Птицы Марса - Брайан Олдисс

Строй вывалила кристаллы на столешницу. Жиор взяла один, потерла о рукав и поднесла к глазам.

Прожужжал вакипурр, выводя научные данные о камнях.

«Цаворит, или зеленый гроссуляр, — редкая разновидность граната, чья цена недавно достигла отметки в девять тысяч долларов за карат (что в тысячу раз дороже алмаза).

Танзанит — геммологическое название разновидности циозита; встречается синих, лиловых или желтых тонов в зависимости от угла освещения. На Земле цена кристаллов танзанита достигает четырех тысяч долларов за карат, несмотря на экономический спад и дефляцию.

Ряд геологов полагает, что возраст этих редких минералов превышает пятьсот восемьдесят миллионов лет».

— Пятьсот восемьдесят миллионов лет тому назад! — выдохнула Строй. — Ах, как я обожаю непостижимые отрезки времени!

— Не исключено, что здесь наше спасение, — рассудила Ноэль, старательно пряча волнение. — Только кристаллов надо гораздо больше. Геринт, вы можете немедленно выслать партию по сбору самоцветов? Я надеюсь, все понимают, что благодаря этим… этим драгоценным дарам… мы могли бы купить себе собственный университет?

Все расплылись в счастливой улыбке и ласково посмотрели друг на друга. Позднее всплакнула одна лишь Ноэль, да и то при мысли о Мангаляне. Комендант твердо решила: если камни действительно принесут ожидаемую цену, она толику денег пустит на установку рядом со шлюзом статуи в его честь.

В конечном итоге Земли достигла одна-единственная партия драгоценностей. Когда транспортная ракета вернулась, неся в себе припасов на несколько десятилетий плюс делегацию биологов, связь с материнской планетой внезапно оборвалась — хотя Херб уже забрался «зайцем» в один из грузовых отсеков. Вот так, в миг триумфального торжества, воплотились в жизнь худшие страхи поселенцев.

Судьба Земли так и осталась загадкой. После многомесячной паники и перекладывания вины с одних плеч на другие колонисты посвятили все свои мысли только выживанию.

Минули долгие, неторопливые марсианские годы. В который раз Айми и Роой совершали свой традиционный моцион, ежедневный ритуал физических упражнений.

Уменьшенная сила притяжения, ставшая таким барьером на пути первоначальной колонизации, теперь оказалась воистину благодеянием. Вечно давившая тяжесть, доселе сводившая землян в раннюю могилу, на Марсе не столь велика. По земным меркам, Айми с Рооем было по несколько сотен лет, однако выглядели они куда моложе своего возраста. Эдак встретишь таких на тропинке и невольно воскликнешь про себя: «Ах, что за бодрячки!» Мало того, процесс старения не сказался на фертильности: зачатия происходили с прежней легкостью. Плоды любви потихоньку крепчали и дольше времени проводили в чреве матери. Проблему патологических родов преодолеть пока не удалось, однако все прямо-таки нутром чувствовали, что дело вот-вот стронется с мертвой точки. Сами-то они приспособились к Марсу, так что эстафетная палочка теперь в руках младенцев. Время еще есть.

Перемены коснулись и окружающей обстановки. За неспешные, морозные годы удалось изрядно поднять выработку кислорода. Башни развивались и надстраивались, хотя новых никто не закладывал.

Нынче вдоль прогулочной тропинки росли кое-какие насаждения. Того сорта, который некогда кормил и обогревал древнекитайские династии: бамбук.

Почтенная пара миновала Гунча и Тада, которые беспечно тряслись на легком тракторе. Навстречу.

Судьба распорядилась так, что именно этим более моложавым влюбленным и довелось совершить «Исторический наезд на будущее», как потом назвали эпохальный инцидент.

31

Гости

Свет был вполне бледным, звездочки искрились в жирной тьме над макушкой — раз уж на Марсе нет неба в привычном понимании.

Гунча и Тад ехали на тракторетке, позаимствованной в техотделе Китайской башни. Их ждал Олимп, вечный ориентир на Марсе, который заметен аж с Земли: вулкан с колоссальным ореолом.

— Мне он напоминает мою же титьку, — улыбаясь, сообщила Гунча. — Что, в свою очередь, напоминает об удивительно странном сне, который я видела прошлой ночью. Вообрази себе уличную толчею; тротуар буквально кишит народом. Сквозь толпу медленно продирается старомодная коляска типа ландо. А в нем — принцесса красоты несказанной… Тад! Ты вообще слушаешь или нет?

— Ой, прости, пожалуйста. Да-да, и?

— Ты был рядом. И в моем сне я тебе рассказывала свой же сон, как бы надиктовывала, а ты постоянно меня прерывал: дескать, хватит долдонить одно и то же. Но коляска продолжала ехать, и я тебе об этом говорила, а толпа вся такая — «А-ааа!» — только негромко, на выдохе. И еще было странно, что теперь коляска почему-то катила в противоположную сторону. Хотя народ этого не замечал… А я тебе все говорила и говорила… А ты опять за свое: мол, это уже слышал… — Вздохнув, Гунча помолчала. — Глупость, конечно. Только я отчего-то была уверена, что это важно.

— М-м. Угу.

— Хоть бы для приличия вид сделал, что слушаешь, — сказала она без особой обиды.

Тад вдруг выключил мотор.

— Постой… какой-то звук… Ну ладно. Так и что твой сон? Дело было на Марсе?

Его вдруг пробила нервная дрожь.

— А, да! Только не на нашем Марсе.

— Стой! Вот, опять! Слышишь?

Из-за разреженной атмосферы звук здесь не распространялся. На сей раз, однако, вышло исключение. Донеслись две ноты.

И тут… Ба-а! Что такое?

Над головой завис летучий корабль в форме доски для серфинга, только снизу он был весь в пупырышках, как осьминожье щупальце — в присосках. Корабль выскочил из-за вечно лезущего в глаза Олимпа. Пара колонистов словно впала в детство, цепляясь друг за дружку.

— Он садится, садится! Тад! Что нам делать?!

Ее голос был полон восторженного любопытства, приправленного тревогой.

Тад велел ей слезть на грунт. Затем последовал примеру подруги, и они встали возле тракторетки. Гунча не отпускала его руку.

— А что тут вообще можно сделать? — добавил Тад. Впрочем, говоря это, он беспрестанно обшаривал взглядом свою машинку: нет ли чего-нибудь, что сойдет за оружие. Напрасные надежды. — Если это враги… ну, назад в башню все равно не успеем. Просто стой и делай вид, что тебе все нипочем.

Хрустальный смех Гунча оцарапал нервы.

— Но это же не земной ракетоплан?

— Ты шутишь?

Не успел Тад расстаться со словами, как в голове промелькнуло: «Батюшки-светы, а ведь он и вправду может быть откуда угодно…»

Загадочная машина повисла в нескольких шагах от нашей пары и через несколько секунд с гулом опустилась на землю, подняв вихрь песка и пыли. Окрестности залил резкий свет.