Спаситель (СИ) - Лосев Владимир

— Выходят, — сказал Дмитрий. — В библии сказано, что когда придет день страшного суда, мертвые встанут из могил.

— Так там написано, — сказал Вик. — Об ангелах, которые должны предвещать день страшного суда, я спрашивать не буду. Наверно, у тебя уже есть ответ.

— Есть, — сказал Дмитрий. — Все уже было и болезни, и воды в реках красные, как кровь, и война, и гром и молнии.

— Хорошо, — вздохнул Вик. — Пусть, все это было, но сам суд-то ещё не начался?

— Пока не пришло время, — сказал Дмитрий. — Он начнется, когда протрубит седьмой ангел.

— А это значит, что и мертвые ещё не встали из могил, — сказал Вик. — Разве не так?

— Но я их видел, — сказал Дмитрий. — Я видел, как они ходят по улицам и хватают тех, кто не успел спрятаться.

— Ты видел живых людей, — сказал Вик. — Пока не пришло время страшного суда, мертвые будут мирно покоиться в могилах, так сказано в библии. Ты ошибся, признай либо эту ошибку, либо то, что в библии записано это неправильно.

— Я близко к ним не подходил, — сказал Дмитрий, — поэтому я до конца не уверен. Но от них пахло, как от мертвых, и они ходили, как мертвые.

— От тебя пахнет ничем не лучше, я же не говорю, что ты мертвец, — сказал Майк. — Когда ты в последний раз мылся?

— Очень давно, — ответил Дмитрий. — Я не помню.

— Хорошо, — сказал Вик. — Итак, мы пришли к выводу, что мертвые все ещё мирно спят в своих могилах, а по улицам ходят живые люди, но очень похожие на мертвецов. Так?

— Я не уверен, — сказал Дмитрий. — Мне нужно в этом убедиться самому. Вы не пойдете сейчас со мной, чтобы это проверить?

— Пойдем, но не сейчас, — сказал Майк, — Мы пойдем завтра ночью. И пусть твои мертвецы даже не пытаются встать у нас на дороге, это им дорого обойдется.

— И все-таки бог ещё не позволял мертвым выходить из могил, в этом ты ошибаешься, — сказал Вик. — Теперь осталось ответить только на один вопрос, почему он допустил эту войну?

— Именно так, — сказал из темноты Майк. — Почему твой бог допустил эту войну?

— Первое, что я хочу сказать, смерть не всегда зло.

— Интересно, — засмеялся Майк. — Если смерть не зло, то, что же зло?

— А зла, как такового, совсем нет, — сказал Вик. — У каждого человека свои представления о зле и добре, а раз нет точного образа зла, то вероятнее всего оно нами придумано.

— А раз нет зла, — засмеялся Майк. — То значит, что все, что происходит вокруг, благо. Только почему-то ребра очень болят…

— Я не об этом, — сказал Вик. — Для тяжело больных, когда они испытывают жуткие страдания, смерть — не зло, а благо. Смерть благо и для тех, кто потерял своих близких, кто потерял смысл своей жизни.

— Возможно, что и так, — сказал Майк. — Я с тобой и в этом соглашусь. Но почему ты отрицаешь зло, если оно есть?

— Существование зла, слишком легко и просто все объясняет, что с нами происходит, чтобы быть правдой, — сказал Вик. — Очень легко разделить все на свете, на зло и добро, только это объяснение для маленьких детей. Чем больше я живу на этом свете, тем больше понимаю, что все не так просто. Что на самом деле зло и добро заложено в нашем теле, и в нашем развитии. И рай, и ад мы несем в нас самих.

— Лихо закручено, — засмеялся Майк. — Только вот, что думает по этому поводу Дмитрий?

— Эту войну устроил человек, — ответил Дмитрий. — Но подтолкнул его к этому, дьявол. Дьявол, он и есть абсолютное зло.

— Хорошо ответил, — сказал Майк, ему очень нравилась эта дискуссия, он откровенно ею наслаждался. — Вик, твой ход.

— Если проанализировать все, в чем обвиняют дьявола, — сказал Вик, — то окажется, что все это не что иное, как программа, которая работает в нашем теле. Борьба между злом и добром, есть не что иное, как борьба между телом и душей.

А дьявол, он, если уж говорить совсем точно, всего лишь наша генетическая программа. Все религии говорят о том, что борьба идет за душу внутри каждого человека, в нас самих.

