Умри со мной - Элена Форбс

С того места, где сидела Иоланда, ей было не видно Мэтта. Наверное, и он ее не видит, и выпивку купит не сразу. Но он все равно вернется. И что тогда ей делать? Как удрать? Просто так он ее не отпустит. Выйдет за ней следом на улицу, она и там не будет в безопасности. Может, удастся пристроиться к кому-нибудь? Иоланда оглядела ближайшие столики: все вокруг были поглощены своими разговорами и уходить пока, похоже, не собирались. Да и что она скажет? Можно мне пойти с вами? Пожалуйста, проводите меня домой, чтобы меня никто не тронул? Люди решат, что она ненормальная! А жарко-то здесь как! Пить она не привыкла, сейчас пила, только чтобы угодить ему и прибавить себе храбрости. У нее кружилась голова. Того гляди, вернется с выпивкой Мэтт; ее захлестнула паника. Бежать отсюда надо! И поскорее! Успеть, пока не вернулся! Углядев выход в конце зала, Иоланда подхватила сумку, содрала с вешалки свою куртку и опрометью выскочила на улицу.

Подмораживало, но после духоты и дыма паба так приятно было вдыхать свежий воздух. Проходя мимо окон, Иоланда пригнулась, а потом припустила со всех ног, поскальзываясь, едва не падая, по короткой лестнице, влажные ступени которой вели вниз, к каналу. Дорогу, самый короткий путь обратно к метро, она помнила. Как только Мэтт поймет, что она удрала, он обязательно бросится следом. Нужно торопиться. Удрать подальше. Одна надежда: он не догадается, в какую сторону она побежала.

На дорожке было совсем темно, только редкие фонари отбрасывали на асфальт странные мигающие озерца оранжевого света. От холода у девушки слезились глаза, во рту пересохло от страха, но она все бежала, ее шаги гулко отдавались на асфальте. От зловонного запаха воды ее тошнило, однако Иоланда боялась остановиться. Дорожка, следуя течению канала, повернула налево, с обеих сторон канал обступали высокие здания. Лишь кое-где редко светилось окно, вокруг — ни души. Когда Иоланда свернула на повороте, впереди в свете лучей фонаря возник темный силуэт. Кажется, мужчина… Неужто — он? Святая Мария, Матерь Божия, неужели он так скоро разыскал ее? Сердце бешено запрыгало, девушка хватала ртом воздух. Она застыла, зажала руками рот, чтобы не закричать от страха. Нет, она просто дура, это никак не может быть Мэтт, уговаривала она себя. Даже если он сообразил, в какую сторону она убежала, он не мог оказаться перед ней. Не успел бы он ее обогнать. Может, этот прохожий поможет ей? Проводит до метро, убережет от опасности.

— Пожалуйста, помогите! — закричала Иоланда.

Глаза ее привыкли к полумраку, и теперь она разглядела высокого и широкоплечего мужчину — свет выхватил неровно подстриженные короткие волосы. Но прохожий не шевельнулся, словно врос в землю посреди дорожки: ноги слегка расставлены, руки уперты в бока, лицо скрыто тенью. Он стоял неподвижно, его можно было принять за статую — одну из тех шагающих бронзовых фигур рядом с каналом у Паддингтонского вокзала. Когда Иоланда в первый раз их увидела, от изумления разинула рот. Так похоже на всамделишных людей! Но здесь не было никакой статуи, и уж точно не посередине дорожки. Так он ей поможет? Нужно ли ему рассказать, что с ней приключилось? Когда девушка неуверенно шагнула к нему, она услышала, как позади, все ближе и ближе, загрохотали шаги. Топот раздавался прямо у нее за спиной. Она судорожно вздохнула, и тут ее сшибли на землю.

23

Стойку бара взяли в осаду подвыпившие австралийцы, и Тому пришлось задержаться. Когда он вернулся к столику, Иоланды нигде не было видно.

Наверное, отлучилась в туалет. Немудрено — столько выпить! Сумка тоже исчезла; не беда, женщины вечно таскают ее за собой. Еще одна тайна жизни: отчего сумка непременно должна повсюду их сопровождать, точно тепленькое одеяльце — малыша? Его бабка со своей тоже редко расставалась, непомерно гордясь тем, что ее сумочка — из настоящей крокодиловой кожи, хотя сумка была такая обтрепанная, что казалось: беднягу крокодилину прикончили не меньше ста лет назад. Сумку украшала граненая пряжка цвета тигрового глаза, была она жесткой и какой-то странно чопорной и строгой. Когда Том мальчишкой капризничал, то частенько именно сумка первой попадалась бабке под руку — она столько раз охаживала его по голове, что он и со счета сбился. Случалось, что и до крови лупила. Медная окантовка внизу походила на здоровенную злобную пасть, и раньше ему снились кошмары: сумка разевает эту пасть и заглатывает его в свое красное кожаное нутро. Он вспомнил, как в последний раз наткнулся на сумку: та пристроилась на полу рядом с бабкой, когда он ломал голову, куда же девать ее труп.

