Повелитель гроз - Танит Ли

Но все же она была королевой. Через некоторое время он отпустил ее. Он не сомневался, что она даст ему то, чего они оба желают, но все-таки принять решение было ее привилегией.

Она поднялась и протянула ему руку.

— Пройдемся немного, — сказала она очень тихо.

В тени колоннады она пробежала губами по его руке.

— Как ты потерял палец, мой герой? В каком-нибудь бою?

Он лгал не только о месте своего рождения, но и об обстоятельствах. Они уже обросли самыми невероятными слухами. Но все же он старался как можно больше приближать свою ложь к правде — так было проще. Он ничего не знал о своем утраченном пальце, поэтому сказал так, как уже неоднократно повторял знати Корамвиса:

— Я потерял его в раннем детстве, мадам. Совершенно не помню, как это было.

Резная дверь бесшумно распахнулась, и за ней оказалась спальня. Этот символ потряс его — то, что ему предстояло овладеть ею не на какой-нибудь простой кушетке, показалось ему залогом будущего постоянства. Но она застыла на пороге, и ее лицо, все еще улыбающееся, внезапно изменилось — улыбка на нем теперь казалась чем-то вроде гирлянды, забытой после праздника. У нее был такой вид, словно (он не был вполне в этом уверен) она неожиданно увидела совсем другого человека, стоящего на его месте.

— В раннем детстве, — эхом повторила она, и ее голос стал странно бесцветным. — Я слышала болтовню, что в тебе кровь моего мужа. Ты думаешь, это возможно?

Ее внезапная холодность передалась и ему. Желание пропало, ладони покрылись липким потом. Он ощутил , что находится на краю такого страха, какого не мог даже вообразить.

— Вряд ли, мадам.

— У тебя желтые глаза, — выговорила она так, будто речь шла о чем-то совершенно ином, ужасном и непристойном — например, об убийстве. В один миг она, казалось, как-то усохла, сморщилась. Он увидел на ее лице всю вереницу долгих лет, которые в конце концов настигли ее. Он больше не желал ее, она пугала его — он сам не мог бы наверняка сказать, почему. Но он был так близко к власти, которую она предлагала, все еще хотел этого…

— Мадам, чем я обидел вас?

— У тебя глаза жителя Равнин! — прошипела она.

Кровь застыла у него в жилах. Он очутился в ловушке, каким-то образом оказавшись лицом к лицу с перепуганной старой женщиной, — а рядом распахивало призывные серебряно-золотые объятия ложе любви.

— Что тебе от меня нужно? — завизжала она. — Что ? Ты не можешь ни на что надеяться — ни на что, слышишь? Только выдай себя, и он тебя убьет!

Он невольно отпрянул.

— Да, да, уходи! Убирайся с глаз моих!

Он повернулся и почти сбежал от нее, гонимый силой ненависти и страха, которых не понимал.

Вал-Мала бросилась в спальню и захлопнула за собой дверь. Комната полнилась тенями.

— Ломандра? — спросила она их. Ничто не шевельнулось в ответ. Нет, не призраков ей нужно бояться. Не призраков — живых.

Живых.

Странно, но она никогда не сомневалась, ни на минуту не допускала сомнений. Она считала, что заравийка выполнила свое обещание и задушила ребенка Ашне'е. И ей даже присниться не могло, что мизинец, который она швырнула в жаровню, был отрезан от руки живого ребенка. Когда Ломандра исчезла, она ничуть не удивилась — глупая баба перепугалась и удрала в Зарависс. Это уже не имело никакого значения, ибо она сделала свое дело.

Но все же сейчас, ни разу за все эти годы не усомнившись ни на миг, она непоколебимо знала — знала! — что этот ребенок остался жив и превратился в мужчину. Мужчину с лицом, телом и всеми повадками короля.

Она считала, что отделалась от Редона.

Но это Редона она внезапно обнаружила рядом с собой — Редона в молодости, в расцвете красоты и величия, того, каким он был в Куме, когда ослепил ее, точно солнце. Она всегда верила, несмотря на все свои обвинения, что дитя Ашне'е было от ее мужа, — теперь же боги сочли нужным доказать ей это. И одновременно он дал ей ключ к загадке своего происхождения.

Умерла Ломандра прежде, чем успела поведать ему его историю, или осталась в живых и раскрыла тайну? Похоже, все-таки нет. Неужели у него хватило бы глупости пойти напролом и объявиться перед ней, знай он о своем происхождении? Если, разумеется, в его намерения не входило напугать ее.

Его необходимо убить. Но как? Говорили, что Амрек любит его. До странности быстрое возвышение Ральднора, судя по всему, подтверждало это. Она не осмелится так сразу подослать к нему убийцу. Тогда, может быть, стоит сообщить Амреку, что его фаворит — один из желтоглазых степняков? Но это раскроет ее участие во всем, то, что она пыталась сделать. Она ненавидела своего сына — и боялась его. Кто знает, чего захочет его левая нога? Как бы ей не пострадать еще больше, чем этому ублюдку.

Ледяной ужас сковал ее сердце. Что он затевает? Казалось, земля разверзлась у нее под ногами. В черном зеркале у кровати она уловила отражение своего лица, в этот миг лишенного всей своей красоты и старого — бесконечно старого, как пыль с древних могил.

Застис рдела на небе — красная рана на боку луны. В нижних кварталах гуляла шутка по поводу Астарис, звезды и цвета, который, несомненно, должны иметь волосы меж ее бедер.

Имя Амрека тоже было на устах у всех. Теперь, когда волнения варваров Таддры были подавлены, его ждали домой совсем скоро. Без пары стычек все же не обошлось. Нескольким женщинам предстояло оплакивать своих не вернувшихся мужчин, но больше ничто не угрожало престижу Дорфара. Худшее было позади. Катаос уже приехал в город, занявшись различными обязанностями в совете, которые необходимо было исполнить до королевской свадьбы. Ритуалам полагалось свершиться в традиционное время — на пике Застис.

Катаос также выражал свое почтение невесте. Он всегда был очень внимателен в этом отношении и при этом ни капли не вульгарен — два-три дорогих и, как подобает, уникальных подарка. Теперь он занимался подготовкой к королевской охоте в лесистых холмах, поросших циббами, дубами и терновником, к северо-западу от Корамвиса. Катаос питал определенные мысли касательно Астарис. Он был ценителем всего красивого и редкого. Детство, проведенное при дворе в Саардосе, научило его восхищаться подобными вещами и ценить их, но в то же время он постоянно был их лишен. Теперь он щедро платил за эмали из Элира и был готов хоть целый год терпеливо ждать, пока какой-нибудь ювелир достигнет требуемого совершенства в работе над каким-нибудь канделябром или сервизом. Ему приходилось дожидаться очень многого в жизни, терпением и упорством добиваться того, чего хотелось, и он достиг в этом совершенства. Поэтому, видя в кармианке произведение искусства, он точно так же был готов ждать, чтобы заполучить ее. Он уже побывал в нескольких высоких постелях, и постель Вал-Малы была среди них не худшей. И он наслаждался этим ожиданием ничуть не меньше, чем долгожданной наградой — а в некоторых случаях даже больше.