Сердце прощает - Георгий Косарев

- Сегодня мы будем делать тебе маникюр! - объявил офицер, когда Горбунова привели к нему на очередной допрос.

Горбунову запустили под ноготь пальца здоровой руки иглу. Не выдержав огненной боли, пронзившей, казалось, все его измученное тело, он рванулся и закричал:

- Пустите!..

Офицер немедленно, в какой-то слепой надежде спросил снова:

- Говори, где базируется твой отряд? Сколько вас?

- Нас много, - еле слышно сказал Горбунов. - Всех не сосчитаешь... не перебьешь!

Офицер большими нервными шагами подошел к нему и остервенело ударил по щеке. Вслед за тем к Горбунову подкатил усатый и сказал притворно-заискивающе:

- Дурья твоя башка, неужто так трудно сказать, где твой отряд, сколько в нем партизан, кто ваш голова, к кому ты шел?

- Уйди, продажная шкура, - прохрипел Горбунов. - Нет в тебе ни совести, ни чести...

- Продолжить маникюр! - приказал офицер и, отойдя к столу, закурил.

Прошло несколько дней. Полуживой Горбунов неподвижно лежал на грязном полу камеры. Перед его мысленным взором точно в полусне мелькали картины прошлого: родной дом, дорогие лица матери, отца... "Всю жизнь теперь будут ждать они меня и не дождутся, и только смерть одна избавит их от этих тяжелых надежд", - подумал Горбунов... Вспомнились друзья, товарищи, ласковый взгляд милой девушки, слышался ее нежный голос. Валя в его воображении стояла словно живая - простодушная, с простым лицом, с ясными голубыми глазами. "Что с ней?" На допросах о ней ни слова, как будто и не было такой в жизни. "Неужели погибла?" Он раздумывал, а тем временем дверь камеры распахнулась, и появившийся на пороге тюремщик стал выкликать по списку людей. Так повторялось каждое утро, и Горбунов знал, кого вызывали из камеры, те больше в нее не возвращались.

- Иванихин, Рогаль, Панченко, Самойлов...

Последним назвали его. "Ну, вот и все!" - пронеслось в сознании.

Во дворе тюрьмы всех построили в колонну. И вдруг перед глазами Горбунова промелькнуло знакомое лицо. "Валя!" - чуть было не крикнул он и протиснулся в ее сторону. Колонна тронулась. Куда? Зачем?

- Не показывай вида, что знаешь меня... - глухо проговорила Валя.

"Значит, тоже не добились от нее никаких признаний", - с гордостью подумал Горбунов и, преодолевая боль в ноге, заковылял рядом с ней.

Остановились невдалеке от поселка. Путь преградила мусорная свалка и свежевырытый ров с желтыми отвалами глины.

Раздалась резкая немецкая команда. Обреченных сбили в кучу, каждому заломили за спину руки и связали их. Затем охранники за шиворот, как собак за ошейник, хватали мужчин, подводили на край рва, сгибали и в упор стреляли в затылок. Одним из последних взяли Горбунова. Он бросил прощальный взгляд на одиноко стоящую под охраной конвоира Валю, и, подталкиваемый в спину дюжим эсэсовцем, оказался перед рвом. Он закрыл глаза и глубоко вдохнул холодный осенний воздух, как будто желая навечно прихватить его с собой. "Быстрее, быстрее", - мысленно подгонял он своего убийцу, и вдруг над самым ухом услышал знакомый вкрадчивый голос следователя:

- Даю одну минуту на размышление. Скажи, где базируется отряд, к кому ты шел на связь... Одно слово, и ты спасен. Будешь жить.

- Стреляй! - крикнул Горбунов.

- Э-э, нет! Ты, комиссар, так легко не умрешь! - произнес офицер, что-то отрывисто скомандовал по-немецки, и Горбунова оттащили прочь от рва...

