Первые - Жозефина Исааковна Яновская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Здесь же была Лицци, жена Энгельса, по происхождению ирландка.
Прошло всего пять месяцев, как Энгельс переехал в Лондон. Он снял квартиру вблизи квартиры Маркса. Наконец-то исполнилась давняя заветная мечта — два друга, два соратника могли быть вместе.
За эти три месяца Лиза часто бывала в семье у Маркса. Здесь все к ней относились как к родной.
Она старалась не беспокоить хозяина дома, но он всегда, когда узнавал, что она здесь, звал ее в свой кабинет.
— Вы не хотите, чтобы я упражнялся в русском? Но это мне необходимо хотя бы уже потому, что я являюсь вашим представителем. Теперь я все бумаги в Генеральном совете подписываю: «Секретарь-корреспондент для Германии и России», — улыбаясь, говорил он.
Иногда, когда удавалось уговорить Маркса отдохнуть, оставить на время работу, они всей компанией совершали прогулки за город. Это были чудесные часы.
Они устраивались обычно где-нибудь на лужайке, под деревьями. Ленхен и девочки стелили скатерть. Из большой корзины доставали закуски.
Потом они бегали по лужайке, играли в жмурки. Маркс, вытянув руки, шарил перед собой.
— Не подглядывай! — кричала Тусси. — Я знаю, мэмэ некрепко повязала тебе платок!
«Мэмэ» — это была Женни-старшая.
Набегавшись, они усаживались в кружок, и Тусси просила:
— Мавр, расскажи сказку, помнишь ту, где карлик Альберих!
Маркс был замечательным рассказчиком. Он знал много сказок. И умел придумывать их сам.
Потом выступал Генерал, он же Фридрих Энгельс. Энгельс тоже много знал интересных и смешных историй.
Или декламировала Женни-младшая. У нее определенно были сценические способности, она знала много стихов. Впрочем, все в семье Маркса любили стихи, знали наизусть Шекспира, древних поэтов.
Однажды Женнихен с пафосом прочла:
Не могу я жить в покое,
Если вся душа в огне,
Не могу я жить без боя
И без бури, в полусне.
Я хочу познать искусство —
Самый лучший дар богов,
Силой разума и чувства
Охватить весь мир готов.
Так давайте в многотрудный
И в далекий путь пойдем,
Чтоб не жить нам жизнью скудной —
В прозябании пустом.
Под ярмом постылой лени
Не влачить нам жалкий век,
В дерзновенье и стремленье
Полновластен человек.
Лизе понравились стихи. Хотя они были не очень гладко написаны, но в них чувствовалась воля к борьбе, страстность, вера в человека.
— Кто написал эти стихи? — спросила Лиза у Женнихен.
Женнихен лукаво посмотрела на Лизу.
— Это секрет.
— Секрет, секрет! Мы вам не скажем, — запрыгала Тусси. — Догадайтесь сами!
Карл Маркс и Женни улыбались. Лиза пожала плечами.
— Я не знаю.
— Как же вы не знаете такого известного поэта? — с укором сказала Тусси. — Ай-яй-яй! Я прочту вам еще одно стихотворение его же. Может быть, вы тогда вспомните.
Она взобралась на пенек, подняла гордо голову.
Что слова! Для суеты, для вздора!
Им ли чувств величье выражать?!
А моя любовь — титан, который
Может гор громады сокрушать!
О, слова! Сокровищ духа воры!
Все бы им мельчать и унижать:
Что нескромного боялось взора,
Любят напоказ они держать.
Женни! Если б голосами грома,
Если б речью сфер я овладел,
По всему пространству мировому
Я бы письменами ярких молний
Возвестить любовь к тебе хотел…
— Ну, кто? — спрыгнув с пенька, спросила Тусси, в глазах ее плясали озорные чертики.
Маркс и Энгельс хохотали, Женнихен и Ленхен покатывались от смеха, Женни-старшая до того смеялась, что уже вытирала слезы.
Одна Лиза не понимала, в чем дело. Лишь смутно мелькала догадка. Женни? К какой Женни обращены стихи?
Тогда Тусси закричала, показывая на Маркса:
— Вот он, поэт! Слава великому поэту!
Она побежала к отцу. Но Маркс вскочил, увернулся, спрятался за дерево. Тусси бросилась его догонять.
— Давайте играть в русские горелки! — предложил Энгельс.
…Однажды Лиза должна была прийти к Марксу, но не смогла. Она плохо себя чувствовала.
В семье Маркса обеспокоились. Прибежали Тусси и Женни узнать в чем дело.
На другой день они снова пришли, принесли рецепт на лекарство и приказ от Маркса показаться врачу.
— И еще кое-что мы вам принесли, там вы найдете что-то знакомое, — хитро сощурившись, сказала Тусси и передала Лизе три тетради. — Мамочка никому не дает их читать, мы выпросили у нее для вас.
Это были юношеские стихи Маркса, среди них и те, которые тогда читали Женнихен и Тусси. Все они были посвящены Женни — «Моей дорогой, вечно любимой Женни фон Вестфален».
— Там он исповедовался маме. А здесь он исповедовался нам, — сказала Женни. — Мы тебе принесли еще альбом, развлекайся, чтобы не было скучно.
Альбом назывался «Исповеди». Тогда в Англии была распространена такая игра под девизом «Познай самого себя». У дочерей Маркса было собрано уже около сорока «исповедей» друзей, знакомых, близких людей. Конечно, тут были серьезные ответы и шутки.
Девушки склонились над «исповедью» Маркса. Вопросы были выведены ровным почерком Женнихен. Ответы писал он сам:
Достоинство, которое вы больше всего цените в людях ………… Простота
В мужчине ………… Сила
В женщине ………… Слабость
Ваша отличительная черта …… Единство цели
Ваше представление о счастье …… Борьба
О несчастье ………… Подчинение
Недостаток, который вы скорее всего склонны извинить ……… Легковерие
Недостаток, который внушает вам наибольшее отвращение ……… Угодничество
Ваше любимое занятие ……… Рыться в книгах
Дальше шли вопросы о любимом поэте, о любимом герое, Маркс указал Шекспира, древнего поэта Эсхила, Спартака.
Исповедь оканчивалась вопросами: «Ваше любимое изречение?» и «Ваш любимый девиз?».
На это Маркс ответил двумя латинскими поговорками: «Ничто человеческое мне не чуждо» и «Подвергай все сомнению».
— Почему в женщинах больше всего надо ценить слабость? — сказала Лиза.
— Потому что мужчины тогда чувствуют себя сильными, — засмеялась Женни.
— Мы ему скажем, что он не прав. Женщина должна быть сильной, — возразила Тусси. — И наша мамочка не слабая, а сильная. Она никогда не показывает, как ей трудно. Мы ему выразим общий протест, — нахмурив брови, закончила она.
— Хорошо, мы это обязательно сделаем, — с улыбкой сказала Лиза. — А стихи я с большим удовольствием почитаю.
Когда сестры ушли, Лиза открыла тетрадки. Она перелистывала уже пожелтевшие страницы, вчитывалась в этот неровный, порывистый юношеский почерк, старалась понять порой неразборчивые слова. Все здесь было
