Если бы Гитлер не напал на СССР… - Сергей Кремлёв

Через четыре дня в Токио проходил военный парад по случаю дня рождения главы японского «морального коммунизма» тэнно Хирохито. Императору исполнилось сорок лет — дата круглая. Однако на параде не было ни одного старшего посла, начиная с дуайена — американца. Отсутствовали и англичанин с французом, зато немецкий посол генерал Отт стоял на первом месте. Вторым был Сметанин, третьим — итальянец… Но больше всего наш полпред беседовал с тайским принцем Варвараном, младший брат которого, как оказалось, окончил медицинский факультет Петербургского университета и хорошо знал русский язык.

— Как обстоят ваши дела на границе с французским Индокитаем? — задал вопрос Сметанин, и Варваран тут же откликнулся:

— Спасибо! Пока все благополучно, но есть основания и для тревоги… Мы готовы бороться, — прибавил он.

— И что же вас тревожит?

— Видите ли, в Индокитае противостоят сейчас две силы… Военные и официальные лица поддерживают правительство Виши, а купцы и финансисты стоят за генерала де Голля. И влияние этой второй группы очень сильно в Сайгоне…

— Теперь во многих странах существуют две группы, — заметил Сметанин. — Вот здешние газеты пишут о двух группах и в Японии: о реформистах и сторонниках статус-кво… Кто, на ваш взгляд, сильнее?

— Пожалуй, группа статус-кво, — ответил после раздумья Варваран. — Эта группа больше делает, а первая больше шумит…

И русский посол, и тайский принц были правы. В Японии, при всей пестроте ее политического облика, действительно боролись две основные группы, два взгляда на будущее страны, Азии и мира.

Островная Япония поздно вошла в общую жизнь планеты — она самоизолировалась на века. Но за эти века накопила много энергии и поэтому смогла быстро обойти огромный Китай… Помогла Японии на первых порах, как ни странно, и её сырьевая бедность. В отличие от Китая, она не представляла для белых колонизаторов особого интереса.

Было и ещё одно обстоятельство, обеспечившее Японии «благосклонность» Запада. Выходило так, что именно Японию было удобно сделать ведущей азиатской силой, враждебной России на Дальнем Востоке и Тихом океане. И англосаксы поощряли всестороннее развитие Японии в расчете на то, что все это обернется против России. На займы янки (точнее — американских еврейских банкиров типа Якоба Шиффа из дома «Кун, Леб и К°») и на английских верфях был выстроен «цусимский» японский флот, а англо-японский союз стал политической базой русско-японской войны в начале века.

Собственно, саму «консервативную революцию Мэйдзи» осени 1867 года, создавшую новую пореформенную Японию, можно было прямо связывать с другим событием 1867 года — преступной продажей Русской Америки дворцовой камарильей, вертевшей Александром II и его братцем, великим князем Константином. Лишив Россию ее тихоокеанского бастиона — Аляски, Алеут, островов в северозападной части Тихого океана, можно было подтолкнуть Японию вперед без боязни, что ее рывок обеспокоит даже русских царей и они будут вынуждены уделять Тихому океану, а значит, и Русской Америке, больше внимания. После утраты Россией ее американских владений западные авансы и реверансы Японии возросли.

Но в Японии всегда имелись влиятельные силы, понимавшие выгодность для страны союза не с Западом, а с Россией. Имена князя Ито, мэра Токио графа Гото наиболее известны, но среди японской элиты они были не одиноки. Русско-японская война помешала возможному сближению — как это и было задумано англосаксами… Но к 41-му году вновь оформились две основные группы.

Одна, связанная с армейской верхушкой, с генералами Квантунской армии, дислоцированной в марионеточном Маньчжоу-Го, мечтала «скрестить мечи с Россией на полях Северной Маньчжурии».

Другая была склонна к морской экспансии в Тихом океане, а это означало конфликт с обеими англосаксонскими державами. Эта группировка, связанная с флотом, возражала против войны с СССР. Противились ей и адмирал Ямамото Исороку, и такие дипломаты, как Хирота и Того, знавшие СССР по дипломатической службе в Москве. Увы, и тут оказывалось не все просто… Принц Коноэ считался «евразийцем» и в качестве такового разделял идеи германского геополитика генерала Карла Хаусхо-фера. Немец хорошо знал Японию, служил когда-то в Токио военным атташе и сейчас поддерживал с Коноэ связь через своего ученика, токийского корреспондента «Франкфуртер Цайтунг» Рихарда Зорге. Главенствующей идеей Хаусхофера был «континентальный блок» Германии, России и Японии. Но заключение Тройственного пакта обеспокоило в Токио именно евразийцев-прагматиков. Они считали, что военный союз с Германией может привести в перспективе к войне на три фронта — с СССР, с Китаем и с США.

