Иоанниты - Сергей Жилин

Они что-то мастерят из подручного мусора, одна группа, деловито переговариваясь, активно вовлечена в процесс, а другая просто вертится рядом и наблюдает, поскольку помогать их не подпускают. Кто-то даже прыгает на месте от нетерпения.

Мы остановились возле сточной трубы, оглядывая переулок, словно птичий губитель ещё где-то здесь, сидит и ждёт, когда его найдут. Как всегда в таких случаях, я затолкал руки поглубже в карманы. Эдмор оглушающе шмыгнул носом.

- Спросить надо кого... - лениво сказал я.

- Ты про что?

- Ну, мы же демона ищем. Надо спросить про нападение.

- Это ведь здесь случилось? - завертел головой товарищ, словно до сих пор не доверяет этому переулку.

- Здесь. Там Зимняя улица, а там - Галемена.

- Ага... Значит, теперь надо найти того, кто видел тварь тогда.

Тишина вокруг и время на часах говорят о том, что не больно-то много народу мы сыщем. Глядя на единственных людей в переулке, я выдал-таки предложение, которое мне самому не нравится:

- Детей давай спросим.

- Детей? - протянул Эдмор недоверчиво. - Вон тех?

- Хочешь, давай найдём других...

- Просто кто ж расспрашивает детей?

- Да они с виду не малыши уже.

- Я не про то.

- А про что ты? - в недоумении скривился я.

- Ну, это... ну, вот когда... просто... понимаешь?

- Ага, Эдмор, ты просто как на блюдечке выложил! Давай уже спроси их иди.

Здоровяк качнулся было, чтобы сделать шаг, но осёкся и даже отступил назад. Пусть разговор наш ушёл в нелепости, но каледонца сбить с толку не удалось. Прогремел его обиженный бас:

- А почему я?

- Ну а что тебе не так?

- Я не люблю детей.

- Можно подумать, я их обожаю! - мои глаза округлились так, словно я оказался в окружении тысячи вопящих молокососов.

- Это же ты придумал, так давай ты и делай, - наши препирания уже ничем не отличаются от детских. - Что ты на меня спихиваешь?

- А тебе трудно?

- Да не люблю я детей!

- Чем они тебе так не нравятся? - почесал я щёку.

Товарищ нахмурился так сосредоточенно, словно вспоминает величайшие тайны земли. Морщась, он принялся перечислять:

- Они пускаю слюни, сопли, без конца вопят, плачут, упрямятся...

- Ты посмотри на них - они тебе новорождённые что ли? Ты себе представляешь, что они будут сопли пускать да вопить? У этих-то башка уже с мозгами.

- Ну вот и сам иди беседуй с этими интеллигентными людьми! - окончательно обиделся Эдмор.

С ним такое бывает: его можно довести сущей глупостью. Я врал, когда говорил, что амбал никогда не ропщет... Что ж, бросится в огонь он без разговоров, но не станет есть устрицы, садиться на лошадь или, как сейчас, иметь дело с детьми ни при каких обстоятельствах. В этих (и некоторых других) моментах с ним бесполезно спорить - он только превращается в недовольного молчуна.

А лицо сделает такое зверское, что я, честное слово, начинаю его побаиваться.

В любом случае, идти на контакт с мелюзгой выходит мне. Странно, что я ещё рассчитывал на иное. Ещё раз окинув взглядом пустые дома, я убедился, что выбор не предоставлен. Пришлось двинуть к детям, которые тут же отреагировали, встав плотной группой, лидеры маловозрастной банды с вызовом вздёрнули носы, встречая меня с Эдмором.

Воровато озираясь, я тихо проблеял:

- Привет, ребята, нам тут надо спросить...

Я сбился, но моё молчание детвора никак не восприняла.

- Вы же знаете, что тут демон появлялся?

На сей раз молодняк оживился, ребятишки стали переглядываться, обмениваясь жестами и взглядами сложнее, чем в большинстве тайных обществ. Кто-то повертелся да потоптался, надумывая уйти. В результате двое из трёх лидеров сдулись, а последний конопатый смельчак нагло ввернул:

- Вы из газет опять?

- Нет, мы эти... - я обернулся к Эдмору, но чем он может подсобить? - Мы охотники. Собираемся убить его.

- Охотники? У вас, наверное, ружья? Ружья не помогут - каждый в Фанеке подтвердит. У Шарля отец, - конопатый указал на мальчугана в огромной кепке, - он хороший стрелок, у него хорошее ружьё, он попал в птицу, но та не погибла. Охотники с ней не справятся.

- Вы называете демона птицей?

- Ага, он же похож на птицу. Кто-то называет его птичьим убийцей, но проще же просто птицей. Он совсем как птица, вот, - с этими словами паренёк достал из кармана крупное чёрное с бордовым перо. - Это перо совсем как у обычных птиц, но другого цвета: я не знаю таких...

- А я была в зоопарке, - вступилась пухленькая девочка, - там тоже таких не бывает.

Вот ещё почему детей недолюбливают - они логичны до безумия, с ними даже иметь дела невозможно.

- Ладно, ребят, - сорванцы чуть с мысли не сбили, - мы - необычные охотники, мы как раз убиваем демонов...

- Вы - волшебники? - перебил меня тот самый Шарль в кепке.

- С чего ты взял?

- Мне родители рассказывали, что есть такие волшебники, которые защищают нас от демонов.

- Нет, мы не совсем волшебники, но мы всё равно можем справиться с птицей.

Такое ощущение, что уже вспотел за минуту разговора с ребятишками. Никогда не мог похвастаться умением убалтывать их. Везло ещё, что мне этот навык и не приходилось регулярно оттачивать.

- А как вы это сделаете?

- У нас есть особое оружие...

- Да, - помог-таки Эдмор рассеянным басом, - оружие такое... знаете... оно лучше любого ружья.

- А можете показать? - тотчас спросил предводитель детворы.

- Нет, с собой мы его не взяли, - вывернулся я.

Но это мне только показалось, что вывернулся.

- Как же вы собираетесь искать птицу без оружия? Она же может выскочить в любой момент.

- Да, об этом мы не подумали...

- Лучше всегда ходить с оружием: птица нападает внезапно.

- А кто-нибудь из вас видел, как птица напала на человека здесь? - попытался я подвести детей к нужному разговору.

- Марсель видел, - прыгнул лидер своры к худющему бледному пацану и схватил его за руку то ли для поддержки, то ли чтоб не убежал. - Но он так испугался, что боится вспоминать. Он вам всё расскажет, но его нельзя торопить. Газетчики его торопили, и Марсель расплакался, а потом его вырвало.

- Хорошо, пусть расскажет, как может, - примирительно выставил я руки. Угроза детскими слезами для меня страшнее наставленного револьвера.

Конопатый ловкач усадил бледного Марселя на ящик и стал тому что-то нашёптывать. Тот давно понял, что ему придётся снова пересказывать те страсти, теперь его приходится усиленно уговаривать. Пару раз он делал такое жалобное лицо, что до плача недалеко. Но у него хватило детского мужества начать страшную историю: