Аль Капоне: Порядок вне закона - Екатерина Владимировна Глаголева

Айову, Кентукки, Миссури; Орора, до которой от Чикаго было менее часа езды на машине, снабжала спиртным Айову, Миннесоту, Небраску, Северную и Южную Дакоту, Висконсин, Арканзас, Оклахому, Индиану, Мичиган и Нью-Йорк. Продукцию доставляли грузовиками в основном в столицы штатов или университетские города, потому что больше всего пьют студенты и политики.

А Капоне с семьёй вновь сел в поезд и двинулся во Флориду. В конце концов, Мэй всё ещё требовался отдых, Сонни — тёплый климат, а ему самому — передышка и безопасность.

В Майами и обратно

Из неудавшейся поездки в Калифорнию извлекли уроки. Репортёрам сообщили настоящий пункт назначения — Майами. Капоне хочет начать жизнь с чистого листа: купить дом, открыть ресторан, вступить в «Ротари-клуб», вести себя как честный и законопослушный гражданин. Об этом столько раз слышали, что уже не верили. Но когда «Чикаго геральд энд экзаминер» спросила шефа полиции Майами, что он намерен предпринять, если на вокзале вверенного ему города высадится самый известный гангстер в стране, а то и в мире, тот ответил 10 января: «Если он приехал просто хорошо провести время и не затеет ничего недозволенного, я не стану его беспокоить». Вот и славно.

Капоне тоже не верил словам и научился просчитывать ситуацию наперёд. Всё-таки 17 января ему стукнуло 29 лет. Не будем дразнить гусей; действовать надо максимально аккуратно. Если он сразу купит дом и оформит его на себя, местные богачи могут устроить ему обструкцию, не желая иметь такого соседа. Поэтому юристы Капоне сняли на чужое имя дом на островке Индиан-Крик в заливе Бискейн (престижный квартал Майами-Бич) на полгода. Там поселились Мэй и Сонни; арендная плата составляла две с половиной тысячи долларов в месяц. Аль же зарегистрировался в отеле «Понс де Леон» в деловом центре Майами, на Восточной Флаглер-стрит, под именем Альберт Коста и занял пентхаус на верхнем этаже — номер 804. Холл отеля, как обычно, оккупировали его бдительные телохранители, своим видом отпугивавшие постояльцев.

Торговая палата Майами-Бич, Женский клуб и влиятельная общественная организация «Комитет ста» повели осаду мэра Джона Ньютона Ламмуса-младшего, требуя выгнать Капоне из города. Мэр и сити-менеджер Клод Хеншоу вызвали Капоне к себе и в присутствии шефа полиции попросили уехать, потому что большинство населения недовольно его пребыванием в городе. Аль блистательно провёл эту встречу, доказав, что и одной лишь вежливостью и улыбкой, без пистолета, можно добиться очень многого. Хорошо, господа, он, конечно же, уедет. Видно, такая уж его судьба — все его гонят, клянут, глумятся... И его бедная любящая жена и невинный обожаемый сын вынуждены делить с ним невзгоды, совершенно незаслуженно подвергаясь преследованиям. Наверное, он не достоин места под флоридским солнцем, хотя жить здесь — предел его мечтаний. Как он радовался, полагая, что они наконец-то сбудутся! Как были рады его жена и сын, увы, не отличающиеся крепким здоровьем, надеясь обрести здесь долгожданный покой и уют! Ему и в голову не приходило, что его прогонят и отсюда; теперь он в полнейшей растерянности и не знает, как ему быть — куда податься, где искать пристанище. (Майами и в самом деле был единственным вариантом, потому что в Сент-Питерсберге юристам, исподволь наводившим справки о покупке недвижимости, сразу сказали, что Капоне здесь не место, а в Новом Орлеане его братья Ральф и Альберт, попытавшиеся купить дом, провели ночь в «обезьяннике»). Актёром Аль был великолепным. Высокопоставленные собеседники прониклись сочувствием, вошли в его положение и начали генерировать идеи: может, Капоне поехать на Кубу? Нет, там непреодолимый языковой барьер. Пуэрто-Рико? Что вы, нищая страна. Багамы? Вот туда Капоне поехал бы с радостью, но там уже подсуетились и запретили продавать ему недвижимость...

Ну что мы, звери какие-нибудь? По окончании встречи Ламмус, выйдя к журналистам, заявил, что Аль Капоне — искренний и разумный человек, желающий только одного: чтобы его оставили в покое и позволили его жене и сыну, нуждающемуся в укреплении здоровья, наслаждаться солнцем и морем. Он как мэр не видит причин отказать в этой скромной просьбе. Капоне остался в Майами.

Одним из местных жителей, которых Аль мгновенно очаровал, был Паркер Хендерсон-младший — арендатор отеля «Понс де Леон». Его отца дважды избирали мэром Майами — в 1915 и 1923 годах; 25 июля 1925-го он скончался и был похоронен в белом мраморном мавзолее на городском кладбище. Сын же в политику не лез, ограничившись гостиничным бизнесом. Договор об аренде отеля на пять лет, за 35 тысяч долларов в год, он подписал в августе 1927-го, а уже через полгода встречал постояльца, который в его глазах стоил больше, чем обитатели всех остальных 150 номеров. Поняв, что Хендерсон готов ему услужить, Капоне решил этим воспользоваться. Он пригласил управляющего на ужин в ближнем кругу, на Индиан-Крик, познакомил с женой и соратниками и дал понять, что тот теперь может считать себя одним из них. С 14 января по 2 апреля 1928 года Хендерсон под опекой телохранителей Капоне ходил в отделение «Вестерн Юнион» получать переводы на имя Альберта Косты — в общей сложности 31 тысячу долларов. Убедившись в его надёжности, Капоне дал ему ещё одно поручение: приобрести дюжину пистолетов и оставить их в пустом номере отеля. Хендерсон так и сделал, купив оружие в ломбарде. Наконец, Капоне подослал его к Ламмусу-младшему, который в свободное от руководства городом время тоже занимался недвижимостью (я вас умоляю, кто в Майами ею не занимается?), и они вдвоём подыскали дом на искусственном островке Палм-Айленд в заливе Бискейн, между Майами и Майами-Бич, который Аль смог бы приобрести в собственность.

Дом 93 построил в 1922 году Кларенс М. Буш, просто чтобы вложить деньги, и продал его страховому агенту Джеймсу Попхэму. Двухэтажный, в испанском стиле, 14 комнат, искусственный мрамор; у дороги — трёхкомнатная привратницкая; земельный участок размером 100 на 300 футов (около 30,5 на 91,4 метра) между дорогой и заливом. Капоне вручил Хендерсону задаток в две тысячи долларов, предложив через него Попхэму 40 тысяч. Условия были приняты, и сделка заключена 27 марта. По просьбе Ламмуса, опасавшегося недоброжелательной реакции своих избирателей, все бумаги подписал Хендерсон — словно это он был покупателем и новым владельцем дома. За дом внесли десять тысяч, Хендерсон подписался под обязательством