со всем тщанием их просмотрел, но единственное, что пропало из текста, — это упоминание уничижительных высказываний в адрес Валентины со стороны молодых людей. Добавилось тоже немного — лишь был сделан акцент на том, что способности Феликса вышли из-под контроля не во время нападения, а непосредственно перед инцидентом.

Меня такая интерпретация событий неожиданно сильно расстроила, возникло даже ощущение, будто сильные мира сего просто откупились жалкой подачкой, прикрыли одного из своих, как прикрывали при старом режиме. Если б не задание, точно бы психанул в самый последний момент, но тут ничего не попишешь: приказ есть приказ.

Дальше мы ещё немного подождали, а уже ближе к двум пополудни нас пригласили в переговорную кабинку. Сеанс связи оказался недолгим: коллега общавшегося со мной крючкотвора подтвердил подписание новых показаний и отказа от претензий, тогда я тоже поставил подписи в нужных местах в обмен на пухлую пачку четвертных.

Банкноты номиналом в двадцать пять рублей я пересчитал самым тщательным образом, тех оказалось ровно восемьдесят. Тогда уже разошлись.

Как и было условлено, я отправил почтовым переводом Валентине семьсот рублей, потом поймал извозчика и покатил в учебный центр корпуса.

На курсах учили составлять словесный портрет и акцентировать внимание на тех чертах лица, которые, в отличие от цвета волос, стрижки, бороды, усов и бровей, практически невозможно изменить. Дальше продолжили отрабатывать создание полей для закручивания пуль, ну а мне Герман Харитонович поручил соединить это воздействие с кинетическим экраном, только вот ничего из этого не вышло. Просто не получалось удержать в голове сразу две независимые схемы. В подвале, помимо обычных стрельб, начали учиться штурму помещений — передвигались на пару с инструктором по лабиринту и палили по мишеням, которые выскакивали из ниш, имитируя внезапное появление противника. А под конец занятия палили уже по нам — каучуковыми зарядами.

И вот там случился неожиданный прорыв. Полагаю, контроль положения в пространстве кинетического экрана перестал занимать всё моё внимание, вот и прорезалось ясновиденье. С неожиданной чёткостью я стал понимать, где именно был прорван незримый щит каучуковым шариком и с какой энергией тот продолжает полёт, а ещё — в голове сам собой стал проявляться вектор его движения. Теперь я точно знал, куда именно придётся удар и сколько сверхсилы требуется сконцентрировать в месте попадания.

Меня даже похвалили и пообещали подобрать какое-нибудь новое упражнение, дабы впустую не жечь казённые патроны. Первое порадовало, второе несколько напугало, но не слишком сильно. День выдался — лучше не придумаешь!

Вернувшись в комендатуру, я первым делом забежал к капитану Городцу и отчитался, заодно написал докладную на имя комиссара Хлоба о том, что получил от стряпчего господина Стребинского компенсацию морального и материального вреда в размере двух тысяч рублей, половина из которых предназначалась гражданке Валентине Паль. Свою долю я обязался направить на оплату процедур по развитию сверхспособностей, а о трёхстах рублях ничего не упомянул вовсе.

— Если захотят тебя этими деньгами прижать, ничего не выйдет, — пояснил Георгий Иванович. — В качестве пострадавшей стороны ты имеешь полное право на компенсацию в рамках гражданского делопроизводства. Только расписку о внесении средств приобщить не забудь.

Я пообещал донести её в самое ближайшее время.

На тренировке по рукопашному бою мастер особо не лютовал, из зала же я, проигнорировав столовую, поспешил на полигон. Вошёл там в резонанс и — о, чудо! — впервые за неделю всё прошло как по маслу, никакого жжения и прочих неприятных ощущений не возникло; отработал как надо.

Кра-со-та! Как есть — красота!

В среду весь завтрак утешал Варю. Вчера-позавчера она ещё как-то держалась, а тут — прорвало. Но поплакалась мне в жилетку и успокоилась.

— Два месяца — это не так много, — без особой уверенности произнесла девушка, вытирая глаза платочком. — Так ведь, Петя?

— Оглянуться не успеешь — вернётся! — подтвердил я и поехал в институт вместе с утренней сменой.

Отучился, пообедал, сел в читальном зале грызть гранит науки. И вполне успешно грыз, пока не пожаловала Юлия Сергеевна. Барышня села с каким-то пухлым учебником за стол напротив, будто бы сама по себе, и спросила:

— Ну и чего от тебя хотел Горский?

Я оторвался от конспекта и говорить, будто рад её видеть не стал, сухо ответил:

— Ты всё верно угадала.

— Вот как! — протянула Юлия и прикусила нижнюю губу. — И чего ты только повёл в ресторан ту вульгарную мадам?

— А вот этого не надо! Я твоих матросов не трогаю, ты моих мадам не критикуй.

— Сравнил!

— Что у тебя, что у меня — ровно одно и то же

Глаза Юлии Сергеевны распахнулись с непритворным интересом.

— Как так?

Ничего выдумывать я не стал, поведал о своём первом медосмотре.

— И она говорит: «без особенностей!», — поморщился я под конец, нисколько даже не лицедействуя. — Представляешь? Это мне-то! Вот при первой же оказии и решил доказать, что очень даже с особенностями. И доказал бы, только этот урод припадочный всё испортил.

Барышня лукаво улыбнулась.

— Но у тебя ведь и в самом деле без особенностей, Петя. Чего ты взбеленился?

Я не обиделся, только хмыкнул.

— Посмотрим, как ты запоёшь, когда в следующий раз особенности демонстрировать стану!

Юлия фыркнула.

— Фи, как пошло!

— Не пошло, а скабрезно.

— Тем более! — Барышня немного помедлила, потом будто бы неуверенно спросила: — Петя, а ты о технике снижения чувствительности ещё справки не наводил?

— Случая не было. Сегодня спрошу.

— Буду тебе очень признательна! — уверила меня Юлия Сергеевна и тут же уточнила: — А что не так с моим лицом?

Вопрос застал врасплох, и я недоумённо нахмурил лоб.

— Ты о чём вообще?

— Сам в прошлый раз сказал, что сзади я вся идеальна, а спереди — только до шеи, — напомнила барышня, понизив голос. — Так что