Дворцовые страсти - Эмилия Остен

– Нет, я и вправду… – Лоретта все пробовала что-то объяснить, хотя сама уже забыла – что. Она ведь приехала поговорить, только поговорить… Однако в глубине души она с самого начала знала, к чему стремится. И эта кровать, стоящая в углу и накрытая шерстяным покрывалом, – она здесь тоже не случайно…

– Значит, я сделаю все для того, чтобы убедить вас в обратном! – Дориан пресек все ее старания возразить старым, как мир, способом. Голова Лоретты откинулась назад, затылок опустился на ладонь виконта. Алмазная шпилька, поддерживавшая волосы, не выдержала, со звоном упала на пол. Каштановые пряди водопадом хлынули на плечи, на спину…

Седрик помогал юной искательнице приключений облачаться: эта процедура вымотала ему немало нервов и довела почти до белого каления. Дориану досталась гораздо более приятная и быстрая миссия. Девушка, захваченная поцелуями, ничего не замечала. Когда легкий сквознячок коснулся ее кожи, заставив вздрогнуть, крючки были расстегнуты, а ворот рубашки распахнут так вольно, что уже почти ничего не скрывал.

Щеки Лоретты залил густой румянец, она бессознательно попыталась прикрыть наготу рукой. Но ее ладонь замерла, наткнувшись на пальцы Дориана.

– Что-то не так? – еле слышно спросила девушка, испугавшись и опуская ресницы.

– Я любуюсь… – ответил виконт, бережно отводя узенькую ладошку в сторону. В янтарных глазах сияли неприкрытый восторг и нежность. Впрочем, там было что-то еще. Влекущее. Лишающее рассудка. Безымянное – и оттого еще более притягательное. Оно с невероятной силой всколыхнуло сладостную, томящую волну, преследовавшую Лоретту несколько суток кряду. Противиться искушению оказалось немыслимо, и девушка уступила без боя.

Через четверть часа в окно охотничьего домика заглянуло любопытное послеобеденное солнце. Оно следило за ходом вечного сюжета: он и она, поглощенные любовной игрой. В его лучах каштановые волосы Лоретты пылали огнем, блики играли в распахнутых карих глазах, «зайчики» пробегали по изящной шее, по тонкой руке, откинутой в сторону…

Лоретта трепетала, с каждой секундой наслаждаясь все больше и больше. Ее подхватило и понесло куда-то, она уже совсем не владела собой. Всякое благоразумие исчезло, и с губ сами собой начали срываться стоны. Каждая жилка в теле требовала ласки – и получала ее.

Девушка не заметила, как ласка обратилась в нежную настойчивость, а настойчивость – в сдержанную страстность. Руки и губы Дориана превращали ее тело в раскаленный поток, сводили с ума. «Ах, как жарко…»

Янтарные глаза виконта де Бланко были темны от желания. И прядь, прилипшая ко лбу, давно развилась.

Господи, что он делает?!

– Дориан, я с ума сойду! Прекратите!

– Но мне казалось, что именно этого вы и хотели…

– Я… Нет!!!

– Нет – в смысле прекратить?

– Нет, продолжайте!!!

«Янтарные… глаза… как жарко… жарко как…»

Ее пальцы заблудились в волосах Дориана, а его губы то исступленно целовали ложбинку между ее грудей, то срывали очередной полувздох-полустон с ее губ, то касались мочки уха, шеи, опять груди, родинки на талии…

У Дориана были чуткие руки – руки отменного фехтовальщика. Руки музыканта, который, садясь за клавесин, становится чародеем.

Сейчас инструмент – это она сама. Лоретта.

…И пришла не боль, а безумная, перехлестывающая через край радость от сознания того, что теперь она целиком, без остатка принадлежит любимому человеку. Она женщина, счастливая и желанная. Теперь Лоретта поверила, что все будет хорошо.

– Можно я скажу все, что думаю о тебе? – прошептал он ей на ушко, когда оба в утомлении откинулись на подушки.

– Все? – Лоретта улыбнулась. – Давай я угадаю. Ты хочешь сказать: хорошо, что я приехала, верно? – она приподнялась на локте, и лицо ее стало серьезным. – А я хочу сказать, что теперь даже благодарна брату и деду, которые восстанавливали меня против тебя. За то, что могу быть с тобой и ничего не опасаться. И еще я хочу поблагодарить бога. Его воля позволила мне сберечь то, что обычно стараются отдать любимому.

Дориан крепко обнял ее и прижал к себе.

– Любимому? – переспросил он, точно дразня девушку.

– Глупый! – кулачки Лоретты уперлись в грудь Дориана. – Конечно, да!

Они повторяли друг другу все те клятвы, которые обычно говорят влюбленные, до тех пор, пока Лоретта не задремала, положив голову на его плечо.

Виконт смотрел на девушку и ощущал, как к горлу волной подступает нежность. «Как ты прекрасна, возлюбленная моя…»

Будить ее не хотелось. Пусть поспит хотя бы час, прежде чем он вынужден будет посадить ее на лошадь. Он не сможет даже проводить ее…

Глава 20

Утро оказалось восхитительным. Когда Дориан, Седрик, Николя и его секундант, меланхоличный человек, представившийся как шевалье де Левинез, въезжали в лесок, где должна была состояться дуэль, птицы только начали просыпаться. Небо приобрело жемчужный оттенок, облака пылали рассветным багрянцем.

Седрик отчаянно зевал, а вот у Дориана сна не было ни в одном глазу. Еще никогда он не чувствовал себя таким свежим. Расставаясь с Лореттой, виконт осыпал ее лицо поцелуями – и был уверен, что увидит ее вечером. Дуэль теперь выглядела всего лишь досадной помехой. Проводив девушку, он спокойно проспал до утра.

Их ждали: на лесной дороге стояла черная карета без гербов, запряженная четверкой белых лошадей, а на поляне прохаживались Арсен де Мелиньи и Гаспар д’Оллери с секундантами. У дверцы кареты стоял лекарь – все верно, без него никак нельзя. Дориан спешился, слуга в ливрее цветов де Мелиньи принял поводья. Да, Арсен относится к предстоящей дуэли серьезно… Дориана взяла досада: ну что им всем делить? Если вздорные старики никак не могут простить друг другу давно поросших быльем грешков, при чем здесь молодежь? Однако отыгрывать назад было поздно, да и с Гаспаром у него действительно есть предмет для спора.

– Доброе утро, господа! – Барон д’Оллери пребывал в ироническом настроении. – А мы уж думали, что не дождемся вас!

– Давайте без лишних слов, – сумрачно откликнулся явно не выспавшийся Николя. – Приступим.

– Приступим так приступим, – пожал плечами Гаспар. Арсен не проронил ни слова.

Седрик, шевалье де Левинез и секунданты противников отошли в сторону, чтобы обговорить детали. Дориан сбросил камзол и размял пальцы, словно предполагал сыграть этюд на клавесине, а не сражаться на дуэли. Впрочем, шпага в умелых руках подобна музыкальному инструменту: так же требует ловкости, скорости и гибкости. Николя же лишь расстегнул пару верхних крючков мрачного черного камзола да подоткнул манжеты – будто собирался не драться, а пройтись на природе. С реки наползал невесомый туман, рассветное солнце блестело на яркой зелени деревьев, тишина, нарушаемая лишь щебетом ранних птах, казалась слегка нереальной. Переговоры секундантов подошли к концу.