Жрица голубого огня - Кирилл Кащеев

– У-а! У-а-а! – требовательный крик голодного младенца разорвал тишину заснеженного леса. Там, где только что был камень, дрыгая ручками и ножками и заходясь плачем, лежал крохотный живой ребенок. Дрожащими руками женщина подхватила малыша… и со всех ног кинулась бежать к стойбищу.

Дома ей все равно попадет от мужа – за то, что бросила дрова в тайге, да за то, что крикливый младенец окажется всего лишь девчонкой. Но это будет уже не страшно!

Аякчан стиснула свиток в руках так, что жесткая береста с хрустом треснула по краям.

– А она ведь все равно оказалась ему не нужна – как ни старалась! – с чужим хриплым смешком сказала она. Впрочем, чего ей-то переживать? Она больше не имеет никакого касательства ни к той несчастной женщине, ни к ее подлому муженьку – они ей даже не родня! Все сходилось – и недавнее странствие над Великой рекой, и ее сила во владении Огнем, и так легко найденные ею древние свитки – выходит, она сама их писала тысячу Дней назад? Спаси Огненноглазая! Огненноглазая… Ее мать? Она – дочь самой Уот! И даже – Эрлика, хотя это ученице Храма казалось странным и пугающим. Но почему-то даже самого малого прилива гордости не было в ее душе. Только боль. Бесконечная боль. И пустота, большая, чем в опустевшем без Огня теле.

– Ну хватит уже себя жалеть, – с грубоватым смущением в голосе буркнула Айгыр. – Не так все и плохо… Черные с тобой? – деловито поинтересовалась она.

Чувствуя себя будто оглушенная, Аякчан слабо кивнула.

– И ты, конечно, решила сдать их Храму – и начать свою карьеру где-нибудь в большом городе, – скорее утвердительно, нежели вопросительно сказала Айгыр, и голос ее звучал печальной насмешкой.

– А что в этом плохого? – мрачно зыркнула на нее Аякчан.

– Ничего плохого, – пожала плечами верховная. – Только не слишком ли мало – для той, что некогда создала весь Храм?

– Я этого не помню, – прижимая дрожащие пальцы к пылающему лбу, пробормотала Аякчан. Все это – уж точно слишком для нее. С лихвой!

– Ничего, разберешься! – небрежно повела плечом Айгыр. – Ох, как же я рада, что ты снова здесь, в Средней земле, Айка! Как же я рада! – Казалось, сейчас в обычно невозмутимой верховной прорвались давно сдерживаемые чувства – и первое из них, невыносимое, почти до обморока, облегчение. Она словно бы вся обмякла, перестав быть обычной ледяной Айгыр.

– Если ты… если вы… – Аякчан замолчала – ну и как теперь к Айгыр обращаться? Из разговора выходит, что они вроде как давние подружки (ничего себе, давние – тысяча Дней!) и Аякчан даже покруче будет. Но… Дружить с тысячедневной старой теткой, да еще верховной – как-то это… странновато! Еще больше помрачнев, Аякчан буркнула: – Если без меня плохо – зачем было убивать-то?

Вот-вот, подругой себя называет – а сама копьем в живот!

– Ничего себе – вспомнила! – недовольно проворчала Айгыр. – Ты только не преувеличивай! Мы с тобой все-таки ведьмы-албасы – и совсем убить ни тебя, ни меня нельзя! Только в Нижний мир спровадить… Без права возвращения в Средний. Но и это можно преодолеть, – Айгыр вдруг криво усмехнулся, – сейчас, когда твой шаман снова здесь!

Аякчан невольно покачала головой – не нравилось ей это «ее шаман»! Донгар, может, и не такой полудурок, каким сначала показался – ей-Уот, до того, как в междумирье над Великой рекой он уселся ей на голову, она его даже слегка зауважала! Но в любом случае не надо ей такого добра!

– …И с парнями своими, которые тебя в Нижнем мире поджидали, ты договорилась – вернулись-то вместе. – Айгыр вдруг прервала оправдательную скороговорку и гордо выпрямилась. – Я люблю Средний мир! Я уже тогда поняла, что нигде и никогда не быть мне счастливее, чем здесь! А ты… Тебе всегда был нужен бой! Чудовищ истребили, Черных не осталось – и ты неминуемо начала бы бороться с тем, что сама же и создала! С Храмом! У меня оставалась единственная… последняя возможность выпроводить тебя отсюда… Кровь черного шамана… последнего черного шамана – на твоем копье! – Айгыр подняла на девочку горячечные глаза.

Копье… сон… Ее сон! Разглядывая покрытое запекшейся черной коркой острие, Айгыр спросила: «Это его кровь?» – потом… Аякчан содрогнулась, будто наяву ощущая вонзающееся ей в живот копье!

– Что-то страшное грядет, Айка, – тихо и жалобно прошептала всегда самоуверенная верховная. – Мэнквы и Вэс только маленькая частичка того, что надвигается на эту землю! Хорошо, что ты здесь! – настойчиво, будто заклиная духов, повторила она.

