Ассистент - Андрей Валерьевич Скоробогатов

там и пятнадцать, и двадцать, и полчаса. Дождь стал сильнее, и я вынужден был спрятаться на автобусной остановке. Сидевший в углу забулдыга — грязный, пахнущий мочой и сивухой — посмотрел на меня осоловевшим взглядом, после чего меня словно что-то ужалило в мозг. Только тогда до меня дошло, что его процент сечения не меньше моего. А затем раздался его голос:

— Б-бабы… свиданка, да? Любишь еë, хочешь? См-мотри, парниш, всë из-за них можешь потерять… я всë потерял… имение было… деревня… ананасовая плантация…

Он продолжил бубнить что-то дальше, но я пропустил все мрачные пророчества мимо ушей и продолжил ждать.

Еë фигурка появилась на противоположной стороне площади. Она была с коричнево-белой студенческой форме, с сумочкой на плече, а над головой был огромный черный зонт, под которым, казалось, мог бы поместиться целый взвод солдат. Она увидела меня, шагнувшего из-под карниза остановки под струи дождя. Отвела взгляд в сторону, чтобы кокетливо сделать вид, что не замечает меня, и зашагала по пешеходному переходу вперед.

Нас разделяло сорок метров длинной «зебры». Трамвай остановился, пропуская еë. Интуитивно я посмотрел направо, и увидел, как по Невскому несется мотоциклист, закованный в броню. Мигал синий свет светофора на поворот, и я понял — он планирует проскочить, не видя из-за трамвая, что хрупкая девушка с зонтиком переходит дорогу.

— Нинель!! — заорал я, но из-за рëва двигателей она даже не повернулась в мою сторону.

Глава 32

Всë решала пара секунд. В первый миг я подумал, что уже потерял любовь всей моей — нынешней — жизни. Во второй миг — вспомнил, что я могу её спасти: выставил руку, быстро напел мотив, которым я вызывал кинектирование нью-йоркского дрона и выставил руку вперёд с намерением столкнуть мотоциклиста.

Слишком далеко, пронеслась мысль. И слишком близок мотоцикл к Нинели — их разделяло всего три метра. Но моя сенс-манипуляция всё-таки сработала. Правда, уже через секунду после того, как сработала другая, чужая. Бомж на картонке в углу остановки погрозил кривым мозолистым пальцем мотоциклу, и тот встал на дыбы, резко остановившись рядом с трамваем. Колесо словно впечаталось в землю, а следом мотоцикл упал на бок в нашу сторону, словно я потащил за невидимый канат. Байкер вылетел из седла, но уцелел — пролетел прямо перед носом Нинели, лишь слегка задев её край зонта, и грохнулся об асфальт, прокатился на пластиковой «черепахе».

— Спасибо, мужик, — сказал я пьянице.

Перед упавшим мотоциклом резко затормозила машина. Нинель Кирилловна шарахнулась, и тут я испугался снова — уж не оступится ли она, не упадёт на трамвайных рельсах. Но она сориентировалась быстро, засеменила ко мне, оглянулась.

— Только не говорите… Не говорите, что вы меня снова спасли… Это уже будет не смешно.

— Не я. Вот он, — я указал на бомжа, но тот уже нас не слышал, откинулся на спину и громко захрапел. — Хотя я тоже пытался. Как же я рад, блин, что вы целы.

Следующие секунд пять я стоял и беззастенчиво пожирал её глазами. Всё такая же нежная, светлая, хоть и с поселившейся ноткой стервозности и надменности. А ещё она стала уже не столь худенькая, как раньше, обводы фигурки стали куда более волнующими, а грудь…

А ещё эти очки.

Я дёрнулся, чтобы обнять её, но она поймала моё стремление и кокетливо увернулась от меня.

— Я слышала… Вы окликнули меня по имени, но я не сразу сообразила, что к чему. Что с ним?

Она обернулась..К упавшему мотоциклисту уже спешили люди и вальяжный полицейский, но виновник поднялся, отряхнулся и выглядел целым.

— С ним всё в порядке. Предлагаю выдвинуться в сторону галереи, иначе сейчас нас поймают и заставят писать разные протоколы.

— Вы предлагаете сбежать с места дорожного происшествия? — Нинель Кирилловна лукаво прищурилась. — Ещё и после применения сенс-способности?

— Именно.

— Хорошо, — сказала она и зашагала дальше под дождём. — Догоняйте. Хотя я уже начинаю думать, что вы подстроили эту аварию, чтобы в очередной раз спасти меня.

Я пошёл рядом, касаясь щекой края зонта. Разряды чего-то вроде электричества, исходившие от Нинель, казалось, прожигали меня насквозь. Форма спустя десяток шагов была уже насквозь мокрая, но я не спешил врываться в ближнее пространство.

