Когда герои восстают (ЛП) - Дарлинг Джиана

— Ti amo, — сказал он слишком громко и решительно, как две пули, выпущенные в святое место. (пер. с итал. «я люблю тебя»)

Священник позади нас вздрогнул, но я улыбнулась только потому, что почувствовала силу этих слов, бьющуюся в моем горячем сердце.

— Ti amo, — сказала я тем же голосом. (пер. с итал. «я люблю тебя»)

Мы рассмеялись, прижавшись лбами друг к другу, музыка пронеслась через нас обоих в совершенной гармонии. Затем, не в силах сопротивляться, Данте наклонился и сорвал смех с моего языка. Я принесла свои губы ему в жертву, позволив ему взять от меня все, что ему было нужно.

— У нас нет времени на то, чтобы вы целовались весь день, — резко заметил Александр. — Если ты хочешь осуществить задуманное, нам нужен священник, чтобы официально обвенчать вас.

Данте продолжал целовать меня, притягивая ближе, так что я оказалась вровень с его твердым телом, его член упирался мне в живот.

— Данте, — предупредил Торе мгновение спустя.

Я оторвалась от своего мужчины, оттолкнув его двумя руками от груди, когда он попытался поцеловать меня снова. Мой тон наполнился смехом:

— Давай поженимся, Данте. Я хочу, чтобы ты стал моим мужем.

Его глаза вспыхнули, как молния в темном небе.

— Это звучит лучше, чем любое проклятие или просьба из твоих уст. Скажи это еще раз.

— Муж, — поддразнила я. — Муж. Муж.

Из его горла вырвался рык, руки сомкнулись на моем лице, прежде чем одна скользнула вниз и коснулась шеи.

— Andiamo, padre (пер. с итал. «давайте, святой отец»), — приказал Данте священнику, не отрывая своего взгляда от моего. — Я хочу сделать эту женщину своей женой.

Маленький священник шагнул вперед, открыл Библию, и за двадцать минут компактных итальянских клятв я превратилась из Елены Ломбарди, холодную сердцем, одинокого адвоката в Елену Сальваторе, донну и жену дона Эдварда Данте Сальваторе.

Это было похоже на крещение, возрождение, и когда Данте надел на мой палец обручальное кольцо, я с глубокой до мозга костей уверенностью поняла, что все плохое, что было в моей жизни, произошло в качестве платы за это колоссальное счастье, и мне больше не было горько, не осталось даже шрамов.

Впервые с шестнадцати лет я была цельной.

Глава 19

Данте

Это была авантюра.

Риск.

Устроить настоящую свадьбу под завесой фальшивой.

Жениться на Елене, когда мы должны были бежать из страны.

Соединить мою вечно опасную жизнь с жизнью женщины, которая заслуживала только счастья до конца своих дней. Я не мог предложить ей совершенства, счастья без бед и потрясений. Но я мог предложить ей тайные прелести темной стороны ее души: хаос и чудо, насилие и страсть, действие и бесконечные приключения. Я мог показать ей любовь, о существовании которой мы даже не подозревали, пока не влюбились друг в друга и не стали двумя душами, слившимися в одну.

Это было эгоистично и безрассудно, но я никогда не пожалею, что сделал эту невероятную женщину своей женой, и я буду работать каждый день, чтобы она тоже никогда об этом не пожалела.

Мы покинули церковь, как только закончилась быстрая церемония, чтобы вернуться на причал. Фрэнки ждал с другого судна, целуя Елену и поздравляя ее, пока я разговаривал с Торе.

— Все на месте?

Он кивнул.

— Вечеринка в полном разгаре. Леонардо там. Он написал, что Рокко послал людей искать тебя.

— Пусть они нас найдут.

Женитьба на Елене разбудила во мне зверя. Он дергал за цепи, в которые я его заковал, и рычал так сильно в груди, что я чувствовал вибрацию. Я всегда хотел убить Рокко Абруцци за продажу Козимы в рабство, но теперь я хотел извергнуть его за то, что он посмел угрожать Елене.

— У нас есть одна ночь, чтобы навести здесь порядок, а потом мы уезжаем. Готов ли Дамиано взять на себя управление?

