Пронзая тьму - Фрэнк Перетти

– Но как же Эмбер? – спросила Люси. Джефферсон не замедлил с ответом:

– Знаете, Люси, вряд ли вам стоит волноваться по этому поводу. Доктор Мандани представит суду все заключения и свидетельства о состоянии Эмбер, и ей даже не придется приближаться к зданию суда. Мы сумеем полностью освободить девочку от участия в судебном разбирательстве.

– Это было бы замечательно.

– Что ж, мы так и сделаем. Задушевным тоном Клэр сказала:

– Действительно, мы просто прекратим процесс, если сочтем, что он может причинить Эмбер вред. В конце концов, именно о благополучии детей мы и заботимся.

– Совершенно верно, – согласился Джон. Люси, наконец, улыбнулась и кивнула:

– Хорошо. Я просто хотела убедиться, вот и все.

– Никаких проблем, – сказала Клэр.

– Мы все понимаем, – сказал Джон.

– У вас есть адрес, по которому следует отправлять письма? – уточнил Джефферсон. Люси вроде бы помнила.

– Институт Саммита, верно?

– Верно.

– У меня есть адрес в картотеке. Я буду отсылать письма сразу по получении.

Все одобрительно закивали.

– Отлично. Отлично.

Музыка продолжала звучать, дискуссии не прекращались, от хорового пения и гудения звенели стекла в окнах. Одним словом, общество «Круг жизни» проводило день с пользой для себя.

Как и Маршалл Хоган. Ему не понадобилось много времени, для того чтобы медленно проехать мимо дома и мимо всех припаркованных вдоль дороги машин, наговаривая в маленький диктофон: «GHJ 445, HEF 992, BBS 980, CJW 302»...

После двух проездов туда и обратно он записал все номера автомобилей.

21

"Дорогой Том,

Я хочу знать некоторые вещи наверняка. Пока я еще не знаю.

Во всем виновата гордыня. На первых порах моего пребывания в средней школе я находила удовольствие в идеях, которым меня там учили: что я являюсь полновластным хозяином своей жизни, верховным судьей всякой истины, единственным мерилом своих жизненных ценностей и что никакие старые традиции, представления о Боге или системы ценностей не имеют никакой власти над моей волей, моим духом, моим поведением. Они называли это «максимальной автономией». Подобные идеи могут казаться весьма привлекательными.

Но за всей этой свободой крылся один подвох: мне нужно было признать, что я являюсь лишь произвольным космическим феноменом, продуктом времени и случая – и не только я, но и все сущее. Как только я приняла эту идею, мне стало невозможно поверить, что в жизни хоть что-то имеет истинный смысл – ибо все, что я могу сделать, создать, изменить или развить, будет точно таким же случайным феноменом, как и я сама. В таком случае в чем заключается ценность любой вещи? И какова ценность моей собственной жизни? Итак, вся эта «максимальная автономия» – не принесла мне великого освобождения и радости, каких я ожидала. Я чувствовала себя ребенком, которого выпустили играть в бесконечно огромный двор – и начала желать, чтобы где-нибудь оказался забор. По крайней мере тогда я бы знала, где нахожусь. Я бы наткнулась на него и сказала себе: «Я во дворе» – и почувствовала бы, что веду себя правильно. Или перелезла бы через него и сказала бы: «Ого! Я за пределами двора» – и почувствовала бы, что поступаю не правильно. Но поступая правильно или не правильно, я, обладая бесконечной свободой бегать и играть, все равно держалась бы рядом с забором.

По крайней мере тогда я всегда знала бы, где нахожусь. То есть хоть что-то я знала бы наверняка".

Салли остановилась в Фэйрвуде, маленьком городке на берегу крупной реки, который являлся весьма оживленным торговым портом для этой части штата. Хотя центр «Омега» находился отсюда всего в получасе езды по извилистой горной дороге, она задержалась здесь на выходные и начинала заново узнавать эти места, бродя по улицам днем и проводя прохладные ночи в лесу ниже по реке.

За последние десять лет городок не особенно изменился. На северном конце главной транспортной магистрали появилась новая аллея для гуляния, но такая аллея рано или поздно появляется в каждом городке. Что же касается городского центра, то все магазины остались на своих местах – даже старая закусочная, в которой стоял все тот же автоматический проигрыватель и уродливая синяя стойка. Сами листочки меню были новыми, но изменились в них лишь цены; на каждой странице содержался все тот же перечень блюд.

Салли вспоминала. Извлекала из памяти картины прошлого. Парк в центре города остался таким, каким она его помнила. Открытый плавательный бассейн пустовал без воды в ожидании более теплой погоды, но дети качались на качелях и лазали по лестницам и перекладинам – и Салли подумала, что детская площадка осталась все той же, только дети на ней играют другие; и очень скоро дети, игравшие здесь десять лет назад, начнут посылать своих детей гулять в этот же парк и качаться на этих же качелях.

«Это действительно неплохой городок. Я не могу винить его за чувства, которые он пробуждает во мне, странные, противоречивые чувства. Именно с этим местом связаны самые счастливые и самые горькие мои воспоминания. И первые, и вторые были так давно похоронены, изглажены из памяти наркотиками, вытеснены галлюцинациями и измененными состояниями сознания, что я заставила себя остановиться здесь, чтобы воскресить их. Я должна все вспомнить».

Салли сопровождали друзья. Пока она сидела на скамейке в парке и писала следующее письмо, Тол, Натан и Армут внимательно следили за ней с крыши здания Первого национального банка.

– Она еще не нашла, – сказал Натан. – Похоже, ей не хочется найти. Она прошла по всем улицам города, кроме нужной.

– Она хочет найти, но одновременно не хочет, и я не могу винить ее, – сказал Тол. – Но мы должны помочь ей. Если все пойдет, как мы задумали, нам надо будет держать этот свободный номер в мотеле еще только один день.

– Она собирается идти, – сказал Армут. Салли убрала блокнот в спортивную сумку и встала со скамейки.

Натан окинул взглядом небо над городом.

– Шпионы Разрушителя по-прежнему снуют вокруг. Они наверняка знают, где мы.

– Они просто не боятся нас, – согласился Тол. – Но я вижу в этом наше преимущество. Их крайняя самонадеянность играет нам на руку. – Потом он увидел, как Салли сворачивает на Шредер-авеню. – Ну же! Нет, Салли, не туда!

Они развернули крылья, сорвались с крыши вниз, пролетели над самыми автомобилями, неслышно свернули за угол и приземлились на тротуар по обеим сторонам от одинокой усталой путешественницы. Казалось, Салли колебалась, не зная, в какую сторону пойти.

«Нет, Салли, здесь ты уже была. Поверни назад», – сказал ей Натан.