Водный Лабиринт - Эрик Фраттини

Возникновению этой идиллической картины немало способствовала Вторая мировая война, во время которой банки чуть ли не с религиозным почтением продолжали оберегать своих клиентов. Они принимали вклады евреев, бежавших от нацистов, и нацистов, грабивших и убивавших евреев. После войны многие деловые люди по-прежнему выбирали эту страну-открытку для помещения своих сомнительных прибылей.

Уважение швейцарцев к частной собственности привело к тому, что в страну тянулось все больше и больше людей, участвующих в торговле антиквариатом и предметами искусства. Швейцария, наряду с Великобританией, сделалась одним из ее центров, однако в 1965 году произошло громкое событие, занявшее собой первые полосы газет. 28 апреля полиция производила обыск на женевском таможенном складе и обнаружила большое количество ценностей, похищенных в Италии. Сумма улова исчислялась почти сорока двумя миллионами долларов. Знающие люди полагали, что за этим стоял Василис Каламатиано.

Утром 6 декабря 1971 года во время аналогичного обыска в Базеле было найдено около трехсот предметов, в том числе две мумии, четыре саркофага и несколько погребальных масок. Следствие вышло на Рафика Аль-Хаваси, представителя правящей партии в Гизе и личного друга египетского президента Садата. Египетские таможенники с позволения Аль-Хаваси оформляли древности как копии, приобретенные на базаре Хан эль-Халили. Рафик был задержан и показал, что работал на Каламатиано, известного среди подпольных торговцев антиквариатом как Грек.

Еще совсем молодой, блестящий, энергичный и внешне обаятельный египтянин тем не менее оставлял не самое приятное впечатление из-за своего высокомерия. Поэтому Грек и взял его в подручные. Он видел в Аль-Хаваси самого себя. Каламатиано тоже рос на каирских улицах и чувствовал себя в этом городе как рыба в воде.

Аль-Хаваси начинал как «ловец возможностей». Он должен был добывать ценные вещи, которые всплывали в Каире, и потому всегда носил с собой много наличных. Как только обнаруживалось что-то интересное, Рафик спешил в ближайшую телефонную будку и пытался дозвониться до босса, находящегося в Греции, Париже или Женеве. Высокий, хорошо одетый, он обладал навыками светского поведения и быстро сколотил себе состояние. В какой-то момент Аль-Хаваси решил, что ему пора занять высокую государственную должность, а заодно и жениться. Невеста была ни больше ни меньше как племянница Грека.

Кроме прочих талантов Аль-Хаваси обладал непревзойденным умением подмазать где нужно, чтобы провернуть сомнительную сделку или операцию по вывозу из страны антикварной вещи. Проблема заключалась в том, что он не умел оставаться незаметным, из-за чего нажил себе влиятельных врагов. Его высокомерие раздражало многих.

В результате обыска, сделанного в Базеле, полиция задержала двадцать человек по подозрению в контрабанде антиквариата. Среди них был и Аль-Хаваси. Ко всем подсудимым применили статью об участии в организованной преступной группировке, главой которой, по мнению прокурора, являлся помощник Грека. Через год после ареста Аль-Хаваси был приговорен к тридцати годам заключения.

Изумление было всеобщим. Человек, вращавшийся в высшем обществе и в политических кругах Египта, оказался причастен к темной афере.

Но самое любопытное заключалось вот в чем. Прокурор так и не выяснил, кто прислал ему сертификаты на вывоз тридцати реликвий времен фараонов за подписью Каламатиано. Некоторые считали, что за всем этим стоял сам Грек. Василис обнаружил, что его молодой помощник отправил покупателю несколько предметов, включая бесценный саркофаг, без ведома босса. Это означало, что Рафику вынесен еще один приговор — в среде торговцев древностями. Перед тем, кто обманул одного из самых уважаемых в мире антикваров, автоматически закрывались все двери.

Каламатиано родился на острове Корфу. Люди, которым приходилось с ним работать, часто называли его вторым Онассисом. Этот высокий и худой мужчина носил черную повязку на правом глазу. Легенда гласила, что глаз ему когда-то выбили кулаком в гонконгском баре, но Каламатиано уложил насмерть обоих своих противников. Сплетники рассказывали и другую историю. Грек продал прах Нурхаци, основателя Маньчжурской династии, лидеру триады — китайской преступной организации. Тот установил, что останки не подлинные, приказал схватить Каламатиано и вырвать ему глаз, после чего Грек предпочел вернуть деньги. Но все это были только слухи, и Каламатиано не опровергал их, поддерживая ореол таинственности вокруг собственной персоны. На самом деле глаз он потерял еще в детстве. Приятель выбил его камнем из рогатки.