— Настолько, насколько он может быть готов, — подтвердил он, глядя на Елену, которая смеялась, прощаясь с Козимой и Александром. — Ты скажешь своей жене, что ее ждет кровавый медовый месяц и долгий период без нового мужа?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ей будет все равно на этот чертов медовый месяц. — моя ухмылка была дикой. — Если что, она, возможно, сама захочет засыпать Рокко Абруцци землей.

— Ах, юная любовь, — пошутил Торе, обнимая меня со спины. — Будь осторожен, figlio.(пер. с итал. «сын»)

— И ты, — приказал я.

Я отодвинулся от него, чтобы забрать свою жену у ее сестры и моего брата. Она прильнула ко мне, как пазл мозайки, ее улыбка была ярче, чем итальянское солнце, быстро садящееся в море.

— Спасибо, — сказал я Козиме и Александру, протягивая руку брату. Он сжал ее в своей, его хватка была крепкой и уверенной. — Риск, на который вы пошли сегодня, спас жизни.

— В этой ситуации меня не волнует ничья жизнь, кроме твоей собственной. Но я счастлив, что спас ее, — сказал Александр в своей прямой, холодной манере. — Ты спас Козиму, когда я сам был не в состоянии спасти ее. Я никогда не перестану быть твоим должником за это.

— Это не долг, если в меня тоже инвестировали, — возразил я.

Его золотые брови поднялись.

— Тогда считай это тем же самым. Даже когда я думал, что ненавижу тебя, я не переставал любить тебя. Рад видеть, что ты нашел лучшую женщину, которая тоже будет любить тебя.

— Ничего себе, — насмешливо прошептала Козима Елене. — Это самое приятное, что они когда-либо делали друг с другом.

Мы с Еленой рассмеялись.

— Скоро увидимся, — пообещала нам Кози и шагнула вперед, заключая нас обоих в свои объятия.

От нее пахло пряностями, сладкими осенними листьями и бабьими летними ночами. Я прижал ее к себе и почувствовал, как моя любовь к ней проходит сквозь меня, спокойная и ровная.

Мне было смешно думать, что я когда-либо считал себя влюбленным в нее, когда мои чувства к Елене так легко затмили ту нежность, которую я испытывал к ее сестре.

Наша любовь была жестокой.

В том, как она захватила мою душу в вихре сильного желания и неистовой страсти, не было ничего мягкого или тонкого. Меня лихорадило. Я был одержим. Я был так влюблен, что мне казалось, будто меня бьют по лицу каждый раз, когда я смотрел на женщину, владеющую моим сердцем.

Может, это делало меня мазохистом, но мне это чертовски нравилось.

Мы попрощались, и я помог Елене сесть в черную скоростную лодку, капитаном которой был я, и мы отправились в Неаполь.

— Ты знаешь, как управлять лодкой? —спросила она, когда я завел лодку, затем зацепил веревки Торе и отчалил от пирса. — Есть ли что-нибудь, чего ты не можешь сделать?

Я подмигнул.

— Нет.

— Ты не можешь быть скромным, — сказала она, но сделала это со смехом.

Я смотрел, как она откинулась на сиденье, как ее волосы развевались на ветру, когда я завел мотор и мы понеслись сквозь волны обратно в ее родной город. Она была вялой, изящной, как всегда, но наполненной удовлетворением. Ее веки были опущены над теплыми серыми глазами, которые следили за мной, пока я легко направлял лодку через случайные рыбацкие суда, усеивающие гавань.

— Sei bellissima, — сказал я ей.

Ты прекрасна.

— Ты похож на меня, — ответила она с медленной, лукавой улыбкой. — Полагаю, у нас нет времени, чтобы завершить наш союз?

— Пока нет. Позже я буду трахать тебя до боли в зубах. А сейчас мы не сядем в самолет. Мы собираемся положить конец правлению Рокко Абруцци над Неаполем.

Она моргнула, ее рот слегка скривился от шока.

На секунду я подумал, не слишком ли это. Не вернулась ли моя ледяная королева-адвокат, и ее желание быть хорошей помешает поддержать мой план.

Прежде чем я успел сдержать свои слова, она улыбнулась, как лиса перед лицом гончей, умная и хитрая, с плохими намерениями.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Могу я помочь?

Ветер подхватил мой смех и отправил его летать вокруг нас.

— Si, donna, ты можешь помочь, если хочешь. (пер. с итал. «да, донна»)