Крест королевы. Изабелла I - Лоренс Шуновер

Фердинанд усмехнулся.

—          Он будет счастлив обменяться заложниками, — ответил он.

Следующий герольд Альфонсо назвал имена заложников: королева Изабелла и ла Белтранеха! Пришла очередь Фердинанда налиться краской гнева до кончиков волос.

«Отношение к вашей жене будет самое учтивое, — писал Альфонсо. — Её тётка по материнской линии, с которой она не виделась со времён своей юности, с радостью примет её в своём доме в Португалии и окружит комфортом, любовью и вниманием. Что же касается моей жены, я уверен, что вы будете обращаться с ней со всей ответственностью».

Когда злость улеглась, Фердинанд ответил с ледяной вежливостью, что состояние королевы Изабеллы не позволяет ей путешествовать. Однако он готов отправить в качестве заложницы свою дочь, инфанту.

Альфонсо отказался от этого предложения, и таким образом трагикомедия закончилась. Продолжалась война. Фердинанд решился на долгую осаду. Однако войска его почти не получали денег, и запасы постепенно истощались. Каждый день поступали обескураживающие новости о грабежах, совершаемых французами, которые на севере почти не встречали сопротивления. Изабелла писала, что орудия и порох можно получить, не надо терять надежды; единственным препятствием являются дожди, которые во многих местах размыли дороги. Она занялась ремонтом дорог.

Да, она в самом деле ремонтировала дороги! Она лично наблюдала за транспортировкой орудий, убеждая своих рабочих удвоить усилия, проводя верхом целые дни. Но прежде чем работы были закончены, она вернулась в Тордесиллас, охваченная нехорошим предчувствием.

Там у неё случился выкидыш. Она взяла с врача клятву о том, что он не сообщит Фердинанду, что у неё должен был родиться мальчик, принц, которого они так хотели, о котором так мечтали. Врач сдержал слово, но, конечно же, Фердинанд обо всём узнал.

Он немедленно отказался от осады Торо. Его войска уже давно покидали лагерь, в беспорядке разбегаясь, преимущественно по ночам, по двое, по трое, а потом начался массовый исход, бормоча ругательства в отношении иностранца, который им не платил, а теперь даже перестал кормить. Одни перешли на сторону португальцев; другие вступили в частные армии баронов-грабителей, чьи замки теснились на холмах; многие превратились в разбойников, терроризируя путников на дорогах и мародёрствуя в провинции. Члены Хермандад преследовали их, в результате чего человек не мог проехать и мили, без того чтобы не увидеть привязанных к деревьям, пронзённых стрелами и гниющих трупов бандитов.

Я говорил тебе, я умолял тебя не ездить верхом на лошади, — повторял Фердинанд. — Нет, я приказывал тебе.

В глазах Изабеллы играли зловещие зелёные огоньки. Никто не мог приказывать королеве Кастилии, даже муж-консорт. Но она пыталась сохранить спокойствие.

—                        Принц! Король будущей Испании! Ты просто глупая женщина. Я не отрицаю, что ты бесстрашная женщина. Но это было настоящее сумасшествие!

—                         Не будет никакой Испании, если мы не завоюем Торо, — заметила Изабелла и потом, более мягко, положив свою руку на его, добавила: — Может быть, Бог пошлёт нам другого, чтобы он занял место нашего маленького умершего принца. — Это была просьба, обращённая к Фердинанду: она умоляла его не бросать её, как он поступил после рождения инфанты.

— Может быть, — отозвался Фердинанд...

И вдруг, в тот момент, когда судьба была наиболее немилостива к ним, с совершенно неожиданной стороны пришла помощь.

Кардинал Мендоса совершил самое необыкновенное деяние за время своей продолжительной церковной карьеры. Вся Европа бурлила, обсуждая эту новость. Ничего подобного не было отмечено в истории христианства со времён крестовых походов.

Глава 18

—            Эту страну — Кастилию, — рассуждал Фердинанд, — очень трудно понять. — Эта страна родила архиепископа Каррилло, который пытался получить что-то за ничто, пытался делать золото. Однако эта самая страна, странная страна, где не признают полумер, родила и кардинала Мендосу, который одним великолепным, неожиданно широким жестом, о котором Изабелла не смела и мечтать, кладёт к её ногам все сокровища церкви.

Зная, насколько Изабелла бедна, Мендоса предложил ей заем. Но не в виде денег; в действительности казна церкви была так же пуста, как и казна государства. Он предложил ей серебро и золото, чтобы превратить их в деньги. Продолжительность займа: три года. Проценты: никаких. Обеспечение: честное слово.

