Россия: прорыв на Восток. Политические интересы в Средней Азии - Эдвард Аллворт

Сознавая, однако, наличие в Бухаре в основном неграмотного, нищего населения и его фанатичную веру в ислам, зная о вопиющей нехватке образованных людей, руководители республики должны были выстраивать свои планы в соответствии с реальностью. Чтобы избегать конфликта с населением, политикам приходилось считаться с религиозными принципами, к которым были привержены люди. Для набора квалифицированных кадров новое правительство нуждалось в восстановлении во властных структурах компетентных лиц прежнего режима. Это означало, что их нельзя было лишать земель, которыми они владели. Обещанные аграрные реформы не проводились. Несмотря на выборные механизмы, гарантировавшие будущее, младобухарцы буквально через несколько месяцев после прихода к власти оказались, таким образом, скорее в роли защитников интересов бывших правителей, чем беднейшего населения, которое хотели представлять.

Население, разочарованное отсутствием аграрной реформы, несмотря на теплящиеся еще обещания, вскоре уподобило младобухарцев и коммунистов своим бывшим хозяевам. Люди говорили, что единственным результатом революции стало то, что им навязали «семь эмиров вместо одного».

Одной из причин, заставившей младобухарцев избегать классового конфликта, была проблема независимости. Советская Россия признала в сентябре 1920 года полную независимость нового государства, но давление вскоре дало о себе знать.

Россия почти прекратила торговлю с Бухарой и не проявляла намерения возобновлять ее, несмотря на обращения местного правительства. Это сделало внутреннюю экономическую ситуацию катастрофичной. Она усугублялась присутствием войск Фрунзе, которые оставались на территории Бухары, совершая реквизиции, в то время как советские власти требовали от народной республики содержать их. Споры между бухарским правительством и русскими представителями участились в 1921 году, а глава государства Усман Ходжаев в отчаянии запросил афганского вмешательства для отпора посягательствам России на суверенитет Бухары.

Таким образом, Бухарская народная республика изменила свой первоначальный курс. Младобухарцы, бывшие вначале приверженцами радикальных социальных реформ и союзниками большевиков, постепенно стали тормозить реформы и оппонировать большевикам. Более того, заменив таджикский язык, который до сих пор оставался государственным «культурным» языком, тюркским языком, младобухарцы вернулись к идее борьбы за более крупное тюркское государство на территории Средней Азии. Фитрат, тогда бухарский министр образования, взялся за реформирование обучения в медресе и спешную подготовку кадров для молодого государства. Он посылал учащихся в немецкие университеты.

Политические взгляды, которым следовали джадиды, обратившиеся в коммунистов, в Бухарской народной республике нашли отражение в программе, выдвинутой мусульманами Туркестанской АССР (Рыскуловым и Нарбутабековым) на съезде в Баку в сентябре 1920 года. Коммунизм следует приспособить к специфике Востока путем внедрения социалистической доктрины в традиционные экономические, социальные, интеллектуальные и особенно религиозные структуры. «Национальная революция» должна иметь приоритет над социальной. В отсутствие пролетариата руководство движением следует предоставить местной буржуазии. Необходимо относиться терпимо к сотрудничеству различных социальных слоев в борьбе за осуществление национальных интересов и планов социалистического строительства. Руководство Коминтерна осудило эти требования и вернуло антиколониальную революцию к более марксистскому образцу путем замены гегемонии беднейшего крестьянства гегемонией пролетариата, притом что он отсутствовал. Каким образом, осудив теоретически тезисы Туркестанской АССР в Баку, советское правительство могло смириться с их применением в Бухаре?

В 1920 году режиму пришлось мириться с правлением младобухарцев точно так же, как он мирился с Алаш Ордой и джадидами Туркестанской АССР, чтобы избежать ситуации, похожей на ту, что существовала между 1917 и 1919 годами. В 1920 году в связи с угрозой басмаческого движения советское правительство не могло не предполагать столкновения с народом Бухары и опасалось народного взрыва беспрецедентного масштаба.

