Плохо быть мной - Михаил Найман

— Нет, почему же, — слабо возразил я. — Я вообще-то не силен в такого рода делах. Я все больше норовлю ставить на эмоциональную составляющую этого романтического акта. А мои подружки уверяют меня, что это как раз то, что им во мне нравится.

— Ты так думаешь? — пристально посмотрела она на меня, словно совет, которого она ждала, получен.

Я до того смутился, что отвернулся и стал рассматривать стены. Они были увешаны фотографиями. Одна была очень красивая. Смуглый голенький малыш, которого держала на руках черная обнаженная женщина. В ней я узнавал мою негритянку. Все вместе походило на скульптуру или контуры музыкального инструмента: округлые и выпуклые формы, скрипка или контрабас. Очень красиво — два черных тела на белом фоне.

— Замечательная фотография — сказал я. — У вас такой красивый ребенок.

— Ага, — безо всякого энтузиазма отозвалась она и продолжила писать.

Не найдя нужного отклика, я исследовал стены дальше. Глаза полезли на лоб, когда в поле зрения попала фотография, на которой та самая медсестра, что сидела напротив меня, была изображена опять голая, раскинувшаяся напротив гигантского валуна. Ее длинные и стройные ноги были широко расставлены, руки раскинуты вокруг камня так, что снимок чем-то походил на изображение пригвожденного к кресту Спасителя. «Хотите увидеть меня пригвожденной к кресту, прямо как я вся тут есть?» — всплыл в мозгу ее гневный вопрос у двери мужского туалета. Каким-то образом она увидела, что я смотрю на это фото, и подняла лицо с интригующим выражением.

— Когда я нащупала пальцами этот камень, он мне показался очень твердым, — продолжились откровения. — Это вызвало в моей голове каскад мыслей и ассоциаций. Сразу вспомнила своего первого мужа. Не в том смысле, что у Дирка, который каждый день ходил в спортзал, были твердые мышцы. Дирк сам был жесткий — его сущность, склад его мыслей. То, что камень был настолько твердый, связалось с молотком, беспрерывно стучавшим в сознании все тридцать два месяца моего первого брака. — Сейчас она смотрела на меня с интересом и расположенностью, будто речь шла о фотографии каникул на Багамских островах в кругу родных. Она сделала свой ход и ждала ответного.

— Фотография с малышом первый класс, — вернулся я к проверенному признанию. — Ваш малыш обворожительный!

Она была не просто недовольна, а поражена. Несколько раз покачала головой, готовая на меня кому-то пожаловаться. Взгляд ее потух, с отстраненным видом она приступила к медицинскому обследованию.

— Что вы делаете? — бодро поинтересовался я, когда она брала у меня кровь из пальца.

— Пытаюсь взять ваши анализы, мистер Найман, — ответила она холодно и назидательно.

— Ну как, все нормально, надеюсь? — попытался я вдохнуть жизнь в приунывшую собеседницу.

— Все будет нормально, если вы будете сидеть спокойно, мистер Найман, — строго выговорила она и сердито воткнула иглу в вену.

Я подумал: поранит или покалечит?

— А какая у меня группа крови? — поддал я заинтересованности, когда она записала результат.

— Мистер Найман, — пресекла она мои попытки, — я невольно обратила внимание на некоторые особенности вашего поведения психологического плана, которые мимо меня, как профессионала, не могли пройти незамеченными.

— А что со мной такого? — встрепенулся я искренне. — Разве что-то не то?

— Ваш взгляд отсутствует. Вы сами отсутствуете. Все время, пока мы беседовали, вы вели себя, как будто меня здесь нет. — Все у нее отсутствовали, и она усматривала в этом криминал. В это минуту она измеряла у меня давление.

— Это психиатрический анализ? — спросил я, чувствуя, как давление под манжетой токает все интенсивней.

— Это общий анализ, мистер Найман, — металлическим голосом проговорила медсестра. — Психиатрический — это часть общего обследования. Чтобы быть уверенной, что вы пригодны для работы, я должна сделать весь набор. А не один психиатрический. — Она накачивала грушу, слушая стетоскоп, чтобы засечь крайние показания стрелки.

— Скажите, у вас так давно с глазами? — То есть проблемы с моей психикой были для нее делом решенным, к ним можно не возвращаться.

Я испытывал сжатие под манжетой, мешавшее думать.

— Вы что-то сказали? — спросил я, прислушиваясь к биению там пульса.

