Планиверсум. Виртуальный контакт с двухмерным миром - Александр Дьюдни

Как только станция осталась позади, Йендред и Тба Крид остановились отдохнуть.

— РЕЖИМ ПРОСЛУШКИ.

— ЛУЧШЕ БЫ НА ПАССАЖИРСКОМ ШАРЕ ПОЛЕТЕЛ Я, — СКАЗАЛ ТБА КРИД.

— ФСАДОВ МНОГО-МНОГО ПРИДЕТСЯ ПРОЙТИ НАМ, И УДОБНЕЙ ГОРАЗДО БЫЛ БЫ ПАССАЖИРСКИЙ ШАР. НО ТАК НИ ОТЧЕГО НЕ ЗАВИСИМ МЫ, И ГОРАЗДО БОЛЬШЕ УВИДИМ. А РАНЬШЕ КАК В ВАНИЦЛУ ДОБИРАЛСЯ ТЫ?

— НА ПАССАЖИРСКОМ ШАРЕ. НЕ НРАВИТСЯ МНЕ ХОЛОД ЭТОТ, И ГОЛОДЕН Я.

Они достали из веревочной сумки пуницланские булочки, которые Алиса называла «рулетиками»: они выпекались из полосок теста, уложенных зигзагом. И Йендред, и Тба Крид съели по две штуки. А потом, пока Йендред снова готовил шар к отлету, Тба Крид съел еще одну булочку. Дневной ветер продолжал нарастать, и Йендреду хотелось скорее отправиться в путь.

Их следующим ориентиром была каменоломня, где добывали джебб, в ста километрах к востоку. Там работали и ваницлане, и пуницлане, и именно по ней проходила граница между двумя государствами. Дальше располагалась древняя Амадийская святыня, а за ней тянулась ваницланская часть плато.

У нас было почти уже утро, и мы собрались расходиться по домам.

— НАМ ПОРА ПРОЩАТЬСЯ. BON VOYAGE[2].

— ОЗНАЧАЕТ ЧТО "BON VOYAGE"?

После окончания сеанса Феннел взял блокнот и нарисовал в нем ряд из одиннадцати квадратиков. Затем он собрал у всех присутствующих горсть одноцентовых и пятицентовых монет.

— Игра в алак, — объявил он, - это, по сути, одномерное го — настольная игра, широко известная у нас на Земле. Давайте попытаемся сыграть!

Я слишком устал для этого, но Ламберт и Чен решили остаться. Двое других студентов ушли со мной. На небе занимался рассвет нового дня.

Драбк, шарак из Окрбы

В пятницу я добрался до работы только в половине двенадцатого. Какое счастье, что у нас в университете нет летнего семестра! На самой загруженной кафедре компьютерных технологий занималась лишь горсточка дипломников, и мы могли спокойно проводить свои исследования. Главное, от нас не требовали, чтобы мы весь день торчали на рабочем месте.

Все, и моя жена в том числе, были уверены, что я так сильно занят решением какой-то важной научной проблемы. Меня очень тронуло, когда сегодня утром жена взволнованно улыбнулась мне на прощание:

— Удачи, милый!

Подойдя к своему кабинету, я обнаружил на двери приклеенный скотчем бумажный конверт. Я открыл его.

«Профессор Дьюдни, я заходил к вам, но вас не было. К полудню зайду еще раз.

П. Крейн»

Я не виделся с Крейном с весны, когда мы только познакомились с Йендредом. Крейн был в числе студентов, знающих о событиях тех дней, но остаться на лето он не смог. В конце мая он устроился на работу в крупную компьютерную фирму на западном побережье. Я запомнил его как тихого, симпатичного юношу, вечно загруженного учебой. Усевшись в кресло, я размечтался о том, как приятно будет поделиться с ним последними новостями. Наверное, ради этого он и пришел.

В дверь робко постучали.

— Добрый день, сэр, — смущенно улыбнулся Крейн.

