Ведьмино счастье - Елена Шмидт

— Чё? — переспросил старик. — Чё ты там под нос бормочешь, я ничего не разобрал?

— Господин Могула, — громко повторила я.

— Чё? — он приставил ладонь к уху. — Чё шепчешь еле-еле, каши не ела?

— Господин Могула! — закричала я.

— Ты чё орёшь, как резанная! — вскинулся старик. — Я чё, по-твоему, глухой?

Я глубоко вдохнула, досчитала до десяти, представила, что передо мной неразумный ребёнок и начала заново:

— Господин Могула, — громким, хорошо поставленным голосом, начала я, представив, что читаю стихи со сцены, — я так не думаю. Просто вы переспросили, и я вам повторила.

— Заходи, — неожиданно посторонился старик. — Можно сказать проверку на вшивость прошла.

— Что? — переспросила я и насторожилась. В памяти сразу промелькнули события недавних дней. Там уже было что-то связанное с вредными насекомыми.

— Заходи, говорю. Смотрю, девка ты спокойная. В истерике не бьёшься, — вздохнув, пояснил мне старик. — А то был у меня постоялец недавно, дюже нервный. Трёх дней не выдержал, сбежал.

— А причём здесь нервы? — решила поинтересоваться я, но ведьмак уже развернулся и пропал из проёма дверей. Может, не заходить? Может, пора развернуться и сбежать?

— Так ты проходишь, али передумала? — поинтересовались из глубины дома, проигнорировав мой вопрос.

— Прохожу, — промычала я и, переступив порог, прошла в дом. Миновав небольшую прихожую, стены которой были обиты деревянными дощечками, я очутилась в просторной комнате, где царил лёгкий полумрак из-за окон, почти полностью увитых плющом. Тёмные шторы и старинная, но ещё очень хорошо сохранившаяся мебель с тёмно-зелёной обивкой, света не добавляли, но чувствовался здесь какой-то уют, от которого хотелось вытянуть в кресле ноги и прикрыть глаза. На полу были расстелены ковры и дорожки, скрадывающие звуки шагов. Бронзовые подсвечники в форме двух юных танцовщиц красовались на тщательно натёртой поверхности старинного буфета. В углу рядом с креслами был выложен плиткой небольшой камин. Сейчас было лето, и он чернел тёмным холодным нутром, а зимой здорово, наверное, греться вечерами возле такого. Кругом, куда не глянь, царила удивительная чистота и порядок. В моей голове даже появилась шальная мысль, уж не трёт ли он здесь всё с утра до вечера.

— А что вы имели в виду, говоря про нервы? — решила переспросить я, а то мало ли, что он имел в виду.

— Кхе, кхе, — поперхнулся старик, — кому нервы, а кому и развлечение. Кстати, ты вопишь громко или не очень? Потому что жить со мной, то ещё удовольствие, предупреждаю сразу. А то будешь мне мешать спать. Ну чё, не передумала ещё снимать у меня комнату? Иль, может, пойдёшь уже?

— Тётушка сказала, — решила слукавить я, — что вы очень порядочный, а потому мне у вас ничего не будет угрожать.

— Конечно порядочный, — старик подошёл к креслу и, усевшись в него, приставил рядом костыль, на который почти не опирался. — Как в моём возрасте, скажи, можно быть непорядочным? Тут захочешь, не получится. Чё ты покраснела, словно спелый помидор?

— Э-э-э… — протянула я, стушёвываясь. Не рассказывать же ему, что мне в головы полезли не те мысли. Это всё любовные романы про невинных дев виноваты. — Это у меня такая реакция, когда я переживаю, — нашлась я. — А вы что, дома лучше слышите, мы же вот сейчас спокойно с вами разговариваем?

— Ась? — тут же переспросили у меня. — Говори громче, что ты всё время бормочешь и бормочешь.

— Я говорю, — повысила я голос, — что если вы плохо слышите, то возможно мои вопли, если я буду визжать, не будут вам сильно досаждать? Ведь тогда и волноваться вам не о чем.

— Будут, будут, — не пожелал сдаваться старик, — вот их, понимаешь ли, я хорошо слышу. Вообще-то мне бы хотелось комнату мужчине сдать. Вот ты молодая, а я, видишь ли, человек старый и немощный, мне надо, чтобы за мной присматривали. То по хозяйству помочь надо, то на рынок сходить. А от тебя какой толк? — он оглядел меня критическим взглядом. — Да и страшно у меня бывает.

— Я вообще-то не из пугливых, — заявила я ему, — и на рынок, если надо, могу сходить. По хозяйству, правда, не знаю, не пробовала. Но гвоздь, скорее всего, забью. Вы, может, намекнёте, чего мне опасаться следует.

— А чё намекать? — удивился старик, словно я должна была об этом знать. — У меня проход здесь, — как ни в чём ни бывало заявил ведьмак.

— Какой проход? — переспросила я, хотя сразу поняла, о чём он.

— В Мир теней, — хмыкнул старик, — ты же ведьма, неужто не почувствовала?

— И часто? — поинтересовалась я, что мне ждать.

— Хаживают.

— Здорово, — заявила я, на что старик вытаращил на меня глаза. — А они случаем не ваша родня?

— Ты чё, не боишься их, — недоверчиво уставились на меня голубыми глазами.

— После своей пра-пра-пра, нет, — заверила я его. — Ничего, хуже её, я думаю, в природе не существует.

— Во, даёт, — усмехнулся Могула, — ну что ж, живи тогда, сколько потребуется. Только не визжи. Комната твоя на втором этаже, выбирай любую, я всё равно туда почти не хожу. Ноги ноют.

— Так можно же зелье сварить, — тут же предложила я. — Мне рассказывали, что у вас лавка своя была, где вы ими торговали, наверное, и лаборатория для зельеварения есть.

— Была… — тяжело вздохнул Могула. — Да только всё поросло пылью и забвением... — он задумчиво посмотрел в окно. — Надоело мне всё! Стоишь в лавке целый день, ночь варишь-варишь, потом едешь, травы собираешь, и никакой тебе благодарности. Только и слышишь: да это ведьмак со своими проделками, да что вы хотите, раз рядом с вами ведьмак живёт.

— А вы бы меньше внимания обращали, — поумничала я. — Разве всем рты закроешь?

— Пока молодой был, не обращал, а старый стал — надоело. Надирает гадость какую в ответ сделать, чтобы зря не болтали, или чё ещё хуже, натравить нечисть. Потому и решил бросить, пока до греха не дошло. А ты давай, не рассиживайся тут, — вдруг удивил он меня, — иди,