Через час он был снова в тюрьме. Следователь предложил ему сигарету, а потом заговорил спокойным и даже как будто уважительным тоном:

- Вы оригинальный человек. Я прекрасно вас понимаю и, как офицер, ценю ваше мужество. Похвален ваш патриотизм, ваша верность присяге... И все-таки, все-таки вам не хватает масштабного мышления.

- Я знаю, чего мне не хватает, - ответил Горбунов.

- Ну вот, опять русский гонор, горячность... но к чему? Во имя чего? Армия ваша тает, как свеча. Мы вышли на Волгу, к Сталинграду. К тому же у нас зарезервированы армии наших союзников - Японии, Турции... Ваше государство фактически распалось. Советская Россия потерпела крах.

- Эти сказки мы слышали не раз, - устало сказал Горбунов. Приберегите их для простачков.

- Вы не верите! - Следователь как будто укоризненно покачал головой. - Однако у меня имеются неопровержимые доказательства. Прочтите вашу "Правду". Вот. - Он взял газету и положил на край стола. - Здесь говорится, что даже за Волгой для нас нет больше места... В то же время в нашем тылу начала формироваться русская освободительная армия, и вы со своими способностями могли бы быть полезны ей. Так из врагов мы превратились бы в союзников...

- В этом-то и есть суть вашей масштабности? - не без усмешки произнес Горбунов. - Я и вы - это несовместимо. История отвела вам, фашистам, позорное место...

- Молчать! - Следователь встал из-за стола. - Я давал тебе прекрасный шанс не только сохранить свою жизнь, но и сделать карьеру. Ты не внял голосу разума... Вот мое последнее слово: в твоем распоряжении час; через час, ровно в... - он взглянул на свои наручные часы, - в четыре вечера ты отречешься от своих большевистских взглядов и будешь сотрудничать с нами или же... - офицер поспешно закурил, глубоко затянулся сигаретным дымом, ты умрешь такой смертью, что перед кончиной будешь проклинать своих родителей, давших тебе жизнь. Увести его! - снова сорвавшись на крик, приказал он конвоирам...

И час прошел. Всю молодую жизнь свою, день за днем, как бы заново прожил в душе своей Горбунов. Ему не в чем было упрекнуть себя, ни один поступок не вызывал в сердце горечи раскаяния. Больше всего вспоминался фронт, поединок с танком врага, окружение, скитание по лесам, партизанский отряд, Валя... Что с ней? Ее не расстреляли. Неужели возили туда для устрашения? Может быть, ей удалось ввести в заблуждение фашистов? Во всяком случае, очную ставку ему с ней не устраивали, видимо, Валя сумела доказать, что в поле оказалась случайно... А письмо, спрятанное, у нее не нашли.

С мыслями о Вале Горбунова вывели из камеры в тюремный двор. Офицер спросил: ну, как надумал? Горбунов ничего не ответил. Тогда тут же ему скрутили веревкой руки, затолкнули в низкий черный фургон и повезли. Скоро заскрипели тормоза, машина остановилась.

Горбунова подвели к свежевырытой могиле. Кругом простирался поросший бурьяном пустырь. Начинало темнеть.

- Лос! Шнель! - скомандовал старший охранник. Он, похоже, очень торопился.

Горбунова ударили прикладом винтовки в спину, столкнули в яму.

- Гады! - выпалил он, с трудом поднимаясь на ноги. - Стреляйте!..

Но выстрелов не последовало. Вместо них на него обрушились крупные комья земли.

- Что вы делаете?! - внутренне холодея, закричал он.

А охранники в три лопаты деловито сыпали на него все новый груз земли... Пыль ударила ему в лицо и запорошила глаза. Он изо всей силы дернул руки в надежде освободить их, но веревка только глубже врезалась в его тело. А земля все сыпалась и сыпалась. Вместе с ней на его голову упал тяжелый острый камень. Перед затуманенным взором Горбунова все поплыло, закружилось...