Тому показалось, что он уже целую вечность дожидается возвращения Иоланды, и тут на диван рядом с ним плюхнулся крепко сбитый мужик. Его бритая наголо голова блестела от пота.

— Извините, — сказал Том, — здесь сидят.

— Сидят здесь? — передразнил мужик его интонацию, нарочито старательно оглядывая диванную подушку. — Да тебе, приятель, требуются очки. Здесь — никого нет! — И, запрокинув голову, захохотал, широко разинув рот, упиваясь собственным остроумием. Не то уже был пьян, не то на пути к этому.

Том давно научился управляться с задирами вроде этого. Он мог бы скоренько усмирить этого козла, но не мог рисковать и устраивать здесь скандал. Его могли запомнить.

— Здесь сидит моя подружка, — твердо проговорил Том. — Она на минутку отлучилась в дамскую комнату.

Мужик захохотал снова, чуть не расплескав пиво, и с комфортом откинулся на подушку.

— Ты про молоденькую птичку с темными волосами? Так она смылась по тихой, вон через ту дверь, пока тебя не было. — И он дернул головой в направлении выхода в дальнем конце зала. — Продинамила она тебя, приятель, — заключил крепыш и приобнял мускулистой ручищей полуголую малолетку с пирсингом в брови и верхней губе, неведомо откуда материализовавшуюся вдруг у него на коленях. — Видать, раскусила тебя.

С минуту Том поедал глазами нежданного соседа и наконец понял: врать тому нет никакого резона. Иоланда действительно сбежала. В бешенстве, изо всех сил стараясь сохранить контроль над своим лицом, он поднялся на ноги. Такого с ним прежде не случалось. Еще ни одна не посмела дурить его.

— Спасибо, что сказали, — выдавил он улыбку. — Она говорила, что ей нехорошо. Отправлюсь-ка я, пожалуй, домой.

Мужик уже не обращал на него никакого внимания, он зарылся лицом в грудь девицы, и та повизгивала от удовольствия. Да, соседушка здорово надрался. Вечер еще только начинается, и к утру воспоминания о том, что произошло в пабе, у него затуманятся, а то и начисто испарятся.

Том прихватил плащ и быстро выбежал за дверь. Разыскать Иоланду требуется обязательно. Он понял, что недооценил маленькую сучку. За ее жалким хныканьем, нытьем и такой ранимой внешностью скрывалось жесткое нутро. Оказывается, она вовсе не была мягкой и податливой, как другие. Те делали ради него что угодно, эта — нет. Вся ее болтовня о самоубийстве была лишь ширмой, так она надеялась привлечь его внимание. Хитрющая шлюха, вот она кто, посмела его надуть! От этой мысли опять накатили ярость и злоба. Тому хотелось задушить ее, вытрясти жизнь из ее тощего тельца, изничтожить девку тут же, на месте, оборвать ее существование — плевать на риск! Нельзя допустить, чтобы она осталась в живых. Ни в коем случае нельзя позволить ей добраться до дома.

Паб приткнулся сбоку моста, окнами на Гранд-Юнион-канал. Самая короткая дорога до ближайшего метро — по пешеходной дорожке вдоль канала. Том тайком подсмотрел, что на свидание Иоланда пришла именно этой дорогой. Не лучшее место для одиноких прогулок поздним вечером, а уж тем более для молодой женщины. Но Иоланда много выпила, Лондон ей незнаком, и Том не сомневался, что домой она отправится тем же маршрутом.

По лестнице в дальнем конце моста Том спустился к воде. Воздух был холодный, влажный, обочина пешеходной тропы зыбко расплывалась в тумане, поднимавшемся от воды. Стиснутый с обеих сторон зданиями, канал черным маслянистым потоком устремлялся вдаль. Вода играла мигающими бликами луны, всплывающей над офисными зданиями. Поблизости не было ни души, а звуки доносились только сверху — от движущегося по эстакаде транспорта.

Шагал Том быстро, чуть ли не бежал. Дорожка была освещена на удивление скупо, под фонарями, лишь сгущая темноту, расплывались жалкие лужицы света. В нос заползала гнилостная рыбная вонь, идущая от канала, и Том на ходу прикрылся рукавом плаща. В полной уверенности, что домой Иоланда отправилась именно этой дорогой — воображения у тупой девки никакого, — он продвигался все дальше, пока не услышал впереди какие-то странные завывания. Словно кто-то решил избавиться от собаки и посадил ее на цепь в безлюдном месте. Испугавшись, Том замедлил шаг, держась в тени высокой стены, бегущей вдоль канала. Он вгляделся в полумрак и различил очертания сидящей на земле фигуры. Том осторожно приблизился и узнал Иоланду.