— У вас проблемы с концентрацией, мистер Найман? Вы неуютно себя чувствуете в пространстве, которое вокруг вас? Вам кажется, что вы ему не принадлежите? Почему вы переспросили, какой вопрос я вам задала? — Она отпустила клапан в груше, и я почувствовал облегчение.

— Нет, я предельно уютно чувствую себя в нашем с вами пространстве и прекрасно отдаю себе отчет, где нахожусь. Просто иногда мне не очень хочется в нем быть.

Она состроила многозначительную мину и с серьезным видом записала что-то в папку. Она что-то записала, а я почему-то вспомнил КГБ: не донос ли?

— Ну и как у меня с давлением? — обратился я к ней весело.

— Вы только что заявили, что не испытываете потребности находиться здесь, — безжалостно подняла она на меня глаза. — У вас склонность к суициду?

— Что вы! Наоборот! Я очень все и всех люблю, и мне все здесь дико нравится. Просто я считаю, что если серьезно воспринимать идею, что мы живем здесь для вечной жизни, то ведь может прийти в голову, что не обязательно жить эту. Сразу туда — и привет. У вас разве не бывает ощущения, что место, в которое мы попали, далеко не самое главное?

Она ничего не ответила, только быстро писала.

— Снимите штаны, мистер Найман, — произнесла устало тем же голосом, каким разговаривала со мной все это время.

Я опешил, но подчинился.

— И трусы тоже, мистер Найман. — Тем же усталым тоном. Я огляделся, не нашел никого, кто мог бы за меня заступиться, и опять повиновался приказу.

Я стоял со спущенными до колен трусами, и это было так же неестественно и невероятно, как если бы я в церкви включил на полную катушку NWA или стал в армии обсуждать с дедами Бальзака. Обернулся в панике на дверь: не хочет ли в нее кто-нибудь войти.

Медсестра не торопясь встала во весь свой величественный рост, распрямила статный торс и поправила перед зеркалом прическу. Затем, от зеркала не отрываясь, молниеносным движением провела рукой по бровям, как бы проверяя их наличие. Затем присела на корточки и взяла меня рукой за мошонку. — Скажите, вы слышите голоса, мистер Найман? — спросила снизу, так и держа в ладони мои достоинства.

Я стал затравленно озираться, подумал и признался:

— Иногда по взглядам людей, мне кажется, я мог бы сказать, что они обо мне думают.

— То есть вы утверждаете, что можете читать мысли людей, руководствуясь их взглядами? — подняла она глаза с уровня моей промежности. — У вас нет страхов, фобий? Как вы себя чувствуете в толпе? Вы не чувствуете, что люди замышляют что-нибудь против вас или желают вам зла? — произнесла она раздумчиво, все еще покачивая мои отростки, как фрукты на рынке, прежде чем решить, покупать или нет.

— Жизнь вообще штука не для слабонервных. — Я вынужден был отвечать. — Сплошные причины для фобий. Джулиани могут переизбрать на второй срок, вам не страшно? Надо мной висит угроза армии! — Я посмотрел на нее сверху вниз.

Она взвесила на ладони обе половинки моей мошонки, как богиня Фемида на весах правосудия перед принятием окончательного решения.

— Если бы я была на вашем месте, мистер Найман, я бы никогда больше не принимала наркотиков, — заключила она, исходя, вероятно, из того, что лежало в ее руке.

— Вы так и не ответили, что со мной не то. — Я чувствовал себя бабочкой на булавке.

— Вы слишком спокойный, — проговорила она снизу. — Будто вам все равно. — Она равнодушно выпустила из рук мои яйца и пошла к столу, бросив мне лениво и не оборачиваясь: — Можете надеть брюки, мистер Найман.

Я натянул на себя штаны и уселся рядом с ней.

— Так какой вывод вы сделали из того, что я вам сказал?

Она перестала записывать и, пожалев меня, подняла голову.

— Ваше левое яичко меньше правого, мистер Найман, — бесстрастно констатировала она факт. — Пойдемте отдадим результаты мистеру Холдсмиту.

Мы шли по коридору, я то и дело проверял ширинку. Медсестра шла рядом, высокая, стройная, и тихо и уверенно давала инструкции, что мне нужно сделать после новой встречи с мистером Холдсмитом.

— Как анализы, Михаил? — празднично спросил меня мистер Холдсмит. — Все в порядке, я надеюсь?

Предыдущая сцена никак не стиралась из сознания — не было времени переключиться с нее на его кабинет.

— Вот бумаги Михаила, — деловито передала медсестра папку боссу. — Там вся нужная информация о Мише. — «Миша» она произнесла нежно и бережно, слово несло в себе ценность, о которой я сам не догадывался.