Крылья ворона, кровь койота - Ксения Баштовая

Сила искажений, прошедших с границы острова и дотянувшихся до дома Черного, была сейчас столь сильна, что вокруг в момент эпилептического припадка Руты менялось все: на серых стенах проявлялись, корча рожи, уродливые маски, с потолка пошел дождь из тараканов и клопов, исчезающих раньше, чем они успевали коснуться пола, книжный шкаф отрастил козлиные копытца и притоптывал ими, выбивая диковинный ритм.

А у Руты вновь начались судороги.

— Доволен?! — процедил Черный.

Хельдер не мог отвести взгляда от извивающейся на полу девушки:

— Что с ней?!

— Ей нельзя волноваться. Начинаются припадки, — горько обронил Черный, опускаясь на колени рядом с дочерью. Провел ладонью по ее щеке.

Девушка словно почувствовала это: жалобно всхлипнув, потянулась за рукой, замерла на несколько секунд. Но глаза так и не открыла.

— Я… не знал, — тихо выдохнул Лейден.

— Что ты ей пообещал? — оборвал его Черный.

Если бы Хельдер знал! Вчера он был совершенно не в том состоянии, чтобы помнить, кому и что он там наобещал. Да, столкнулся с Рутой, да, разговаривал с ней. Но о чем?!

Это было вчера! А вчера произошло столько, что он даже домой нормально не смог попасть. Рухнул в обморок у двери и был «осчастливлен» общением с Первым. И даже встретиться с Рутой не смог…

Стоп.

Это ж надо быть таким идиотом! Он просто-напросто пообещал, что встретится с ней вечером.

И не исполнил обещание.

Но, конечно, сам факт того, что у нее начался приступ из-за такого пустяка… Это, мягко говоря, настораживает.

Но все равно надо что-то делать.

Хельдер медленно пододвинулся к лежащей на полу девушке и осторожно прикоснулся кончиками пальцев к ее щеке. Казалось, что он дотронулся до камня: так напряжены были ее мышцы.

— Рута, я пришел, — тихо шепнул парень.

Отклика он не ждал: девушка была без сознания. Но странное дело, дочь Черного словно услышала его: мышцы расслабились, веки чуть дрогнули.

Гормо Даккен встал, отступил на шаг.

Рута зябко передернула узкими плечиками, уронила голову набок и открыла глаза. В черных провалах зрачков таяли изумрудные снежинки. Девушка с трудом разомкнула спекшиеся губы:

— Ты пришел…

Розовые оттенки начали отвоевывать свои законные территории: по стенам побежали светлеющие пятна, стали проявляться пузатые купидончики, шкаф втянул козлиные ножки и принялся отращивать малиновые ленточки на ручках. Даже битые стекла начали срастаться и превращаться в витражи, разукрашенные сердечками, цветами и плюшевыми мишками в розовых штанишках.

— Ага, — согласился Хельдер, в глубине души ощущая себя конченым мерзавцем, в конце концов, он не чувствовал к дочери Даккена ничего, кроме жалости!

Она оперлась о протянутую руку гостя (ковер перекрасился в малиновые тона и сейчас напоминал раздавленного комара, напившегося крови), с трудом села:

— А подарок принес?

Хвост Первого! Подарок! Хельдер ведь вчера сдуру ей сказал про подарок! Еще что-то наплел про дальние острова.

Он судорожно обхлопал карманы. Естественно, ничего, даже отдаленно напоминающего какой-нибудь, хоть самый поганый, сувенир, не нашел.

Искажения. Вокруг — сильнейшие искажения. Может, что-то можно выловить из них?

Гнилой номер. Хельдер даже ухватиться за хвост флуктуаций не мог, они протекали, как вода сквозь пальцы.

Хотя нет. Что-то все-таки вытащилось.

Крапчатый, сохраняя на лице счастливую улыбку, покосился на свой кулак. Что там такое острое? Сойдет за подарок?

Хлебные крошки, осыпавшиеся на пол, и взмывший под потолок комар.

— Принес? — хрипло повторила Рута, фокусируя тяжелый взгляд на парне.

Розовые пятна на стенах начали темнеть и приобретать багровые оттенки.

— Э…

Шкура Первого! У нее же сейчас опять припадок начнется! Черный его тогда просто с костями сжует! Уже взгляд недобрый…

— Да, конечно! — Парень судорожно огляделся по сторонам.

Что делать? Что делать?!

Черный зловеще сжал губы и, вытащив из воздуха небольшую коробочку зеленого бархата, перебросил ее Хельдеру. Тот едва-едва смог ее поймать, чудом не уронив на пол.

Рута, не заметившая манипуляций отца, с трудом сконцентрировала взгляд на руках парня:

— Это мне?

— Да, конечно!

Бордовые оттенки обоев начали бледнеть, возвращаясь к привычным розовым тонам.

Девушка осторожно забрала коробочку у Крапчатого, пальцы ее дрожали, открыла… И Хельдер проклял все. На алом бархате блестело тонкое кольцо. Простенькое, гладкое, без камней и украшений.

Обручальное.

К счастью, прежде чем Рута разглядела, что ей пытаются подарить, коробочка подернулась легким туманом, алый бархат сменился зеленым, а кольцо превратилось в аккуратные сережки.

А Крапчатый так и не понял, послышалось ему или за мгновение до того, как по комнате прошло искажение, он действительно услышал невнятный злой шепот, больше похожий на ругань.

И ругалась явно не Рута.

— Как мило, — улыбнулась девушка, бережно доставая сережку. — Мне идет? — спросила она, поднося украшение к уху. Подвеска-бабочка закачалась у самой щеки.

Вот чего Хельдер никак не понимал, так это как Рута могла столь быстро прийти в себя. Только что билась в эпилептическом припадке (и если верить Черному, это продолжалось аж со вчерашнего дня), и вот сидит, мило улыбается, а о давешнем приступе напоминают только чуть подрагивающие пальцы.

— Очень, — выдавил улыбку парень.

Да и Черный совершенно не удивлен такому быстрому восстановлению здоровья дочери.

Получается, это далеко не первый случай.

У дальней стены появилась золотая клетка с весело перепрыгивающей с жердочки на жердочку канарейкой. Для разнообразия трехголовой и с хвостом, как у райской птицы.

— Спасибо, — тихо шепнула Рута и, подавшись вперед, уткнулась носом в плечо Крапчатому.

Тот в очередной раз не знал, куда деть руки.

— Как ты себя чувствуешь? — Голос отца заставил девушку вздрогнуть.

Она удивленно оглянулась:

— Ох, папа, я не знала, что ты здесь. Уже лучше. У меня опять был приступ, да?

Черный отвернулся, не стал отвечать. И лишь когда молчание стало затягиваться, тихо вздохнул:

— Я позже зайду.

Его фигура подернулась темным дымком и растворилась в воздухе.

Честно говоря, Хельдер бы предпочел, чтобы все было наоборот — Черный остался, а сам он спокойно отправился домой.

Количество розовеньких пухленьких амурчиков на стенах росло в геометрической прогрессии. Еще чуть-чуть, и ими будет заполнен каждый брас стены. Ковер, на котором сидела Рута, выцвел до персиковых оттенков и начал разукрашиваться бабочками, птичками и цветами.