Под наживкой скрывается крючок - Ирина Дегтярева

Было очень жаркое лето, а тут, в горах, к вечеру стало совсем прохладно. Пахло хвоей, огромные шишки лежали на тропинках участка, принадлежавшего Джеку, напоминали гранаты Ф-1. Кстати, несколько гранатовых деревьев, усыпанных плодами, тут тоже росли, около белого дома с оранжевой черепичной крышей.

Мужчины прохаживались по дорожке. Джек шел, сунув руки в легкие белые спортивные брюки. Сейчас он выглядел выпускником университета или даже студентом из богатой семьи, мальчиком-мажором.

Но едва Виктор представил его себе в военной форме, Джек преобразился в его воображении. Это был статный офицер, причем высокого ранга. Такие бывают вхожи в министерство обороны, к высшим чинам, вплоть до министра, а то и к премьер-министру.

Он преображался виртуозно. Казалось, утром Джек встает и, взглянув на себя в зеркало, решает, кем ему сегодня быть — студентом, успешным бизнесменом, разгильдяем-серфингистом в гавайской рубашке, байкером, американцем или немцем. Однажды Виктор слышал, как с ним в баре заговорил какой-то бюргер-турист, и Джек перешел на немецкий с приятным венским акцентом…

— Неплохой домишко, — сказал Виктор.

— Не сомневаюсь, что в скором времени ты сможешь купить такой же. Нас чрезвычайно интересуют ваши посольства на Мальте и, само собой, в Лондоне. За эту информацию будет особая оплата. Ты понимаешь?

— Куда яснее. Буду думать, искать информацию.

Особую плату Виктор также получал за аналитические обзоры, которые очень ценил Джек. Англичан интересовали самые различные сферы российской жизни, но особенно — экономическая и оборонная. Конечно, не только те сведения, что были в широком доступе, а что-нибудь из закрытых источников. Поэтому кадровику приходилось сильно поднапрячься. Виктор задействовал тот объем секретной информации, которым обладал сам, работая в кадрах Внешторга, привлекал знакомых, сослуживцев или однокашников из других министерств, с которыми, как он рассказывал Джеку, выпивал, парился в бане, а то и встречался в интимной обстановке, если обладатель информации оказывалась противоположного пола.

Выпускники Иняза востребованы на самом высоком уровне. А переводчики-синхронисты по характеру работы знают много интересного — и о заключении крупных международных договоров, и о сути переговоров на государственном уровне, а выпив и расслабившись в кругу друзей, могут, демонстрируя свою значимость, и проболтаться. Тут главное, уметь слушать и расспрашивать.

Прогуливаясь по вилле Джека, глядя на верхушки сосен, подпиравших жаркое синее кипрское небо, Виктор думал, что киприоты смогли сохранить православие, но свободу не отстояли. Одна видимость, так же, как снег на вершинах Троодоса. Он вроде бы есть, но стоит чуть пригреть солнцу — одна вода… Англичане обитали не только на базах, но и везде на острове, чувствовали себя хозяевами жизни, да, по сути ими и являлись. Григориосу Авксентиу, прозванному в народе «орел Махераса» и отстаивавшему независимость родного острова ценой собственной жизни, было бы теперь неловко взирать на такой Кипр.

…Шумного зэка конвойный привел обратно в камеру. Но парень продолжал стонать и маяться животом. Матерился виртуозно, не давая Виктору уснуть.

Неожиданно на ум пришел Дедов. Следователь ФСБ Чиграков показывал протокол допроса Юрия Леонидовича. Если бы не он, так бы Виктор и работал спокойно. Злость он не считал конструктивным чувством. Бывало, что испытывал ее, но чаще по отношению к самому себе. И теперь он привычно сдерживал свои эмоции.

Дедов мог оказаться теперь с ним в одной колонии, если бы не закончил так жалко свою жизнь.

Эпилог

В 2010 году, после шести лет, которые Виктор отсидел, его спешно забрали из мордовской колонии сотрудники ФСБ и повезли в аэропорт. В какой-то момент он даже с тревогой подумал, не отменили ли мораторий на смертную казнь.

Однако уже в военно-транспортном самолете, на котором он летел со своими сопровождающими, ему сообщили, что Виктор будет обменян в числе других людей на задержанных в Америке российских разведчиков.

Обстановка менялась стремительно, и вот его уже пересадили на другой самолет, спецборт МЧС, на котором Виктор пересек границу России, пролетев над родным Светлогорском и не зная, что его ждет впереди.

