Железо и кровь. Франко-германская война - Бодров Андрей

29 августа состоялось первое небольшое столкновение между пехотой 5-го французского корпуса и саксонцами. Не получив приказов Мак-Магона из-за перехвата немцами штабного офицера, который должен был их доставить, командир 5-го корпуса генерал Файи продолжал двигаться к Стенэ. После боя французы отошли к Бомону, где утром следующего дня их врасплох застиг на привале авангард IV корпуса. Внезапность была полной; снаряды крупповских пушек начали рваться среди палаток и котлов, в которых готовился горячий обед. Необходимо отметить, что Файи получил от местной жительницы своевременное предупреждение о приближении врага, однако попросту отмахнулся от него, заявив: «Мадам, это просто невозможно»[406]. В свою очередь, Мак-Магон отказывался поначалу верить, что Файи ослушался его личного предупреждения об опасности нахождения в Бомоне и прямого приказа покинуть город до 9 утра: «Уже 11 утра. В Бомоне уже два часа как никого не должно быть»[407]. Файи впоследствии оправдывался усталостью солдат.

После короткого замешательства французская пехота вновь продемонстрировала свой высокий профессионализм. Пруссаки получили достойный отпор, и впоследствии исследователи долго спорили о том, не лучше ли было немцам пренебречь моментом внезапности и сосредоточить силы перед атакой. Только когда на поле боя подошли части I баварского и Гвардейского корпусов, французы стали в полном порядке отступать. Файи запросил о помощи командующего и ее получил. Кирасиры полковника Контенсона повторили судьбу своих предшественников, жертвуя собой ради того, чтобы ослабить натиск противника и позволить пехоте отойти. К вечеру немцы подошли к переправе через Маас у Музона.

Бой 5-го корпуса наблюдало командование 7-го корпуса, находившегося западнее Бомона. Однако генерал Дуэ принял решение, демонстрировавшее всю степень различия между французским и прусским генералитетом: он попросту продолжил выполнять приказ любой ценой переправиться через Маас и двинулся на север. Лишь одна из его пехотных бригад, заблудившись, вышла в район сражения и оказала помощь 5-му корпусу. Ближе к вечеру в бой включились также части 12-го корпуса, располагавшегося в районе Музона.

По мнению ряда историков, в этот день немцами была упущена возможность разгромить поодиночке 5-й и 7-й французские корпуса и, таким образом, поставить финальную точку в судьбе группировки Мак-Магона. Однако для этого было необходимо обладать всей полнотой информации о враге — ситуация, редко встречающаяся на войне, где полководцы порой не имеют надежных сведений об успехах собственных войск. При Бомоне французы показали себя достойными соперниками, о чем свидетельствует соотношение потерь — 3500 человек убитыми и ранеными с немецкой стороны против 5000 у французов, к которым надо добавить около двух тысяч пленных[408]. Однако немцы отмечали, что боевые качества солдат Шомонской армии ниже, чем у их товарищей из корпусов Базена[409]. Моральное значение сражения при Бомоне оказалось, как это было уже не раз, существенно больше материальных потерь. По словам Н. П. Михневича, этот бой «был каплею, переполнившей чашу страданий французской армии»[410].

В любом случае, 30 августа коридор между Маасской армией и бельгийской границей превратился в бутылочное горлышко. Дальнейшее движение на восток было бессмысленным. Мак-Магон отдал приказ об отходе на север, на высоты к старой, утратившей всякое военное значение крепости Седан, расположенной на правом берегу Мааса неподалеку от бельгийской границы. Здесь можно было пополнить запасы продовольствия и боеприпасов. Сюда же направлялся со стороны Парижа вновь сформированный 13-й корпус.

Возобновить движение 31 августа оказалось невозможным; французские солдаты должны были отдохнуть и перегруппироваться. Мак-Магон надеялся, что ему удастся отойти на Мезьер по новой, недавно построенной дороге вдоль бельгийской границы, о которой противник еще не знал. Однако в этом он ошибался: на немецких штабных картах дорога была обозначена. Стальной капкан стремительно захлопывался. «Завтра противник не даст Вам времени», — мрачно и, как выяснилось позднее, пророчески предупредил маршала командир 7-го корпуса генерал Дуэ[411]. Возможность спасти армию, приняв энергичные меры в этот день, остается предметом дискуссий. В любом случае реализована она не была.

Поздно вечером 30 августа Мольтке отдал приказ: «Продолжить продвижение, повсеместно энергично атаковать противника и заставить его сгрудиться на как можно более узком пространстве между Маасом и бельгийской границей»[412]. Если французы уйдут через границу, то их необходимо преследовать, пока они не сложат оружие. Этот приказ о наступлении оставался в силе до самого конца сражения при Седане; каких-либо серьезных изменений он не потребовал.

31 августа саксонцы и гвардейцы переправились через Маас на правом фланге германского «капкана», окончательно отрезав французам путь на восток. Донесение о том, что Кариньян занят крупными силами французов, оказалось ложным; более того, в городе гвардейцы смогли захватить эшелон с продовольствием, которого всему корпусу хватило на восемь дней[413]. «Теперь они у нас в ловушке», — заявил Мольтке, потирая руки[414]. Вечером солдаты I баварского корпуса захватили виадук через Маас к югу от Седана; однако попытка овладеть расположенной рядом деревушкой Базейль успехом не увенчалась.

Мольтке всячески торопил движение левофланговых корпусов, опасаясь, что противник все-таки ускользнет из ловушки. К концу дня 31 августа передовые части 3-й армии вышли к Маасу западнее Седана у Доншери, где нашли переправу через реку невредимой. Французы собирались взорвать ее; однако машинист поезда, на котором ехала подрывная команда, запаниковал при виде первых разрывов германских снарядов. Высадив саперов, он отправился дальше, не дав им возможности выгрузить взрывчатку. Французское командование при этом находилось в полной уверенности, что мост уничтожен.

Под покровом темноты подразделения V и XI корпусов пересекли Маас и перерезали дорогу Седан — Мезьер. Сопровождавшая их вюртембергская дивизия вступила в бой с частями 13-го корпуса под командованием генерала Винуа, который концентрировал свои силы в Мезьере и собирался прийти на помощь Шалонской армии. Теперь Мак-Магону оставалось лишь одно: сражаться. Наполеон III в этот день обратился к своим солдатам с воззванием, в котором признавал, что «успех пока не увенчал ваши усилия», однако заявлял, что «нет оснований падать духом; мы не позволили противнику прорваться к столице, и вся Франция поднимается, чтобы изгнать чужаков»[415].

КАРТА 11. Окружение французской армии под Седаном. 31 августа — 1 сентября 1871 года.

Источник: Иссерсон Г.С. Военное искусство эпохи национальных войн второй половины XIX века. М., 1933. С. 213.

Сам Мак-Магон не разделял пессимизма некоторых своих подчиненных. Он по-прежнему считал, что ему противостоит лишь одна германская армия численностью 60–70 тысяч человек, и громко заявлял о своем намерении сбросить немцев в Маас. «Нам остается лишь сделать все, что от нас зависит, прежде чем мы погибнем», — грустно прокомментировал эти взгляды генерал Дуэ[416]. «Мы сидим в ночном горшке, и завтра они начнут гадить на нас», — не слишком эстетично, но очень образно высказался один из его сослуживцев[417].