— Если вам так нравится думать — так и быть, подстроил. Хотя по правде — я дико испугался за вас, дорогая Нинель Кирилловна.

— Я вам не очень верю. Мне иногда кажется, что вам важнее произвести впечатление на меня, чем… чем быть со мной.

Она стрельнула на меня глазками. Затем осторожно приподняла край зонта, и я нырнул под него.

— Вы мне разрешите придержать зонт? Он выглядит очень тяжёлым.

— Разрешу, — кивнула Нинель Кирилловна.

Мои пальцы прошлись по нежной коже тыльной стороны её ладони, схватили штырь зонта чуть выше её руки.

— Ох, — тихо вздохнула она. — Эти ваши штучки… Видела бы нас Альбина.

— Как у неё дела?

— Вам повезло, что она взяла отгул. Она категорически против наших с вами встречь, Эльдар Матвеевич. Так, кажется, вот эта галерея, так?

Я кивнул, мы нырнули в подъезд. Я принял зонт, приобрёл билеты.

— Я должна отлучиться попудрить носик, — сообщила Нинель Кирилловна.

Воспользовавшись моментом, я нашёл галериста, затем попросил найти представителя художника. Ей оказалась строгая дама в очках с короткими, крашеными в ядовито-красный цвет волосами. На ней была безразмерная футболка с французским флагом.

— Mademoiselle, je représente les intérêts de la galerie d’art de Son Excellence Kashirova Valentina Arturovna, la célèbre galeriste moscovite, qui demande à contacter le maestro pour une proposition commerciale. Tous les détails nécessaires sont dans ce dossier. (Мадемуазель, я представляю интересы картинной галереи её сиятельства Кашировой Валентины Артуровны, знаменитой московской галеристки, которая нижайше просит связаться с маэстро для делового предложения. Все необходимые реквизиты — в этой папке.), — сказал я и передал папку.

— Окай, чё, — ответила дама. — Вечерком гляну, Магали покажу, потом отпишусь. Наслаждайтесь выставкой.

В этот момент в зал вошла Нинель Кирилловна. Подошла к одной из работ и уставилась, как бы не обращая на меня внимания. Когда я подошёл — бросила через плечо:

— Я так и знала, что вы хотите совместить вашу профессиональную деятельность со встречей со мной.

Некоторое время я разглядывал работы — в основном достаточно безвкусная абстрактная живопись, какие-то инсталляции с разноцветными яблоками, развешанными на холсте. И обдумывал ответ.

— Нет, я бы сказал, наоборот — я использовал профессиональную встречу как прикрытие, чтобы встретиться с вами, и чтобы у вас не возникло впечатление, что я чрезмерно навязчив. А истинной целью, конечно, была встреча с вами.

— Вы подлец, — сказала она, но уже не сухо, а с этой её безумно-милой улыбкой, а затем оглянулась.

В небольшом зале в этот момент не было никого, и я решил идти ва-банк.

— Я могу спросить у вас разрешения, Нинель Кирилловна, чтобы обнять вас?

— Обнять?

— Да, именно обнять. Мне очень хочется обнять вас вот уже десять… нет, одиннадцать минут. Точнее, одиннадцать недель.

— Примерно столько мы не виделись? — она шагнула ближе.

— Десять недель, пять дней и пару часов. Точнее я не могу посчитать.

Я осторожно положил руку на талию. Блузка была тонкой, даже через одежду я чувствовал, какая она горячая. А в следующий миг Нинель Кирилловна прижалась ко мне, положив кулачок мне на грудь. Волосы чёлки каснулись щеки, затеребили нос.

«Боже, как это мягко, как нежно», — подумалось мне.

— Вы серьёзно думаете, что я позволю вам просто так вернуться в мою жизнь, — зашептала она. — После всего, что мне стало про вас известно. После всех ваших любовных похождений. Вы нарушили обещание. Десять недель, пять дней назад вы были невинны, наговорили всего тогда, в больнице, а сейчас… Сколько их было? Двое? Трое?

— Ну, чисто технически, если считать тех, что были сведены со мной в качестве эксперимента в секретном японском бункере…

— Не отвечайте! Я вижу, что опыта у вас предостаточно.

— Именно так, дорогая Нинель Кирилловна. Да, я нарушил обещание. Я бы мог сказать, что все эти недели продолжал любить вас, а во время всех моих похождений только вы представлялись мне в момент истинного блаженства, но вы же не поверите…

Сам я в последнем я был теперь уверен. Да, была Самира — в бункере «Династии» я не сомневался в своих чувствах к ней. Да и Алла