Но и это было ещё не всё. Самый воинственный и жесткий лидер армейских кругов генерал Тодзио Хидэки по прозвищу Бритва стоял за экспансионистскую политику самого шовинистического образца. Неяпонцев он вообще за людей не считал, а уж соседей-азиатов — и подавно! Все страны мира генерал делил на врагов относительных и абсолютных. Россия относилась к последним, но и с Америкой Тодзио был готов воевать немедленно — за гегемонию на Тихом океане, за Китай, за Филиппины и Голландскую Индию (Индонезию). За собственно Индию он тоже, впрочем, был не прочь побороться. Не боялся конфликта с Англией, с Францией. Причем Тодзио не желал Азии для азиатов. Он желал Азии для Японии, стремясь к максимальной колониальной эксплуатации первой во имя процветания второй. Был он и за не то что жесткую, а за жестокую линию в отношениях с Китаем, за его полную оккупацию. Впрочем, хотя Тодзио и был экстремистом, глупцом не был и мыслить реально умел — если его вынуждали к этому реальные обстоятельства.

Группа Коноэ была склонна обеспечить в Азии «сосуществование и сопроцветание» — при руководящей роли Японии. Для Тодзио ни о каком «со…» не могло быть и речи. Во всяком случае — пока. Ведь в качестве оппозиционера он мог позволить себе большую жесткость на словах, чем в случае, если бы он был премьером. Правда, сотрудничать с Германией Тодзио был готов и Тройственный пакт приветствовал.

Пятидесятилетнего принца Фумимаро Коноэ склонные к прозвищам японцы (впрочем, а какой народ к ним не склонен, если прозвище само просится на язык?) прозвали «меланхоличным принцем». Высокого роста, хрупкого сложения, утонченного облика, принц мог порой действительно впасть в депрессию и не всегда обращал внимание на мелочи жизни. Зато он умел видеть главное и ещё в девятнадцать лет, после окончания юридического факультета Киотоского университета, опубликовал политическое эссе под показательным названием «Отказ от мира с Англией и Америкой в центре».

Повзрослев, он выдвинул идею «сферы процветания Великой Восточной Азии». И, в отличие от Тодзио, Коноэ видел задачу не в замене англосаксов в качестве колонизаторов на японцев, а — как уже сказано — в создании блока трёх ведущих антианглосаксонских держав. В Азии же Коноэ был склонен к политике разумного японского патронажа — в том числе и в Китае.

30 ноября 1940 года Коноэ подписал «Договор об основах взаимоотношений между Японией и Китайской республикой». Правда, само понятие «Китайская республика» можно было понимать тогда по-разному. Была область Яньань — «Особый район Китая» под рукой коммуниста (скорее, впрочем, левого националиста) Мао Цзэдуна.

Было правительство Чан Кайши в южнокитайском Чунцине. Этот заигрывал и с нами, и с янки, и с японцами, с которыми официально воевал.

Имелось и Центральное «национальное» правительство Ван Цзинвея — председателя Центрального политического совета Гоминдана в 1937–1938 годах. Ван Цзинвей разошелся с Чан Кайши, будучи сторонником сотрудничества с Токио. В декабре 38-го года он сбежал из Чунцина в оккупированный японцами Шанхай, а в марте 40-го образовал свое правительство в Нанкине… С ним-то Коноэ и подписал свой договор.

Коноэ был за разумный патронаж — недаром токийский посланник такой гордой (хотя и очень бедной) страны, как Афганистан, сообщал в апреле 41-го нашему Сметанину, что в Японию приехала афганская экономическая миссия для ознакомления с промышленными возможностями страны и расширения экспортно-импортных операций с японцами.

Группа Коноэ была и за широкий государственный контроль — причем не только над экономикой. В 1940 году была введена новая политическая структура — многочисленные буржуазные и правосоциалистические партии самораспустились, и всю эту парламентскую дребедень заменили Ассоциацией помощи трону. Были созданы новые государственные органы — контрольные ассоциации по всем видам производства. Это было нечто похожее на Организацию промыслового хозяйства в рейхе с её шестью имперскими группами по промышленности, энергетике, банкам, торговле, ремеслам и страховому делу. Напоминало это и корпоративный принцип дуче.