В 1921–1923 годах обстановка постепенно менялась. Советская власть отразила иностранную интервенцию и стала сильнее. Одна за другой терпели поражение революции в Европе. Становилось ясно, что социализму пришлось отступать, по крайней мере на время, на завоеванные позиции и попытаться продвинуться на Востоке. В этих условиях, как их представляли себе марксисты, абсолютно необходимы были сила и единство советского правительства. Заново приходилось отстраивать сильное государство, подавлять центробежные тенденции. Следовало также покончить с социализмом «применительно к конкретным условиям Востока», чтобы не показывать внешнему колониальному миру пример искаженного, антизападного социализма, который противоречил марксистскому принципу пролетарского единства. Необходимо было провести реорганизацию всех национальных правительств на территории бывшей Российской империи. Тем не менее в то время правильным считалось использовать Красную армию для ликвидации правительств, которые не отвечали социалистическим требованиям, но недопустимо было подавлять военной силой народные республики. Вот почему интеграция Средней Азии осуществлялась главным образом политически, путем борьбы с «отклонениями», отмечаемыми с 1922 года, склоняя тем самым восточные территории скорее к национализму, чем к социализму и классовой борьбе.

Басмачи и Энвер-паша

Советскую интеграцию осложняло басмаческое движение, рожденное в Фергане. Тот самый регион, который за несколько лет до революции был свидетелем протестного движения дехкан, переживал волнения в обстановке отчуждения собственности и нищеты местных жителей. Протестное движение так и не исчезло и с течением времени приобретало отчетливо антирусский характер. После падения кокандских властей многие мусульманские лидеры, спасаясь от карательных действий Красной армии, объединялись с дехканами, что придавало борьбе как националистический, так и религиозный характер. Меры большевиков с 1919 года были направлены на подавление басмаческого движения, но от этого популярность басмачей среди местного населения не уменьшилась.

После 1920 года революции, произошедшие в Хиве и Бухаре, способствовали распространению басмаческого движения на другие регионы. К нему присоединились новые сторонники, сначала Джунаид-хан, Алим-хан и их сподвижники, а затем и большое число представителей среднего класса, которые находились во власти в 1920 году и переметнулись к басмачам после столкновений с русскими. Наконец несчастные дехкане народных республик, обманутые обещаниями аграрной реформы, которая так и не осуществилась, были также вовлечены в движение.

Тем не менее до конца 1921 года басмачи, весьма многочисленные и пользующиеся сочувствием населения, оставались слабыми из-за внутренних разногласий. Движение представляло собой конгломерат отдельных и часто соперничающих банд. В Фергане несколько предводителей пытались достичь единства. В горной части Восточной Бухары мулла Мохаммед Ибрагим-бек продолжал старые распри с другими родами. Это не упрощало задачу Ибрагим-бека, которого назначил главнокомандующим повстанческими войсками Алим-хан, свергнутый эмир Бухары.

В начале 1921 года советские войска явно торжествовали. В 1920 году они были основательно укомплектованы рекрутами во всей Фергане, где сформировались даже отряды «советских басмачей». В сентябре 1920 года они неожиданно повернули оружие против властей, но тогда движение еще было слабым. В Бухаре тоже Красная армия добилась сначала успехов, и пресса в Москве смогла написать: «Территория эмира сокращается изо дня в день… у него теперь имеется лишь группа численностью около 600 человек».

Но обстановка в Бухаре, где сопротивление басмачей вызвало правительственный кризис, быстро менялась. Мирза Абдулгадир Мухитдинов, один из ведущих деятелей Младобухарской партии, и Мухитдин Максумов, министр полиции республики, присоединились к мятежникам, захватив с собой группу стойких сторонников, в частности полицейских. Единство младобухарцев было подорвано, и встал вопрос поддержки повстанческого движения или сохранения верности революции. В конце 1921 года, несмотря на внутренние распри мятежников, басмачество распространялось и крепло.

Вскоре обнаружился и Энвер-паша (1881–1922), лидер, обеспечивший на некоторое время единство басмаческого движения. Сложная карьера этого удивительного турецкого авантюриста состоялась задолго до того, как советские власти позвали его умиротворить Среднюю Азию. Его амбициям положил конец триумф его соперника Мустафы Кемаля Ататюрка. Знакомство Энвера-паши с Радеком в Берлине, видимо, частично объясняет принятие им приглашения большевиков. Возможно, он также полагал, что сможет прославиться в Турции, утвердившись сначала среди тюркских народов за ее пределами. Когда советские лидеры попросили его использовать свой авторитет для сплочения среднеазиатских повстанцев вокруг Советской власти, он еще не знал, как ему удастся объединить тюркские народы в большое среднеазиатское государство.