Но Василис даже с одним глазом не пропускал ни одной ценной вещи, всегда носил с собой много денег и расплачивался сразу. За это его горячо любили торговцы, «загонщики» и копатели по всему Ближнему Востоку.

Афдера открыла бабушкин дневник.

Я познакомилась с Каламатиано в Париже, когда открыла там свою первую галерею. Дела шли бойко, но Василис видел во мне конкурента. Его угнетало даже то, что я свободно говорю на шести языках, тогда как он объяснялся лишь на грубом греческом, плохом французском и неважном английском. Василис вошел в мир торговцев древностями благодаря дальнему родственнику, у которого имелась лавка в Париже. Он обучился там начаткам ремесла, унаследовал бизнес, когда бездетный родственник умер, и быстро сделался любимцев снобов из высшего общества. Молодой, ловкий, умело ведущий переговоры Каламатиано с течением времени создал обширную сеть сотрудников и информаторов, извещавших его, если в какой-нибудь точке планеты возникало что-то, достойное внимания.

Афдера внимательно посмотрела на черно-белое фото, сделанное на международной конференции антикваров. Прямо за Крещенцией Брукс стоял Грек — серьезное круглое лицо, повязка на глазу. Она положила измятый снимок между страниц и продолжила чтение.

Он держал свой магазин в большом полуподвале, куда посетители пробирались по узкому коридору, заставленному коробками. Достигнув известного положения, Каламатиано решил перенести весь свой бизнес в Женеву, а для этого нуждался в жене-швейцарке. Он нашел ее. Эме родила ему трех сыновей и дочь. Каждый год в январе Каламатиано отправлялся на охоту и ловлю, по его собственному выражению. Он посещал Италию, Грецию, Кипр, Сирию, Тегеран, Стамбул, Каир.

Копатели называли его Кривым, но лишь заочно. В присутствии Грека они не осмеливались произнести это слою. Он умел приманивать и держать при себе «загонщиков», копателей, экспертов и так далее.

Помню одну из его лучших комбинаций. Василис за двести египетских фунтов, то есть пятьдесят долларов, купил небольшую статуэтку Исиды то ли в Каире, то ли в Дамаске. Затем он продал ее американскому коллекционеру за три тысячи долларов, получив шесть тысяч процентов прибыли! Через семь лет статуэтку продали на «Сотби», а может, на «Кристи», уже за полмиллиона.

Афдере было ясно, что Каламатиано принадлежал к тем немногим избранным, которые действовали на грани конфликта с законом и после Второй мировой войны заложили основы торговли ближневосточными древностями. Именно они служили связующим звеном между теми, кто находил предметы в арабских странах, Иране, Турции, и теми, кто покупал их за большие деньги в Америке и Европе. Все коммерсанты, подобные Греку, были людьми необразованными, но с хорошим нюхом на ценные вещи. Их отличала безжалостность по отношению к конкурентам.

— Господин Каламатиано?

— Это его секретарша. С кем имею удовольствие говорить?

— Я Афдера Брукс, внучка Крещенции Брукс.

— Минуточку, госпожа Брукс. — Через несколько секунд секретарша вновь взяла трубку: — Господин Каламатиано сказал мне, что позвонит вам в отель. Он просил вас ждать его звонка.

— Простите, а когда он позвонит?

— Не могу сказать. Я всего лишь передала вам слова господина Каламатиано. Ожидайте его звонка. Может быть, это случится сегодня же, а может быть — через неделю.

— Хорошо. Я остановилась в «Бо Риваж», набережная Монблан, тринадцать.

Четыре дня Афдера с нетерпением ждала звонка. Он раздался на пятый день, когда девушка уже решила возвращаться в Венецию. Секретарша сообщила, что Каламатиано готов принять ее в этот же день у себя дома. Даниэль, его шофер, подъедет к отелю в два часа.

Особняк коммерсанта находился на рут де Флориссан, в одном из самых аристократических кварталов Женевы. Греку принадлежал участок в четыре тысячи квадратных метров, на которых располагался сад и небольшое, на пять лунок, поле для гольфа. По краям владений стояли два дома, в которых Каламатиано селил своих гостей, рядом с ними находились теннисный корт и два бассейна — открытый и закрытый.

Элегантный дворецкий в черной визитке, стоявший у въезда, поспешил к «роллс-ройсу» и открыл дверцу.