Дурная привычка - Павел Торубаров

– Очень просто. Представь себе врача, который лечит инфекционные заболевания. Он защищает людей от болезни, от заразы, иными словами. Но инфекционистом-то он стал не от ненависти к микробам, а, в большинстве своем, а от постоянного интереса. Последний, как ты сам понимаешь, не может существовать без любви к предмету, в данном случае – к бактериям, вызывающим болезни. Хирург учится резать плоть от любви к искусству, а не от гипертрофированного садистского чувства и желания причинить кому-то боль. Так и инфекционист становится инфекционистом от восхищения микробами. «Долг», своего рода – сборище таких врачей. Только многие не понимают этого. Я считаю себя счастливым человеком, потому что понял, зачем пришел в Зону, и делаю это дело. Надеюсь, что делаю хорошо. Я хочу понять Ее, помешать Ей губить невинные жизни. Пусть меня считают мизантропом, чокнутым, кем угодно, но от своего мнения я не оступлюсь. Ответь мне, а ты зачем пришел в Зону?

Вопрос, неожиданно заданный Ледоколом, поставил меня в тупик. Что ему сказать? Пришел за деньгами? Это будет полуправдой. Год назад, например, я ответил бы не задумываясь. Но год- это очень большой срок, чтобы переосмыслить жизненные ценности даже за Периметром. А уж про Зону и говорить нечего, тут каждый прожитый день за год считать можно.

– Вопрос сложный, Ледокол. – я повернулся и посмотрел на посерьезневшего «Долговца». – Еще год назад я сказал бы «за деньгами». Сегодня же – затрудняюсь. Изначально, наверное, я пришел, чтобы деньжат срубить. Только сходу этого не удалось. Теперь я понимаю, насколько глуп был, когда думал, что справлюсь с задачей за полгода. Я считал, что у меня достаточно навыков и опыта, чтобы быстро выполнить свои задумки. Однако, Зона мне мозги на место поставила. Теперь я уже не могу так уверенно сказать, что меня интересуют только деньги. Богатство, конечно, не на последнем месте, однако, это уже не главное. А что сейчас для меня важнее – заработать или понять, я не знаю. Когда узнаю, скажу обязательно.

– Видишь, – Ледокол улыбнулся. – Ты уже сомневаешься в своих намереньях. Я был такой же, когда вступал в «Долг».

Меня вдруг осенило:

– Эу, дорогой, а ты меня не вербуешь, часом?

– Честно? – Ледокол громогласно рассмеялся.- Вербую. Я, признаюсь, был бы очень рад, если бы мы сражались на одной стороне.

– Леха, ты это брось, – я тоже начал посмеиваться. – Я в группировку не вступлю. Ни под каким видом! Что-что, а свободу свою я хочу сохранить.

– Ты свободу потерял, когда в первый раз через Периметр прошел. Теперь, как говориться, поздно пить «Боржоми». Помнишь классика: «Свобода – есть осознанная необходимость»? Во! Отлито в бронзу, дорогой, не тронь!

– Ле-е-е-ха, – я укоризненно покачал пальцем. – Софистика не твой конек! Я свободен в пределах нынешних возможностей.

Из двери показался «Долговец»:

– Командир, – он обращался к Ледоколу. – Мы закончили, пора уходить.

– Спасибо, Змей, уже идем.

Мы спустились в подвал. Несколько химических светильников давали достаточно зеленоватого света, чтобы не спотыкаться. Когда мои глаза привыкли к полумраку, я смог осмотреть подземелье.

Тут уже было все подготовлено для длительного сидения, ведь после Выброса нам предстоит еще переночевать под землей. «Долговцы» расположились вокруг старенькой переносной печки в центре большой комнаты, занимающей, наверное, все пространство под гаражом на три или четыре машины. По стенам, в самом деле, были грубо сколоченные из досок топчаны. Оружие аккуратно стояло в пирамидах. В дальнем углу, под охраной одного бойца, сидели пленники. Судя по понурым взглядам, они еще не решили, что было бы для них лучше – остаться наверху под Выбросом или в плену у «Долга». Извините, ребята, сами виноваты. Кто вас просил на блокпост нападать?

Один из бойцов, очевидно – дежурный по кухне, вскрывал банки с тушенкой и ставил их на небольшой электронагреватель. Две или три жестянки уже дымились в стороне и распространяли аппетитный запах. Когда я почувствовал его, то мой желудок тут же зашевелился и напомнил, что после раннего завтрака у меня во рту не было ни крошки, а сам рот наполнился липкой слюной.

Ледокол, помогавший своему войну завалить вход, спустился вниз и хозяйским взглядом окинул помещение.

– Так, бойцы! – «Долговцы», как по команде, встали и посмотрели на командира. – Сидеть нам тут часов семь – восемь. Посему, кто не в наряде – ужинать и отдыхать. Сэмэн, распредели вахты: один – охранять пленных, один – у входа, один – на подхвате. Мы с Крохалем – в первой очереди. Каждая смена – два часа. Ясно?