…Только через год Семьдесят шестой смог выйти на связь с Центром, когда выехал в одну из стран бывшего Варшавского договора.

Об авторе

Асимметричный обмен

В центре романа Ирины Дегтяревой «Крючок под наживкой» — классическая оппозиция «долг — предательство». Временем основного действия писательница избрала начало 2000-х, по-видимому, по двум причинам. Первая — то было время выбора. Люди, служившие в государственных структурах, в силовых ведомствах и прокуратуре, буквально утратили почву под ногами. Ведомства СССР исчезли. Еще вчера подчинявшиеся союзному начальству республиканские государственные службы оказались предоставлены сами себе. Если некоторые ведомства, например прокуратура, имели надежные органы управления в РСФСР, то КГБ с его Первым главным управлением и другими структурами, занимавшимися внешней разведкой, МИД напрямую подчинялись союзному руководству, а оно перестало существовать. И хоть подобные организации обладают ресурсом самовыживания, регенерации, КГБ были нанесены несколько ударов, среди которых — открытие информации для иностранных спецслужб, бывших еще вчера противниками, реформирование с разделением на отдельные ведомства, резкое сокращение финансирования. Нам трудно представить себе масштабы этой катастрофы, сравнимой с событиями после февраля 1917 года, когда наш великий поэт Александр Блок вел протоколы Чрезвычайной комиссии Временного правительства, допрашивавшей царских прокуроров и жандармов.

В обоих случаях ощущался не просто понимаемый отвлеченным образом хаос — многие достойные профессионалы посчитали, что их предали. Ирина Дегтярева, полностью оправданно, описывает быт, семейные взаимоотношения сотрудников внешней разведки, работающих на Кипре, следователя прокуратуры, МИДовцев, их биографии. В те времена многих разделила незримая черта. Те, кто, возможно, оставался бы жадным, но добросовестным сотрудником заграничных представительств нашей страны, в предчувствии ее развала совершили фатальную ошибку — предательство Родины. Но были и те, кто оставались на своем посту, дожидаясь смены, сделав моральный выбор в пользу долга. И самый рациональный, себялюбивый, хитрый человек, в конце концов понимает, что есть грань, через которую переступить нельзя, даже если разрушена философия и идеология государства.

Таков предатель из романа Ирины Дегтяревой, предложивший услуги британской разведке и окончивший свои часы в московской Яузе, словно бездомное животное. Следователь прокуратуры и посольский контрразведчик — люди, не переступившие грани, рыбачат на неназванной автором быстрой подмосковной речке, видимо, на Клязьме. Живут не бог весть как роскошно, зато не испытывают чувства саморазрушения, внутреннего наказания.

Река в литературе — давний образ разделения миров, а также течения времени. Когда читатель уже готов к «ложному финалу» повествования, Ирина Дегтярева переносит события в близкие к нашим дням времена, к судьбе разведчика, которого оба главных героя подозревают в предательстве. Продолжение его, выражаясь профессиональным языком, легенды, предполагает несколько лет, проведенных в российской тюрьме. А затем, во втором, главном финале, его обменяют на нашего нелегала, исполнившего свою миссию.

Здесь мы не организуем спойлер романа и не откроем тайны спецслужб, у которых, конечно, имеются заготовки, которые не по зубам их западным коллегам — в романе Ирины Дегтяревой мы меняем «засвеченного» своего на своего же, который будет продолжать работу, пользуясь доверием западных спецслужб. Но важнее здесь то, что мотив долга в романе обостряется, происходит превращение противопоставления «долг — предательство», характерное для всей мировой литературы, в оппозицию «корысть — самопожертвование», характерную для русской классической традиции. Одиночество, опустошение от развала страны, постоянный стресс способны вывернуть наизнанку даже самого подготовленного человека, выжечь его моральные качества, обескровить организм.

Но Ирина Дегтярева утверждает: суть в самоотождествлении. Одни видят возможность сбежать, уехать, солгать, забыться, вообразить новую жизнь — стать чужим самому себе. Путь этот тупиковый, он зарегистрирован, пронумерован в чужой конторе, анонимен, и финал его предрешен. Путь человека, оставшегося верным долгу, определяемый по внутреннему компасу, а не по внешнему, раньше казавшемуся надежным, а теперь временно разрушенному, неисправному, — выведет из урагана, позволит вернуться к самому себе, увидеть правду, успокоиться и набраться сил.