Девочка смущенно заерзала. Что это госпожа Айгыр с ней и правда как с верховным существом каким-то… Верховной матерью… Матерью-основательницей и албасы Голубого огня! Аякчан вдруг вскинулась от неожиданной мысли.

– А что – все жрицы Храма тоже… ну, албасы… Ведьмы? – быстро спросила она.

Неужели и Синяптучка, и Кэтэри? Ну, «Трижды шелковая», та точно ведьма! Но другие ученицы в ее школе – гадина Тайрыма, Дарпек и даже маленькая Юлька?

– Нет, что ты! – засмеялась Айгыр, которую, похоже, развеселил ее вопрос. – Просто набирали способных девчонок из местных. У нас в Храме и без того гадюшник, а были б они все албасы… Ха, Нижний мир бы показался Верхним по сравнению с тем, что они тут устроили! Нет, – она еще раз покачала головой, – только я, да Айбанса, да Дьябылла с Демаан. Две албасы Верхнего, две – Нижнего мира. Было, конечно, больше… – она снова вдруг засмущалась. – Но… Внутренние несогласия… Кое-кто из нас считал, что такое количество албасы многовато для Средней земли…

«Ага, и тоже – копьем в живот!» – мысленно закончила за нее Аякчан.

– Так что теперь только на тебя вся надежда!

Аякчан мрачно нахохлилась, обхватив себя руками за плечи. Сперва друг друга били-колотили, а теперь – «на тебя вся надежда»! А ей на кого надеяться – на самом-то деле она всего лишь тринадцатидневная девчонка! Аякчан на всякий случай поглядела в полированный ледяной пол – словно хотела убедиться, что и впрямь не постарела за время этого разговора на тысячу Дней! На нее уставилась собственная, искаженная льдом, перепуганная физиономия с разбитой губой. И на щеке, кажется, будет синяк – вот еще радость-то! Аякчан осторожно подвигала ноющей челюстью. Хоть бы тот десятник после плетей всю Ночь сесть не мог!

Дверь покоев тихонько приоткрылась, и, шатаясь под тяжестью груженного снедью подноса, внутрь ввалилась невысокая девушка. Судя по полосатым – черно-синим – волосам, из недавно окончивших курс жриц, а может, и вовсе ученица-старшедневка.

– Наконец-то! – проворчала Айгыр, отворачиваясь от Аякчан и направляясь к столу.

Вошедшая девушка принялась сноровисто перегружать еду с подноса на столик, заполняя его горшочками, цветными мисками и тарелками. Аякчан все еще печально смотрела в ледяной пол, но ноздри ее невольно шевельнулись, втягивая одуряющий запах свежей снеди.

– Кумыса мне налей! – коротко бросила девушке Айгыр.

Та отвесила глубокий поклон, одновременно хватаясь за ручку кувшина. И в прозрачной поверхности льда Аякчан четко увидела ее отражение! У согнувшейся в низком поклоне девицы с черно-синими волосами была физиономия их школьной богатырки Алтын-Арыг! Ее желтые тигриные глаза!

Свиток 25

Где заговор все же удался

Аякчан растерянно глядела в спину девушке. Откуда здесь Алтын-Арыг? И куда она дела свои вызывающие розовые волосы? Смыла краску? А под ними оказались черно-синие пряди? Но Алтын-Арыг ведь не жрица! Своим новым, вероятно, обострившимся из-за пустоты внутри чутьем на Огонь Аякчан потянулась к девушке. Да нету же в ней Огня! И не было никогда!

Пока погруженная в полное смятение Аякчан пыталась нащупать в нежданной гостье хоть Искру, девушка с лицом Алтын-Арыг наполнила чашу кумысом и, каждым своим движением выражая почтительность, направилась к Айгыр. Сидящая на подушках верховная, не глядя, протянула руку… Алтын – если это была она – наклонилась… Пальцы Айгыр сомкнулись на точеной ножке золотой чаши… В тот же миг что-то блестящее, что пряталось в ладони Алтын, юркой рыбкой скользнуло вдоль руки верховной – прямо к сердцу!

– Ах-х! – Из уст Аякчан вырвался вскрик. Девочка подалась вперед, отлично понимая, что не успеет уже ни остановить, ни предупредить – Айгыр умрет от богатырского удара, и это сейчас, когда она только начала приоткрывать скрытые за тысячами Дней тайны! «Нет! Не хочу!» В душе Аякчан что-то дернулось – как тетива лука под пальцами.

Покои верховной располосовал пронзительный вопль боли. Кричала женщина.

Верховная жрица Айгыр остановившимися глазами смотрела перед собой – потом медленно-медленно, словно каждое движение давалось ей страшным напряжением воли, опустила взгляд на застывший у самой ее груди широкий, остро отточенный нож. Рука, сжимавшая нож, не двигалась – лишь мелко-мелко дрожала. И неудивительно – ее запястье было насквозь проткнуто выросшей прямо из ледяного пола сосулькой! Сочащиеся из пробитой руки Алтын капли крови растекались по прозрачному льду, окрашивая сосульку в любимый богатыркой розовый цвет.