Остров Крым. В поисках жанра. Золотая наша Железка - Василий Павлович Аксенов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однажды поймал на себе скрещивающиеся взгляды – старого зама и самого молодого пома – и вдруг понял, что и он сам под тем же подозрением – исхалтурился, мол, Сергеев, размяк в Москве.
Между прочим, и верно, самокритично думал он о себе, за десять лет заграничного подполья привык к капитализму, отвык от родины, весело, энергично шуровали, бывало, и за ширмами, и под полом, и вот сейчас вхожу волей-неволей в колею, восстанавливаю связи по продовольственным заказам, по каналам дефицита, билеты в модные театры, книги, прочая мура… ловишь себя все время на подлом отечественном афоризме – «работа не волк…». А ведь работа-то почти саперная: раз ошибся – разнесет, яйца не поймаешь!
Все эти дни оперативные группы сектора прочесывали Москву по всем лучниковским возможным явкам, подключались к телефонам, под машины подсовывали подслушивающие «сардины», вели и прямое наблюдение за рядом лиц. Все безрезультатно. Попутно выяснилось, что функционирует только половина «сардин». Причина – явное воровство: мальчишки из секретной лаборатории растаскивают дорогостоящие импортные узлы.
Короче говоря, положение было критическое. Генерал, шеф отдела, почти уже отпадал в панике, но наверх пока не сообщал. Там, однако, что-то уже почувствовали, какую-то странную активность «лучниковского» сектора, позвонил напрямую референт и поинтересовался – все ли ОК с объектом ОК? Сергееву удалось тогда запудрить референту мозги подробным рассказом о плодотворной встрече с Луниной, но вот сейчас, после второй бессонной ночи, прихлебывая из термоса отвратительный кофий, щупая свое несвежее лицо и с отвращением озирая лица сотрудников, стены кабинета и даже портреты на стенах, он понимал, что приближается еще один звонок референта и на этот раз придется уже выкладывать всю правду – проглядели, потеряли в своей собственной столице редактора крупнейшей международной газеты, неустойчивого либерала, ненадежного друга, историческую личность, попросту говоря, неплохого человека.
Произошло, однако, еще более страшное, чем звонок референта. Как раз в тот час, когда Гангута и Лучникова отвязали от стульев и повели на допрос к начальнику штаба комсомольской дружины, в этот именно момент к Сергееву позвонил не референт какой-никакой, позвонили через площадь, из самого большого дома. Позвонил не кто иной, как сам Марлен Михайлович Кузенков, поинтересовался, где пребывает в данный момент Андрей Арсеньевич Лучников. Оказалось, что вечером этого дня Кузенкову вместе с Лучниковым назначено строго приватное свидание в одной из самых тайных саун, с персоной, которая и названа-то быть не может. Все. Пиздец. Фулл краш, товарищ Сергеев.
При обыске у одного из двух провокаторов, пытавшихся сорвать народное волеизъявление, был отобран пропуск на киностудию «Мосфильм» и одиннадцать рублей денег. У второго в бумажнике была обнаружена огромная сумма иностранной валюты в долларах и тичах, визитки иностранных журналистов и записная книжка с телефонами Симферополя, Нью-Йорка, Парижа и другого зарубежья. Потрясенный такой находкой, начальник штаба выскочил из кабинета то ли для того, чтобы с кем-нибудь посоветоваться, то ли просто чтобы дух перевести.
Руки у «провокаторов» были сейчас развязаны, в метре от них на столе стоял телефон, в дверях дежурил всего один комсомолец.
– Ну, позвони своему Марлену, – сказал хмуро Гангут. – Хватит уж…
– Да ни за что на свете не буду звонить, – сказал Лучников.
– Хватит выебываться, – перекосившись, сказал Гангут. – Сейчас нас в ГБ поволокут, а мне это совсем некстати.
– Я никому не буду звонить, – сказал Лучников.
– Ты мне все меньше нравишься, Андрей, – вдруг сказал Гангут.
– Это неизбежно, – пробурчал Лучников.
– Тогда я позвоню. – Гангут снял телефонную трубку.
– Положите трубку! – рявкнул дежуривший бэкадешник.
Да, рвение у добровольных карателей было большое, но вот умения еще не хватало. Лучникову не пришлось особенно трудиться, чтобы дать возможность Гангуту позвонить какому-то Дмитрию Валентиновичу и в двух словах описать тому ситуацию.
Физически униженный юный атлет, еще секунду назад казавшийся себе суперсолдатом будущих космических войн за торжество социализма, скорчившись, сидел на полу, когда прибежал запыхавшийся начальник штаба. За ним ввалилась целая толпа студенческой молодежи МГИМО.
– Не трогать! – заорал на них начальник, когда у юношей обнаружилось естественное желание вступиться за физическую честь товарища.
Одновременно зазвонили два телефона на столе под портретом Дзержинского. Рухнуло, задетое чьей-то рукой, тяжелое бархатное знамя. Началось то, что в российском нынешнем обиходе называется ЧП, в ходе которого судьба наших героев то и дело менялась с лихорадочной поспешностью. То их тащили в какую-то мрачную, пропитанную хлоркой кутузку и швыряли на осклизлый пол, то вдруг просили перейти в другое помещение, усаживали в мягкие кресла, приносили кофе и газеты. То вдруг появлялся какой-нибудь неврастеник с дергающимися губами, и начинался грубый допрос. То вдруг его сменял приятный какой-нибудь спортсмен-путешественник, угощал их сигаретами «Мальборо», издалека заводил разговор о возможных путях миграции древних племен, о папирусных лодках, о плотах из пальмовых стволов, о «пришельцах».
Вдруг явилась уголовная бригада и начала их фотографировать со вспышками в профиль и анфас. Потом вдруг девушки с невероятно пушистыми, разбросанными по плечам волосами принесли дурно пахнущие котлеты и полдюжины чешского пива. Все время где-то в глубине здания гремела музыка, то патриотическая, то развлекательная, – выборы в Верховный Совет шли своим чередом.
Наконец вошел здоровенный мужлан в кожаном френче, физиономия украшена висящими усами и длинными тонкими бакенбардами, глазища свирепые, но и не без хитрецы. Он протянул обе руки Гангуту и, не получив в ответ ни одной, обнял того за плечи.
– Ну, вот видишь, Виталий, птаха-то наша не подвела, все улажено, – ласково заурчал он. – Все в порядке, незадачливый мой дружина, пошли, пошли…
«Хорошие „дружины“ появились у Гангута», – подумал Лучников. Усмешка не осталась незамеченной и явно не понравилась спасителю.
– Олег Степанов, – сказал он и протянул Лучникову руку, внимательно рассматривая его, даже, возможно, сравнивая с какими-то стандартами.
– Андрей Лучников. – Звук оказался приятным для спасителя. Он улыбнулся и пригласил обоих недавних «провокаторов» следовать за собой. Начальник штаба дружины поспешал рядом, бубнил что-то о недоразумении, извиняясь за горячие свойства молодежи и за тупость стариков-энтузиастов. Он явно не вполне понимал, что происходит.
В машине, а их ждала черная машина с антенной на крыше, Олег Степанов еще раз внимательно оглядел Лучникова и сказал:
– Имя ваше звучит хорошо для русского уха.
– Что особенно хорошего слышит в моем имени русское ухо? – любезно поинтересовался Лучников.
Гангут насупленно молчал, ему, кажется, было стыдно.
– Позвольте, Лучниковы – старый
