Белая рабыня - Михаил Попов

Больше делать было нечего, но такой человек, как Энтони, долго в бездействии находиться не мог. Ему трудно было сидеть неподвижно и ждать — неизвестно чего, неизвестно когда. Он вдруг осознал, что появление стола с едой и стула с одеждой как раз в тот момент, когда в этом возникла нужда, свидетельствует о том, что за ним постоянно наблюдают. Неприятное открытие! Он вскочил и, громко стуча по камню каблуками своих новых башмаков, подбежал к стене и вытащил из подсвечника свечу. Он вспомнил, что с помощью огня можно обнаружить наличие щели, даже если таковой не видно. Медленно и тщательно, падая на колени и вставая на цыпочки, он исследовал каждый квадратный фут окружающих стен. Безрезультатно. С мягким огарком в руках он вернулся к своей постели, попытался отделаться от плавящегося в пальцах воска. И тут ему пришло в голову, что если почти догорела эта свеча, то и все остальные, находящиеся в подсвечниках, тоже вот-вот должны погаснуть. И тогда кто-то, кто хочет за ним наблюдать, должен эти свечи сменить на новые. Энтони уселся на постели таким образом, чтобы видеть три подсвечника из четырех, горевших в зале, и начал ждать, что будет. Довольно скоро глаза стали болеть от напряжения, по лбу потекли капельки пота, пальцы, сжимающие огарок, свело от напряжения. Видимые лишь искоса свечные огоньки стали постепенно расплываться…

Очнувшись, Энтони обнаружил себя лежащим на боку на своей кровати. Мгновенно вернулась и мысль о подсвечниках, он вскочил, бросился к ближайшему из них и обнаружил, что тот заряжен пятью большими новыми свечами. Значит, с ним случился не секундный обморок. На Энтони нахлынуло отчаяние, ощущение полного собственного бессилия было непереносимо. И тут же внутри что-то екнуло — это ощущение полного отчаяния было ему чем-то знакомо. Совсем недавно он его уже испытывал. Но когда? По какому поводу? Его мысль не успела полностью свернуть на эту дорожку, потому что… потому что он понял, что в помещении находится не один.

В кресле рядом с его кроватью сидела прекрасная девушка в длинном белом одеянии, в каких ходят сказочные существа, и с распущенными белыми волосами. Несколько секунд он ее молча рассматривал, словно выжидая, не исчезнет ли она, не есть ли она каприз и фокус его воспаленного воображения, его не совсем здорового мозга. Все возможно в этом странном зале без окон и дверей, где свечи сами вырастают в подсвечниках.

Наконец убедившись, что она никуда не собирается исчезать и что она не видение, что она живая — об этом говорил едва заметный трепет ресниц, — Энтони спросил:

— Кто ты?

Почему-то он был уверен, что она не ответит.

Но она ответила:

— Мое имя ничего тебе не скажет.

Энтони успокоило то, что девушка оказалась нормальным человеком, он вытер кружевным рукавом пот со лба и осторожно сел на кровати. Сел на тот край, который был максимально удален от кресла с красавицей.

— Что ты еще хочешь у меня спросить? — очаровательно улыбнулась девушка.

— Кто я?

— Этого я тебе не скажу. Я просто не знаю. Спрашивай еще, я попытаюсь тебе помочь.

Энтони огляделся, ему почудилось, что кто-то еще есть в помещении.

— Где я?

— Здесь тебе ничего не угрожает.

— И это все, что ты мне можешь сказать? — В голосе Энтони послышалось разочарование.

— По-моему, это немало.

— Тогда… тогда, может быть, ты можешь объяснить мне, что со мной произошло? Я чувствую, что с моей головой не все в порядке.

— Это правда, ты тяжело болел и забыл все, что было с тобой.

— А здесь, в этой пещере, я нахожусь в заточении?

— Нет, что ты! — Девушка изящно переменила позу, платье на ней было странное: что-то наподобие греческого хитона, оно совершенно свободно облегало фигуру. — Ты не в заточении, ты в убежище.

Лейтенант покивал, но напряженность в его облике ничуть не ослабла.

— Скажи мне еще вот что — как я сюда попал?

— Налей мне вина.

Энтони обернулся к столу, стоящему рядом с кроватью, — на нем было совершенно новое кулинарное чудо. Лейтенант поднял драгоценный графин и налил в высокий бокал рубинового цвета напиток. Рука его слегка дрожала. Передавая бокал, он случайно коснулся пальцев незнакомки; они были теплыми — дополнительное подтверждение ее реальности. К тому же от нее шли волны приятного, можно даже сказать, божественного аромата.

Девушка сделала один небольшой глоток и сказала:

— Попал ты сюда потому, что я выкупила тебя у тех, кто хотел воспользоваться твоим беспамятством.

— Выкупила?!

— Да.

— Почему?

— Во-первых, потому, что поняла — тебе грозит гибель, если я этого не сделаю.

— А во-вторых?

— А во-вторых… — Девушка опять отпила вина. — Мне не хотелось бы об этом говорить сейчас. Не настаивай, прошу тебя.

Энтони помотал головой и посидел секунду с закрытыми глазами.

— Это все очень сложно и, значит, очень подозрительно. Я ничего не понимаю.

— Ты мне не веришь? — укоризненно спросила девушка.

— Нет, нет, верю, прости меня. Как тебя зовут? Да я, видимо, и это не имею права знать. Но я благодарен тебе, если ты вызволила меня из неприятностей.

— Не из неприятностей — я спасла тебя от верной гибели.

— Да, да, я понимаю и еще раз благодарю тебя. У меня только один к тебе остался вопрос. Ты прости, что я его задаю, он тоже может тебя задеть.

— Спрашивай, — улыбнулась красавица и вновь самым соблазнительным образом сменила позу.

— Если ты меня спасла, то зачем держать меня в заточении?

— Нет ничего проще, чем позволить тебе уйти, но куда ты пойдешь? Ты даже не знаешь, что тебе расспрашивать о себе.

Энтони кивнул.

— Да, это правда, проклятая голова!

— К тому же эти люди, у которых я выкупила тебя, прекрасно осведомлены о твоем беспамятстве. Деньги свои они уже от меня получили и теперь с удовольствием сделают с тобой то, что и собирались с самого начала. Я думаю, что они выследили мою карету, когда я увозила тебя, и держат мой дом под наблюдением.

— А откуда ты меня увозила?

— Я и этого не скажу тебе. — По лицу блондинки пробежала легкая судорога неудовольствия. — Если тебе не обязательно знать, как меня зовут, то тебе наверняка не стоит знать, где тебя собирались убить.

Лейтенант Фаренгейт налил себе вина, но пить не стал.

— А этот дом, — продолжала рассуждать красавица, — ты должен понять: чем лучше он скрывает от тебя окружающий мир, тем лучше он скрывает тебя от окружающего мира. Человек без памяти, ты бессилен против него. Ты должен сначала прийти в себя, вспомнить, кто ты, и до тех пор, пока этого не произойдет, тебе лучше оставаться здесь.

«Заключенный» покорно кивнул.

— А чтобы тебе не было скучно, я буду тебя навещать и развлекать беседой.