Полудемон. Счастье короля - Галина Гончарова

Поостерегутся.

Будут ненавидеть, будут шипеть, будут подстраивать несчастные случаи, но друзей я тоже постараюсь обезопасить… я уже придумал — как.

Конечно, со временем Храм постарается восстановить свои позиции в Раденоре и Риолоне, друзья — соседи помогут. Но так то ж со временем.

На мой век хватит, а дети…

Я обязательно должен завести нескольких детей. Не из любви к этим созданиям, нет. Тут другое.

Вот моя мать — и мой дядя. Одни родители, а какая разница?

Герман и отец Касси? Сама Касси и Карли? Анри и его старший брат — герцог?

Никогда не скажешь, что это породили одни и те же люди. И не обязательно все мои дети будут умными и сильными, может, они в матерей пойдут. Например, в Дариолу.

Фу…

Надо иметь выбор, обязательно надо. И детям своим завещаю. Мало ли кто, мало ли что — на трон должен садиться не тот, у кого задница шире, а тот, кто для трона приспособлен. Более сильный, хищный, жестокий — такой, как я.

Мишель… мама — исключение.

Найдется ли еще женщина, готовая вот так пожертвовать собой?

Найдутся ли люди, которые смогут вырастить полудемона?

Не факт.

Ак — Квир легко перелетает через стену города, оглядывается по сторонам — и везет меня в сторону ближайшей таверны.

— Я сам поохочусь, некромант.

— Тебе дай волю…

— Обещаю, я потом покажу тебе тех, кого сожрал. Если что — накажешь меня.

— А сожранных это вернет?

— Думаешь, я рискну тебя обманывать?

Ак — Квир смотрит с непонятным выражением морды. Вскидываю бровь — и демон вздыхает.

— Я раньше думал, что я страшен. А сегодня вот посмотрел на тебя… мне за всю жизнь не сожрать столько, сколько ты отдал Королю.

— Завидуешь?

— И опасаюсь.

Я махаю рукой.

— Если что — я тебя даже развоплощать не буду. Учти, крысам все равно, кого жрать.

Ак — Квира явственно передергивает.

— Я все понял… некромант.

Зеваю и отправляюсь спать.

Завтра, все завтра, все потом.

Есть и спать.

Трактирщик без торга вручает мне ключи от комнаты, золотая монета — отличная штука. Мясо и вино приносят в комнату, я привычно проверяю их на яды и снотворное, но все чисто.

Съедаю все, проводу охранную черту по подоконникам и порогам — и вытягиваюсь на чистых простынях.

Я вымотан настолько, что засыпаю сразу же, без мыслей и сновидений.

Хорошоооо….

Служитель Аламон тоже не спит, правда, по иной причине.

Он не молится, он не едет верхом на демоне и даже не гуляет по ночным улицам.

Он ублажает свое чрево.

Ну, есть у мужчины такая слабость.

К перепелам в винном соусе, к нежнейшим трюфельным коврижкам, к шоколадным сливкам… да много к чему.

Дорогому, вкусному, недоступному обычным людям.

Да и ему‑то…

Пост, конечно, соблюдать надо, но ведь это как? Светлому радости более о едином грешнике покаявшемся, чем о десяти праведниках имеющихся. Так вот он сейчас куропаточку‑то уговорит, вином запьет — купец Рифрам прислал, десятилетнее лорийское, отменнейшего года, даже паутина на бутылке цела, потом, значит, пироженку съест….

И — покается!

Сразу же покается!

А то как же?

И Светлому радость — и ему приятно. А раскаиваться он до утра будет… все ж таки тяжко это перед сном‑то употреблять.

А хочется…

Служитель достает белейшую салфетку, подтыкает под воротник, чинно берет вилочку и нож, усаживается поудобнее, чтобы вкушать, не отрываясь на мелочи, поднимает серебряную крышку…

— Сгинь!!! Нечистая!!!

На блюде нагло расселась небольшая серая крыса.

Жирная такая, самодовольная, прямо на куропатках в нежнейшем соусе с паштетом а — ратель…

Брошенная вилка результатов не дает. Служителю даже кажется, что зверюшка ухмыляется, скалится злорадно и как‑то очень по — человечески…

А больше ему ничего и показаться не успело.

Это для человека закрытая дверь — препятствие. Крыс оно и на минуту не задержало.

Они выползают из всех углов, бросаются на служителя, лезут по нему, впиваются… и не вспоминает светлейший Аламон в этот миг ни о магии, ни о вере…

Куда там!

Он просто кричит.

Сначала.

Пока острые крысиные зубки не впиваются в язык, а одна из крысиных теней не сгущается, став странно похожей на громадную крысу в короне.

Крысиный король собирает свою добычу. И каждая жертва делает его сильнее. Он напитался нищими, сожрал тела — и только тогда сунулся в Храм.

И то…

Храм — иному Храму и рознь. Там, где молятся с верой, а молитвы принимают с почтением, там и его сила невелика.

А коли служитель плох, так и Храм нехорош. И падет он легко и весело.

Что и произошло. Никто в столичном Храме не уцелел в эту ночь. Ни один человек из тех, кто носил храмовную рясу.

Крысы были безжалостны и неумолимы. Они торопились собрать жатву для своего короля. Кто‑то, конечно, погибал, но серые зверьки этого даже не замечали. Они служили.

В этом было их счастье, в этом была их жизнь.

Жизнь и сила Крысиного Короля.

Иннис месила тесто, когда истерически звякнул колокольчик на калитке. Звякнул — и упал, оборвавшись.

Неподходящее занятие для графини?

А знаете, как успокаивает?

А надо…

Вот что делать, если высокородная графиня проревела чуть ли не до утра и сейчас щеголяет экзотической красноглазостью и красноносостью? Плохо ей без Алекса, тоскливо, больно и тошно.

Понятно, что он должен был уходить, он же демон, но…

Ну почему он ушел!?

Разве ему было здесь плохо?!

С ней?!

А храмовники… да гори они ясным пламенем!

Иннис вспомнила, как Алекс злился после беседы с Доверенным. Ну да, пока не рядом с ними — их ничего и не взволнует! Лишь бы деньги с верующих состричь!

Да даже если бы Алексу нужно было для поддержания формы каждый месяц жрать по одному храмовнику — Иннис бы и слова не сказала!

Лишь бы оставался рядом!

Лишь бы смотрел своими ясными глазами…

Лишь бы…

Ну, вот как ее угораздило влюбиться в демона!?

И ведь болит…

Иннис отчетливо сознает, что болеть будет и дальше. Да, практичной частью сознания, она понимает и принимает слова тетушки Меди. Рано или поздно боль утихнет, она встретит другого мужчину, выйдет замуж, а уж когда дети пойдут…

Рано или поздно, так или иначе…

БОЛЬНО!!!

— Иннис!!! Мама!!!!

В кухню влетела Тиррима, но в каком виде?!

Иннис даже забывает о своих переживаниях.

Девчонка стала седой, как смерть, глаза казалось, сейчас выпадут из орбит, руки дрожат, лицо в красных пятнах…