— Красиво, — сказал Майк. — Дмитрий, есть возражения?

— Дьявол существует, — сказал Дмитрий.

— Это точно, — вздохнул Вик. — Только внутри нас.

— Постой, — сказал Майк. — Тут есть противоречие, как человек может бороться со своим телом? Если он победит, то он убьет самого себя.

— Не убьет, — сказал Вик. — Просто многое, что важно для тела, при главенстве души становится не особенно важным. Основные инстинкты перестают главенствовать, тело действует только после осмысления, то есть под контролем души.

— Неплохо сказано, — засмеялся Майк. — Дмитрий, есть возражения?

— Святотатство, это все, — сказал Дмитрий. — Нельзя так говорить о боге и о дьяволе.

— Ему можно, — сказал Майк. — У него свой бог, а значит, и свой дьявол. Мне тоже можно, у меня нет ни бога, ни дьявола. А ты можешь молчать, чтобы не обидеть своего бога, или своего дьявола.

— Я буду молчать, — сказал Дмитрий, — и заткну свои уши, чтобы вас не слышать.

— Ладно, — согласился Майк. — Это твое право, но я бы советовал тебе его послушать, потому что он так и не ответил на главный вопрос, если его бог есть, то почему он позволил произойти этой страшной войне? Итак, Вик, почему?

— Я уже говорил, что нас стало слишком много, это главная причина войны, — сказал Вик. — Бог просто не нашел другого решения.

— Но как же быть с тем, что бог всемогущ? — спросил Майк. — Неужели такой пустяк, как перенаселение, оказалось для него неразрешимой задачей?

— Почему не разрешимой? — спросил Вик. — Задача решена, просто нам не нравится это решение.

— Хорошо сказано, — рассмеялся Майк. — Никак не удается припереть тебя к стенке.

— Почему он убил мою жену и мою дочь? — глухо спросил из темноты Дмитрий. — Они ни в чем не были виноваты. Моя дочь была слишком мала, чтобы согрешить перед ним…

— Ты же знаешь, что там наверху нет страданий, — грустно сказал Вик. — И ты знаешь, что их души бессмертны. А это значит, что им сейчас хорошо, плохо только тебе, но только потому, что ты не последовал за ними.

— Мне плохо, — сказал Дмитрий. — Я бы умер, но бог не разрешает самоубийства.

— Самоубийство, это плохо, тут ты прав, — согласился Вик. — В этой жизни ты должен приобрести знания и понимание, а также энергию. Жизнь дается каждой душе для того, что она стала больше, чтобы развивалась. Но, если ты чувствуешь, что она не развивается, а наоборот деградирует, то умереть, не страшно. Плохо, когда самоубийство происходит от слабости, тогда самоубийство ещё больше уменьшает твою душу.

— Я слаб, — сказал Дмитрий. — И у меня слабеет вера в бога с каждым прожитым на этом свете днем. Я уже не жду чуда, это плохо.

— А никто из нас не ждет чуда, — сказал Майк. — Ни я, потому что я в них не верю, ни он, потому что он чудо не считает чудом, ни ты, потому что ждешь того, что невозможно. Ладно, дискуссию считаю законченной. Давайте спать.

— Значит, бог может простить самоубийство? — спросил Дмитрий из темноты.

— Ты же сам сказал, что он нас любит, — ответил Вик. — А любовь это ещё и понимание, и умение прощать. Спи.

Скоро Вик проснулся от ощущения, что что-то произошло и где-то рядом. Он какое-то время ждал, надеясь услышать вскрик или стон, но ничего не услышал, тогда он вслушался в себя.

Майк? Нет, с ним все было нормально. Тогда что же? Он прошелся мысленным взглядом вокруг ямы по пустырю, но ничего враждебного не обнаружил. Тогда Вик нащупал бутылку водки и допил то, что в ней ещё оставалось, с горечью подумав о том, что он, похоже, действительно сходит с ума.

Утром он проснулся от громкого возгласа Майка.

— Черт, черт, черт!

— Что случилось? — спросил Вик.

— В этой темноте споткнулся обо что-то и упал, и снова задел ребра, — ответил Майк. — Ты не мог бы зажечь огонь?

— Я сейчас, — сказал Вик. — Подожди немного

Он нашел спички и, оторвав кусок картона, зажег его и передал горящий картон Майку. Потом Вик стал разжигать огонь в очаге. Когда дрова разгорелись, он налил в кастрюлю воды и поставил её на огонь.