Снайпер, носивший колоритное одесское имя, нагнул голову и двинулся в обход бойцов, объясняя каждому, когда ему заступать на пост. Те кивали и возвращались на свои места, продолжая прерванную появлением командира беседу.

Вскоре кашевар, позвал народ ужинать. Наевшись горячей тушенки, я почувствовал себя донельзя уставшим. Однако, мне еще предстояло дежурить вместе с Лехой и, как выяснилось, с Сэмэном. Последний, решив, что будет стеречь «фрименов», пристроился возле топчана и положил рядом «Грозу». Потом, немного подумав, переломил еще одну палку ХИСа и принялся, освещаемый желтоватым светом, разбирать и чистить свой «Винторез», аккуратно разложив его на тряпочке. Я невольно залюбовался плавными движениями снайпера, когда он, протирал ветошью и откладывал в сторону каждую детальку винтовки, спасшей мне сегодня жизнь.

Страшно хотелось курить, однако в закрытом подвале этого делать не стоило. Пришлось терпеть. Леха, закончив обход территории, подсел ко мне. Меня сильно клонило в сон. Чтобы одолеть дремоту, я решил поговорить.

– Леха, скажи, а как вы на группу-то эту вышли? Аккурат у строений ее встретили, будто ждали.

– Естественно, ждали. Ты что, думал, мы блокпост им простим? Нет, конечно! Мы вас от самого Янтаря вели. Когда стало ясно, что деваться вам больше некуда, кроме как сюда, мы бегом-бегом, и прибыли. Минут на тридцать вас опередили.

– Слушай, а с чего «Свобода» на блокпост напала? У меня впечатление сложилось, что они меня там караулили. Только не сочти, что это мания величия. Просто, едва я попался, они сразу снялись и шустренько почапали. Еще хорошо, что с транспортом у них беда приключилась, а то бы вовек вы нас не догнали.

– Не знаю, Крохаль, что там и как, могу только одно сказать, тебя действительно ждали. Поговаривают, что контракт на тебя открыт. Только «Наемники» на это не подписались, что странно.

– Действительно, странно.

– Кому-то ты, Крохаль, дорогу перебежал. Товарищ много денег должен был занести, чтобы «Свобода» согласилась на «Долг» напасть. И еще, человек этот должен обладать огромным влиянием. С кем попало, Лукаш в переговоры не вступит. Ну, это ты и без меня знаешь. Если бы дело выгорело, то про тебя даже и не вспомнили бы, все выглядело бы как обычная война между кланами. Так что, думай, Крохаль, кто тебя здесь так не любит.

После этого желание разговаривать у меня отпало. Я смотрел на священнодействующего Сэмэна и думал о своих врагах. За время, проведенное в Зоне, я, конечно, многим помешал, тому же Телеграфу, например. Только, не те это были люди, чтобы нанять против меня целый клан.

Получается, кому-то за Периметром я сильно насолить сумел, что они аж сюда дотянулись. Наиболее вероятным был вариант, что я случайно, сам того не ведая, нарушил планы неких дельцов. Что ж, похоже. Вполне могло быть и так. А могло быть и похуже, но об этом думать мне совершенно не хотелось. Связываться с ведомством, в котором когда-то я работал, было, мягко говоря, глупо. Если это правда, и бывшие коллеги решили меня достать, то путь мне только один – в Зону.

Глава 6

Капитану казалось, что в подобные неприятности он не попадал за всю свою карьеру оперативника. Как такое может быть, что человека невозможно найти на ограниченном пространстве?! Ну как?! Хоть он и не застал те времена, но старожилы Агентства, преемника одного из отделов некогда всемогущего КГБ, прекрасно помнили, как шеф их службы устраивал своим подчиненным разнос. «Позор! – кричал тогда седовласый генерал.- Сутки в Советском Союзе человека найти не можем! Это как понимать?!». Интересно, что бы он сейчас сказал, узнав, что капитан Панченко не может выйти на контакт с агентом, которой бродит где-то в Зоне. Наверное, расстрелял бы оперативника собственной рукой. А потом пошел бы в Зону, и агента пристрелил. Ну, он на то и генерал. Ему можно. А капитану Панченко такого приказания пока никто не давал.

Тронхейм, как и говорил тогда Полковник, на контакт не шел категорически. В первый же свой день пребывания в Приграничье, Панченко оставил для него записку в условленном месте и отправил сообщение по сталкерской сети о том, что для Тронхейма есть послание. Наемник его получил, это капитан мог утверждать однозначно: в контрольной точке появилась соответствующая метка. Однако, несмотря на недвусмысленный приказ, содержащийся в письме, Тронхейм на встречу не явился.