— Крейн! Рад тебя видеть! Ну и как тебе работается в… как его там?

— «Кэш секьюрити системз». Прекрасно, сэр. Я приехал на семинар и подумал, что неплохо бы заглянуть сюда и узнать, как идут дела.

— Замечательно! Я знаю, ты не устоял перед соблазном больших денег, но, честно говоря, тебе бы стоило остаться здесь. — Я заговорщицки ему подмигнул. — Тебя ведь 2DWORLD интересует?

— Да.

Он был каким-то скованным и долго не решался войти. Я предложил ему присесть в кресло и плотно закрыл дверь. Крейн сидел, уткнувшись взглядом в пол, пока я искал в столе нужную папку. Но как только папка нашлась, он сразу же заговорил:

— Вы все еще общаетесь с ними?

— Конечно! Вот, ты только посмотри!

Я протянул ему папку с фотографиями, сделанными «Поляроидом». По ним можно было составить хоть какое-то впечатление о самых интересных вещах, которые нам удалось увидеть. Крейн положил папку к себе на колени, но так и не открыл.

— То есть вы общаетесь постоянно?

— Да, постоянно. Хоть и не каждый день.

— И это все еще хранится в тайне?

— Ну да. Нам пришлось залечь на дно после того, как о нас написали в газетах. Но, насколько мне известно, никто кроме нашей группы и тебя не знает, что происходит на самом деле. А теперь все вроде бы опять утихло.

Крейн осторожно открыл папку, бросил взгляд на первую фотографию и закрыл снова.

— И сколько, по-вашему, это еще продлится?

— Хотел бы я знать! — улыбнулся я. Крейн мне нравился, несмотря на застенчивость. — Ты бы лучше спросил, сколько мы еще выдержим. Эти бессонные ночи нас доконают. Мы же допоздна общаемся с Йендредом, а с утра шатаемся по университету, как зомби, и пытаемся вести себя как обычно. Но ты взгляни на фотографии. На третьей что-то вроде двухмерного парового двигателя Потрясающее устройство!

Крейн папку так и не открыл.

— То есть у вас все нормально?

— Ну да.

Он медленно поднял голову и посмотрел на меня с выражением, которое я вряд ли смогу забыть. Его темные глаза были полны безмолвной мольбы, затаенного страха и боли.

— Разве ты не хочешь посмотреть фотографии?

— Нет. — Он помолчал и перевел дыхание. — Они меня нервируют.

— Как это — нервируют?

Он неожиданно рассмеялся.

— А знаете, мне странно, что вы до сих пор не бросили это дело. Ведь это липа.

— Липа?!

Он снова засмеялся и часто-часто заморгал.

— Да, липа. Это просто шутка.

— Чья же тогда это шутка? Кто мог так пошутить?

— А вы не знаете?

— Понятия не имею!

Крейн встал с кресла и положил папку на стол.

— Да, это шутка. Кажется, мне пора уходить. У меня деловая встреча. Я бы на вашем месте бросил все прямо сейчас, чтобы не превратиться в посмешище.

Я не стал спорить с Крейном, потому что мне показалось, будто какая-то необъяснимая сила заставила его сказать все это. Что-то в его душе мешало ему воспринимать всерьез и Планиверсум, и его обитателей. Со странной застывшей улыбкой Крейн подошел к двери, в последний раз обернулся и покачал головой.

— Может, это и вправду шутка, — растерянно выдавил я.

Крейн еще раз покачал головой и, не попрощавшись, ушел.

Я долго не мог забыть его странный испуганный взгляд. Чем-то он мне напомнил неожиданную опустошенность, которую я ощутил в лесу, брешь между обыденной реальностью и миром, где оживали сны и сбывались фантазии. Где-то между этими двумя мирами затерялся наш Планиверсум. Но что произошло с рассудком Крейна? Быть может, преодолевая эту брешь, он предпочел правде иллюзию, которая показалась ему более приемлемой, чем существование Планиверсума? Или со смехом сорвался в пропасть?