Кому на Руси сидеть хорошо? Как устроены тюрьмы в современной России - Ева Михайловна Меркачёва

так, и обнаружили захоронения расстрелянных заключенных вятской тюрьмы на Петелинском кладбище.

Камеры в медицинском блоке СИЗО № 1

Мы обошли несколько камер в разных корпусах. Жалобы на медицину, увы, были и там.

— Несколько недель назад у всех была температура, мы просили парацетамол, — говорит заключенный. — Пришла женщина-медик, попросила меня высунуть руку через «кормовое» окно. Потрогала и сказала: «Температуры нет. А парацетамола у меня только четыре таблетки».

И все же нам показалось, что это учреждение в лучшую сторону выделяется на фоне других нами проверенных. У заключенных есть индивидуальная посуда, в библиотеке распечатали много копий ПВР, УК, УПК и выдают тем, кто просит. Из самого впечатляющего — ни одного заключенного в момент проверки в карцере не было. Может быть, начальник специально к нашему визиту нарушителей «реабилитировал»? Хоть какой-то толк от нашей проверки. Но это, скорее, шутка. Мы искренне надеемся, что нарушения в этих учреждениях исправят.

А вообще, и в сложном Кировском регионе нам встречались хорошие, честно выполняющие свою работу сотрудники. Они в некотором роде тоже заложники тех начальников, которые убеждены, что за решеткой сидят «недочеловеки».

Колония № 11. «Был на приеме у врача 117 раз»

Сразу оговорюсь: на всех этапах проверки нас сопровождал председатель Кировской ОНК Владимир П. Некоторые осужденные отказывались при нем говорить. Выдержки из его публичного отчета по итогам этих визитов, которые я буду приводить, возможно, объяснят, почему они так делали (нас с Бабушкиным этот отчет шокировал: мы не ожидали, что кто-то может так трактовать и нашу проверку, и жалобы осужденных).

Первый пункт назначения — колония № 11, расположенная в Кирове-Чепецке. Здесь отбывают наказание около 800 человек. Условия не самые худшие. Есть клуб, большая библиотека, добротная столовая, санчасть и промышленная зона, где на разных производствах трудится почти 400 человек. В колонии проводят эксперимент — разделили осужденных на три сектора: А (повышенный контроль), Б (обычные условия), В (облегченные условия). Предполагалось, что это позволит снизить число рецидивов. Но, как по мне, вернутся ли люди за решетку, зависит не от разделения по секторам, а от отношения к ним в местах отбывания наказания.

Перед нами немного напуганный молодой человек. Ему 28 лет. Рассказывает свою историю про «тюремную зубную фею»:

— У меня сильно заболел зуб. Появился флюс, все распухло. С 9 марта по 5 мая я говорил об этом дежурным инспекторам. Они отвечали, что стоматолог в отпуске, хотя, как потом выяснится, он приходил, как обычно, раз в неделю. Когда я наконец попал к нему, он сказал, что рентгена в колонии нет и что меня не вывезут в больницу. Предложил удалить несколько зубов.

Внешний вид колонии № 11

— Наугад? — уточняем мы.

— Да. Удалили, чтобы на рентген не вести. Сначала несколько зубов, потом еще и еще. В общей сложности я лишился 11 зубов за четыре месяца. Все это потом установила прокурорская проверка, инспекторы привлечены к дисциплинарной ответственности.

— А что у вас вообще с зубами? Может, вы на воле наркотики принимали? — пытается, видимо, внести ясность представитель УФСИН по Кировской области.

— Я не был наркоманом. Приехал в колонию со здоровыми зубами, есть подтверждающая справка. Флюс, как решили врачи, был результатом привыкания организма к новым условиям — к воде, пище. Может быть, сказался стресс.

Из отчета председателя ОНК Кировской области:

«Осужденный T. заявлял о неоказании ему стоматологической помощи. Было установлено, что за три года он был на приеме у врача 117 раз».

Осужденный Ц. в крайне возбужденном состоянии (Андрей Бабушкин уверяет: на воле он был образцом спокойствия и невозмутимости). С собой он принес три сумки с документами, где описана его борьба с администрацией. Много раз объявлял голодовку. На него налагали взыскания, он упорно оспаривал их в суде. Фемида, что примечательно, была на его стороне, есть девять судебных решений. Уверен, что его за это наказали, используя криминальную субкультуру[30].

Вот что с ним приключилось, когда его отправили в тюремную больницу ЛИУ № 12. В одну палату с ним поместили рецидивиста с почти 25-летним тюремным стажем. Совместное размещение впервые осужденных и уголовников запрещено законом. Но в качестве исключения это почему-то сделали, на документе стоит виза тогдашнего начальника больницы (он пошел на повышение, сейчас является заместителем начальника УФСИН по Кировской области).

Рецидивист-«активист» передвигался на коляске (по словам Андрея Бабушкина, ноги он сломал, когда избивал другого осужденного).

— Этот «активист» оказывал на меня давление, — рассказывает Ц. — Несколько дней он собирал мочу в бадью. Другие осужденные меня предупреждали, что он собирается облить меня мочой, чтобы перевести в пониженный статус. Я попросил оперативника о помощи. Никакой реакции. Этот рецидивист в итоге действительно попытался меня облить, я увернулся, стал кричать на него. И в итоге меня, а не его посадили в ШИЗО. Вот, смотрите, первоначальный рапорт сотрудников. В нем говорится, что я был невежлив с этим «активистом», кричал и размахивал руками. Но этого по закону мало для помещения в ШИЗО. И тогда появляется постановление начальника больницы, где говорится, что я якобы оскорблял этого рецидивиста, называл калекой и выродком.

Осужденный показал два документа. Все они в точности подтверждают его слова. А третий документ нас и вовсе ввел в ступор. Это справка, написанная одним из сотрудников тюремной больницы, где сказано, что Ц. теперь имеет низкий неформальный статус (раз его якобы облили мочой).

— И когда я приехал в колонию, там уже все знали об этом, — возмущается мужчина. — Мне приходилось ночевать в будке! И наутро я доказывал, что ни капли мочи на меня не попало, что я не «обиженный». Я это доказал. Но знаете, что еще перед этим было? Один из сотрудников мне прочитал лекцию о мужеложстве!

Из отчета председателя ОНК Кировской области:

«Осужденный Ц. обратился с жалобой на осужденного M., который, по его словам, напал на последнего. Выяснилось, что осужденный M. — инвалид-колясочник I группы, которого осужденный Ц. долгое время обзывал "выродком и калекой", затаил злость на обидчика. Однажды осужденный M. при выходе из столовой, передвигаясь на инвалидной коляске в непосредственной близости от осужденного Ц., облил последнего неизвестной жидкостью».

Ц. рассказывал нам и как борется за то, чтобы его освободили по болезни, что имела место ошибка в официальном заключении врачебной комиссии об отказе (она в одной цифре, вместо диагноза D43 указан D42). Показывал судебный документ о признании недействительным решения врачебной комиссии. Обращался к председателю ОНК:

— Вам же все это неинтересно. Я