Искатель, 2014 № 11 - Анатолий Королев

— Ну, тогда слушай мою команду, — сквозь зубы процедил Вик. — Как вскину руки — падайте сзади меня. Всем понятно — сзади меня!

И нажал кнопку на приборе. Ту, что расположилась под изображением волны.

— Советую прекратить сопротивление, господа… — начал «костюм», не доходя с десяток метров. Шел он расслабленной походкой, чувствовал себя хозяином положения. — Вы окружены, мы можем уничтожить вас одним ударом. Но-остались некоторые вопросы и еще есть возможность договориться…

Этот вальяжный господин стал номером первым. Организм уже почувствовал свободу от поводка: солнечное сплетение, ладони, позвоночник — все пело, вздрагивало в радостном предвкушении, зудело от нетерпения. «Наверное, я стал своеобразным наркоманом, — мельком подумал Вик, — не могу уже без этого». Но лишние мысли пришлось отбросить.

Направленным узким хватом он снял витакс с приблизившегося противника. Снял ровно столько, чтоб тот не грохнулся сразу, оставался еще какое-то время на ногах. Он и остался: Вик видел бледность, залившую лицо, выступивший пот. Заготовленная фраза застряла у господина в глотке, но он продолжал двигаться, словно манекен, заводная кукла, у которой еще не кончился завод. И спецназовцы пока не видели опасности. Лишь бы не начали палить раньше времени!

Вик переключил все внимание на кабину вертолета. Пилот, которого нужно сохранить живым во что бы то ни стало, и снайпер. Этого наоборот — валить сразу и надежно. Тягун сосредоточился: мир д ля него сейчас превратился в одни сплошные потоки витакса. Затухающий ручеек парламентера, стена огненно-багровых всполохов над напряженными спецназовцами. И в кабине: один поток — жесткий и горячий, как луч лазерного прицела, а второй — аморфный, плывущий.

Сомнений не осталось — как и в случае с оператором, поток которого представился натянутой нитью, Вик ухватился за «лазерный» луч. Рванул, и витакс вылился весь и сразу, как будто только и ждал этого момента. Запекло под ложечкой, отчетливо рыкнула турбина, Вик расслабил кисть, затряс ею — не дай бог зацепить летчика!

Но турбина уже набирала обороты. Как голодный хищник, она требовала пищи. Как чудовищный молох, жаждала эфемерной, трепещущей субстанции витакс, от которой зависят человеческие жизни. И Вик раскинул руки!

Послушно попадали сзади сообщники. Только там, за спиной, остался узкий, закрытый для забора участок поля. Все остальное пространство превратилось в жадную распахнутую пасть, готовую всасывать в себя жизненные соки людей. Но пилот! — ни на миг не забывал Вик о пилоте, без которого все теряло смысл!

Взмах правой рукой — и все те бойцы, что были справа, угодили в петлю экстренного забора! Взмах левой — охват группы, расположившейся слева. Вик работал сейчас, на два раздельных сектора! Никогда еще не приходилось ему делать что-то подобное, и никто не мог гарантировать успех… Да какие гарантии! — тут самого бы не разорвало пополам! Такие игры с полем не проделывал никто и никогда…

Но думать было некогда. Сомневаться было некогда. Бояться было некогда.

Вик сжал кулаки, рванул руки на себя, еще и помог тягу глубоким — аж всхлипнул! — вдохом. Он был похож на вдохновенного дирижера, управлявшего невидимым оркестром, но играл тот оркестр симфонию смерти и разрушения.

Турбина взревела. Под ложечкой встал не мягкий комок — повис раскаленный булыжник! В области крестца пекло неимоверно, но слева и справа начали падать фигуры в броне. Ничком и навзничь. На бок, неловко подогнув ноги. Запрокинув голову, свернувшись калачиком.

С глухим стуком выпускали мертвые руки оружие на мокрый бетон крыши.

И когда где-то глубоко внутри — он и сам не смог бы сказать точно, где — судорожно вздрогнуло, ухнуло, застонало почти жалобно — выключил прибор. Потому что знал — за этим пределом идет уже полный разнос. Он станет дырой в пространстве, куда птицами полетят то ли людские жизни, то ли души…

Вик обернулся. Боевики лежали ничком, накрыв головы ладонями, как под артобстрелом.

— Подъем! — просипел вор своей новой команде. — К вертушке, быстро!

Жизнь боевика из крайне левого крыла Неукротимых полна опасностей и непредвиденных ситуаций, поэтому люди здесь собрались сплошь опытные, с хорошей реакцией. Они рванули с низкого старта, подхватывая на ходу оружие и не задавая лишних вопросов.

Пилот, вцепившийся в штурвал, был жив, но напуган до полусмерти. Он ошалело круглил глаза на демонов, уложивших в мановение ока и без единого выстрела подразделение спецназа, и, как лошадь, тряс головой. Слова до него не доходили, пока Никола не сунул ему под нос ствол и не сказал каким-то особым голосом:

— Если сейчас не поднимешь в воздух свою птичку, я тебя самого превращу в воробушка!

То ли оружие подействовало, то ли тон, которым была сказана фраза, но летун будто проснулся. Ротор взвыл на тон выше, набирая обороты, и в следующую секунду вертолет оторвался от крыши злосчастной пятиэтажки. Снизу не раздалось ни единого выстрела. Судя по всему, подразделения, блокировавшие подступы к дому, посчитали операцию благополучно завершенной. Ни пальбы, ни драки, ни попыток бегства. Значит, командир выполнил задачу и сейчас, скорее всего, последует отбой тревоги.

Вертушка беспрепятственно поднялась в небо, заложила крутой вираж и, повинуясь указаниям Мрачного, пошла курсом на реку. Внизу замелькали улочки Фуфайки со снующими автомобилями и прохожими на тротуарах. Слева проплыл и скрылся из вида игрушечно-красочный Центральный район, а впереди уже показалась свинцовая гладь Змейки.

— Над пристанью не летай, — напутствовал пилота Мрачный. — Подойди к острову со стороны реки. Там у воды площадка есть, сядешь.

Все прошло благополучно. Вертушка приземлилась недалеко от уреза воды, команда покинула кабину. Мрачный показал пилоту жестом — лети, мол, не задерживаем. Тот не заставил себя упрашивать, через минуту гул двигателя удалялся за реку.

— Может, не стоило его отпускать? — с сомнением проговорил Никола.

— Ерунда, — отмахнулся Мрачный. — Птичка арендованная, летун не при делах. Использовали втемную. Ну, спросят его, куда он нас отвез? Ну, покажет он место — и что? Здесь можно найти сотню мест для посадки, толку-то. А лишний грех я себе на душу не возьму. И тебе не позволю.

Они направились в глубь острова, туда, где виднелись останки судоремонтного завода. Вик глазел по сторонам: доки, краны, какие-то громоздкие Механизмы, предназначения которых он не знал. Кое-где высились потрепанные судовые корпуса без надстроек, казавшиеся чудовищными дохлыми рыбами, выброшенными на берег. Все вокруг было ветхим, проржавевшим, давно пришедшим в негодность. Мелкий белый песок, сейчас серый от влаги, замел пути узкоколеек. Мерзость запустения и разрухи.