—           Это беспрецедентный поступок, ваше высокопреосвященство, — сказала Изабелла. Она испытывала благоговейный трепет и даже чувство унижения, но в то же время вдохновение и радостный подъем.

Кардинал возразил, что опасность, грозящая Кастилии, тоже не имеет прецедента: объединённой угрозе со стороны мавров, португальцев и французов можно противостоять только силой. Если врагам христианства удастся ослабить Испанию, они с юга возобновят своё наступление на полуостров: направляясь на север, пересекут Пиренеи и, возможно, захватят всю христианскую Европу, как это им уже однажды почти удалось сделать. Из Вальядолида в Париж, из Парижа в Лондон, из Лондона в Скандинавию, как воды полноводной и расширяющейся реки, устремятся орды мусульман, и повсюду крест должен будет склониться перед полумесяцем. Одновременно на Востоке победители-турки, уже начавшие дикую и, вероятно, неостановимую волну захватов, начнут наступление на Польшу, Австрию, Венгрию, Италию, Священную Римскую империю, в конце концов соединятся со своими братьями мусульманами-маврами и сметут христианство с лица земли.

—                         Что выгадает церковь, — спрашивал Мендоса, — если она сохранит богатства и потеряет душу?

Серебро и золото церкви равноценны зарытому в землю таланту. Пришло время выкопать его и воспользоваться им на благо Господа Бога. И в данном случае на благо Испании: только тогда, когда захватчики будут отброшены прочь и Изабелла прочно утвердится на троне своих предков, вернутся мир и процветание.

Согласись она немедленно, Мендоса был бы доволен. Но она колебалась, и он ощутил восхищение: это укрепило его веру в правильность решения.

—                         Это великодушный поступок, ваше высокопреосвященство. Но, как мне кажется, не все из духовенства согласятся с вами. Некоторые даже постараются спрятать свои богатства.

—                         У меня достаточно власти.

У Изабеллы тоже была власть, чтобы наказывать преступников. Но она прибегла к помощи Хермандада.

—                         Не будет ли более мудрым шагом собрать архиепископов, епископов, аббатов, приоров и узнать их мнение? Тогда если они примут решение помочь мне...

—                         Они так и сделают, ваше величество. Ради Генриха они бы отказались, но ради Изабеллы скажут «да!».

—                         ...то их мнение победит мнение сомневающихся, и никто не осмелится спрятать свои сокровища, и ваши действия будут полностью одобрены.

Кардинал широко улыбнулся:

—                         Я не обманулся в своих мыслях, ваше величество. Собор, безусловно, сделает эту процедуру более спокойной и освободит меня от необходимости одному нести эту ношу.

Собор состоялся. Голоса противников — они, конечно же, были, как и предвидела Изабелла, — не были слышны, заглушённые своими братьями, которые обладали более широким кругозором или большей силой воли. Те самые люди, которые могли бы припрятать свои сокровища, были больше других напуганы опасностью для Европы, и они же были первыми, которые откликнулись прежде других. Они предложили даже больше, чем просил кардинал: более половины всех предметов из золота и серебра, которые веками собирались в церквах Кастилии. Предложение было беспрецедентным, таким же было и голосование: почти единодушное в пользу королевы Изабеллы. Каррилло голосовал против, но так как сам он находился сейчас в Торо вместе с королём Португалии, то за него голосовали по доверенности.

Результатом был огромный поток крестов, подсвечников, столиков, дарохранительниц, епископских посохов, сосудов для святой воды, для святого масла, для крещения и всей той красивой и дорогой утвари, которую создавала церковь на протяжении веков для того, чтобы обогатить и облагородить культ Христа. Многие из этих предметов были весьма почтенного возраста. Все они были безжалостно переплавлены в золотые и серебряные монеты Кастилии. И если они оказались самыми чистыми и полновесными монетами, которые были когда-либо вычеканены, то это произошло потому, что они отражали историю существования металлов, из которых таким странным и удивительным образом были сделаны.

Чтобы защитить выпущенные ими новые монеты, Фердинанд и Изабелла сразу же опубликовали декрет без санкции кортесов, разрешая выпуск монет в королевстве только монархам, — решительный и отважный шаг. Другие правители Европы, которые претендовали на такое же право, хотели бы, чтобы их указы выполнялись так же основательно, как указы юной королевы Кастилии. С удивлением они отметили, что Изабелле каким-то образом удалось завоевать симпатии всех жителей своей страны. Как же иначе могла она осмелиться лишить множество феодалов их древнего права: чеканить свои собственные монеты?