Где-то у Проциона - Александр Романов

Лунин раскрыл, было, рот, чтобы задать вопрос, но вдруг сообразил, что разговаривают они уже довольно долго. Он озадаченно посмотрел на часы. Потом на Башкирцева.

– Я ускорил наше с вами время, – ответил тот, опережая Вадима. – У нас сейчас примерно тот же темп, что и в реальном мире. Мы можем разговаривать без спешки.

7

– И для чего же в таком случае потребовался этот переход сюда через ноль? – поинтересовался Лунин после некоторой паузы.

– Не ищите подвоха там, где его нет, – ответил Башкирцев. – Все равно вы пока не представляете, как устроен наш мир. Поэтому слушайте, что вам говорят более опытные товарищи. И… – он неожиданно улыбнулся. – И задавайте вопросы. Чем больше, тем лучше. И не пугайтесь спросить глупость – вас поймут. Все мы через это прошли.

– Ну а все же?

– Через ноль мы сюда шли именно потому, почему и было сказано. Обычный способ занял бы слишком много времени. Сложность-то ведь не в том, чтобы разогнать или затормозить процессор вашего личного компа. Что я, кстати, сейчас и сделал. И это же мы проделывали в Диптауне. Главная трудность – синхронизировать те информационные потоки, с которыми ваш интерфейс взаимодействует в конкретном окружении. То есть – буквально штатно завершить работу всех приложений, что функционируют на окружающих носителях. А потом так же штатно запустить на новом месте с других. "Выключение компьютера было произведено без правильного завершения работы программы" – знаете ведь этот транспарант? Вот тут то же самое. Комп просто не может быстрее отработать по времени. А выключать каждый раз для быстроты… Вы сами испытали, что это такое. Прямо скажу – не всякий человек подобное выдерживает. Особенно если длительное. Но минуту – могут все нормальные люди. Это я специально вам говорю, чтобы вы не волновались. Потому что уходить отсюда мы будем таким же способом, как и пришли.

Вадим непроизвольно поежился.

– И никак иначе нельзя? – спросил он.

Башкирцев покачал головой.

– Нельзя. Это чисто аппаратное ограничение. По железу.

Лунин подумал.

– Но все-таки я не понял… – сказал он. – Сейчас-то что? И в Диптауне?

– И сейчас и в Диптауне мы производили ускорение своего собственного времени. Без обработки внешних потоков. При переходе же из хронопогреба в нормальное время, а затем на чердак в штатном режиме нужно обрабатывать огромный массив данных от "окружающей среды". Сейчас же вокруг нас, – Башкирцев повел рукой. – Просто картинка. Примерно как при нажатии кнопки "пауза". Это у нас называется боковым или личным временем. И может в принципе управляться каждым желающим индивидуально независимо от местонахождения… Но это, в общем, не самое главное на данный момент – из-за чего мы сюда пришли.

– Да пожалуй… – согласился Лунин.

– Ты сейчас вот что сообрази. Мы не компьютерные программы. И не искинты с эмуляцией наших личностей. Мы – живые существа. Только не на биологическом субстрате, а на самом что ни наесть фундаментальном, что имеется во Вселенной – на вакууме. Честно скажу – даже я толком не знаю, что сие в полном объеме означает. Мы над этим тут уже который год ломаем головы и пока еще очень мало выяснили. И хуже всего здесь то, что это открытие было получено во многом случайно и – главное – преждевременно.

– Почему? – не понял Лунин.

– Потому что мы попросту не можем ничего объяснить тем, кто остался снаружи. Даже прямым текстом.

– Как это?

Башкирцев невесело усмехнулся.

– А ты на себя посмотри. Вот ты уже здесь. Ты прожил у нас год. Кое-что повидал, кое в чем поучаствовал. Сильно ты веришь тому, что я тебе говорю? Или всего лишь принимаешь "к сведению"? Так и с теми. И особенно хреново, что в числе непонимающих – наше же собственное руководство. Не страной даже – я про тех и не говорю, с ними все понятно – а нашим же институтом.

– Но почему? – изумился Лунин.

Башкирцев усмехнулся еще раз.

– Банальная инерция мышления. Но так наглядно, поверь, я и сам не ожидал с ней столкнуться. Наверное, понадобится лет десять-двенадцать, а то и больше, чтоб до окружающих дошло, что происходит. Пока же нашему проекту всего только год. И ни у кого просто в голове не укладывается, что за год можно что-то такое создать. Там, снаружи, мы для всех – все еще обыкновенная лаборатория. Научившаяся делать что-то такое-эдакое, что сильно ускоряет проведение самых сложных расчетов. Так нас и воспринимают до сих пор. Несмотря на то, что фактически мы взяли под контроль и институт, и министерство и еще несколько других структур включая президентскую администрацию.

– Ни хрена себе… – только и смог выговорить Вадим. – А президента вы еще не зазомбировали?

– Нет. Да и зачем? Это было бы глупостью. Нам ведь нужно было взять управление, а не конкретного человека. А управляет страной вовсе не президент… Беда в том, что для полного захвата власти у нас просто не хватает мощности – иначе б мы это сделали.

– А надо? – спросил Лунин, чувствуя себя в этот момент заговорщиком из приключенческого фильма. То есть довольно дурацки.

– Деваться некуда, – ответил Башкирцев. – Мы слишком быстро развиваемся. То, что мы уже наразрабатывали – слишком много для одной страны. Даже для такой как Россия. У нас уже сейчас есть вещи, которые в реальности просто нечем осуществить. Если мы уйдем еще дальше – мы просто оторвемся от элементной и промышленной баз и начнем работать исключительно из собственного любопытства.

– Блин. Банда академиков… – сказал Лунин. Он просто не представлял, как вообще можно реагировать на все услышанное.

ЧАСТЬ III…ПОЛЕТ НОРМАЛЬНЫЙ

ГЛАВА 1. СТАРТ

1

Те несколько минут локально-замедленного времени, пока челнок шел до орбиты корабля, Лунин потратил на то, чтобы прийти в себя после второго переключения через ноль.

Башкирцев, конечно, был прав, говоря, что минуту в таком состоянии нормальный человек может вынести. Но от данного заявления процедура не стала приятней. А колоть Вадима стимулятором Андрей Ильич на этот раз не стал, мотивируя отказ тем, что привыкать не стоит.

В результате Вадим, вылезая из саркофага, чувствовал себя так, словно его пропустили через мясорубку. То есть весьма паршиво. Причем настолько, что даже не вспомнил о тех вопросах, которые у него на данный момент накопились. Просто лежал в кресле оформленного под стандартный пассажирский салон помещения и тупо смотрел в потолок: смотреть на соседей не имелось ни малейшего желания.

Потом откуда-то появился Витька и спас друга от всепобеждающей прострации.

Сделал Кремер это простым народным средством: коньяком. Лунин влил в себя полфляжки и понял, что скорее жив, чем мертв.