ОТКРОВЕННО. Автобиография - Андре Агасси

Когда толпа улюлюкает и вопит: «Имидж - все!», я хочу заорать в ответ. «Вы не хотите видеть меня? Прекрасно! Но вы даже не представляете, как мне самому не хочется здесь находиться!» В Индианаполисе после особенно обидного поражения под аккомпанемент особенно обидного свиста трибун какой-то репортер поинтересовался, что в игре пошло не так. «Вы сегодня на себя не похожи! - произнес он с неискренней улыбкой. - Вас что-то беспокоит?»

В цветистых выражениях я предложил ему поцеловать меня в зад.

Никто и никогда не объяснял мне, что ни при каких обстоятельствах нельзя срывать зло на журналистах: если демонстрировать им зубы, они станут лишь злее. Нельзя показывать им свой страх и огрызаться. Впрочем. даже если бы кто-нибудь в то время дал мне этот дельный совет, я вряд ли сумел воспользоваться им.

Я начинаю скрываться. Теперь я - беглец, и в побеге меня сопровождают лишь Фили и Джей Пи. Каждый вечер мы идем в старую кофейню Peppermill на Стрипе. Мы пьем кофе литрами, едим пироги, разговариваем, разговариваем - и поем. Джей Пи уже не пастор, он - музыкант и композитор. Он переехал в округ Орандж и посвятил свою жизнь новой цели - музыке. Втроем с Джей Пи и Фили мы распеваем наши любимые песни, пока на нас не начинают оборачиваться другие посетители.

Джей Пи - еще и неудачливый актер, поклонник Джерри Льюиса. Он то и дело изображает всякие дурацкие сценки, а мы с Фили смеемся над ними до слез и, в свою очередь, пытаемся перешутить Джей Пи: танцуем с официантками, ползаем по полу, хохоча до изнеможения. Я смеюсь больше, чем в детстве, и хотя в этом смехе есть привкус истерики, он лечит мои раны. На несколько ночных часов смех помогает мне стать тем, прежним Андре. Кем бы он ни был.

10

НЕДАЛЕКО ОТ ОТЦОВСКОГО ДОМА раскинулись бетонные строения кампуса университета Невады. В 1989 году он стремительно завоевывал известность за счет спортивных успехов своих студентов. Университетские баскетболисты - настоящие профи, достойные играть в командах НБА, да и футбольная команда стремительно приближалась к профессиональному уровню. «Бегущие бунтари» славились высокими скоростями и прекрасной физической формой. Их название - «Бунтари» - мне очень подходило. Пат пообещал, что кто-нибудь из университетской команды поможет нам с тренировками.

В тот день мы приехали в кампус и направились в новый спортивный клуб, который поразит меня не меньше Сикстинской капеллы: множество прекрасных тел, мускулистых мужчин. Мой рост - сто восемьдесят сантиметров, вес - шестьдесят семь килограммов, одежда от Nike висит на мне, как на вешалке. Уговариваю себя не смущаться. Проблема не только в том, что я чувствую себя недорослем на общем фоне; я нервничаю, стоит лишь попасть в школу, пусть даже спортивную.

- Пат, что мы здесь делаем? - интересуюсь я. - Меня здесь на смех поднимут!

- Ничего, - говорит он, брызгая слюной.

Мы находим местного инструктора по силовой подготовке. Прошу Пата подождать: я сам поговорю с парнем. Сунув голову в дверь, вижу в дальнем углу комнаты стол размером с мой «корвет», за которым сидит настоящий гигант. Он похож на статую Атланта перед Рокфеллеровским центром в Нью-Йорке, которую я видел во время первого своего Открытого чемпионата США. У этого Атланта - длинные черные волосы и черные глаза, круглые, как блины для штанг. Кажется, он готов превратить в отбивную любого, кто осмелится его побеспокоить.

Я отпрыгиваю от двери:

- Пат, иди лучше ты!

Пат заходит, я слышу, как он произносит какую-то фразу, как глубокий баритон, заставляющий вспомнить о реве двигателя грузовой машины, что-то рокочет ему в ответ. Пат зовет меня в кабинет.

Я делаю глубокий вдох и вновь заглядываю в кабинет:

- Здравствуйте.

- Привет, - отвечает гигант.

- Меня зовут Андре Агасси, я теннисист, я живу здесь, в Вегасе, ну и…

- Я знаю, кто ты такой.

Он встает. В нем метр восемьдесят три росту, его грудь в обхвате достигает по меньшей мере сто сорок два сантиметра. Мне вдруг кажется, что гигант разгневался и сейчас запросто перевернет свой стол. Вместо этого он подходит к нам, протягивая руку. Такой огромной лапы мне еще не приходилось видеть. Впрочем, его плечи, бицепсы и ноги тоже отличаются рекордными размерами.

- Джил Рейес, - представляется он.

- Здравствуйте, мистер Рейес.

- Зовите меня Джил.

- Хорошо, Джил. Я знаю, вы, должно быть, очень заняты. Неудобно отрывать вас от дел. Я лишь хотел узнать - вернее, мы с Патом хотели узнать: не возражаете, если время от времени мы будем заниматься в вашем зале? Понимаете, мне просто необходимо работать над своей физической формой.

- Конечно, - рокочет он. Его голос, глубокий, но в то же время мягкий, заставляет вспомнить о глубинах океана и ядре земли.

Он устраивает нам экскурсию, знакомит с несколькими студентами- спортсменами. Мы обсуждаем теннис и баскетбол, их сходства и различия. Тут в зал входят ребята из футбольной команды.

- Прошу прощения, - произносит Джил. - Мне надо поговорить с парнями. Чувствуйте себя как дома. Используйте любые тренажеры, любые штанги. Но, пожалуйста, будьте осторожны. И благоразумны. Формально говоря, это ведь против правил.

- Спасибо.

Мы с Патом занимаемся на тренажерах для пресса и ног, но мне интереснее наблюдать за Джилом. Футболисты сгрудились вокруг него, глядя на гиганта с благоговением. Он похож на испанского генерала, напутствующего своих конкистадоров. Отдает приказы: ты - на эту скамью! Ты - на тот тренажер! Ты - сюда, к штанге. Он дает указания, и спортсмены слушают каждое его слово. Джил не добивается внимания, а мгновенно подчиняет спортсменов своей воле. В конце концов, заканчивая свое напутствие, он напоминает им, что тяжелый труд - это ответ на все вопросы, единственный ответ:

- Пусть каждый запомнит это! Руки сюда! Раз, два, три, «Бунтари!»

Разбив групповое рукопожатие, парни расходятся по залу и начинают работу с тяжестями. Я думаю о том, как здорово было бы выступать вместе с командой.

МЫ С ПАТОМ ходим в университетский спортзал каждый день. Работая на тренажерах, качая пресс на скамьях, я чувствую, что Джил все время следит за нами. Понимаю, что он видит мою плохую физическую форму. Знаю, что для других спортсменов она тоже не остается незамеченной. Я кажусь себе неуместно неуклюжим, то и дело порываясь сбежать, но Пат останавливает меня.

Через несколько недель Пату необходимо лететь на восток: неожиданные семейные проблемы. Я иду к Джилу и объясняю, что Пат уехал, но оставил программу, по которой мне предстоит заниматься. Затем протягиваю ему листок с инструкциями от Пата и прошу, если возможно, помочь мне с занятиями.