Пикассо и его женщины - Сергей Юрьевич Нечаев

ничего подобного не говорил. Его принципом было следующее утверждение: «Если я живу с молодой, это помогает и мне оставаться молодым». А вот теперь он начал жаловаться, словно Франсуаза была виновата в том, что он на целых сорок лет ее старше. Словно она должна была искупить эту свою вину, попытавшись и самой вдруг стать семидесятилетней. Казалось, ему была невыносима мысль о том, что кто-то, бывший частью его жизни, вдруг переживет его.

В самом начале их с Франсуазой отношений он говорил: «Всякий, раз, меняя жену, нужно сжигать предыдущую. Вот так надо от них избавляться, чтобы они не отравляли мое существование. Убивая женщину, уничтожаешь прошлое, которое она собой знаменует».

Сейчас связанное с ним было уже в прошлом, и «сжечь» Франсуазу он уже не мог. Каждый раз, когда он начинал говорить об этом, она спокойно отвечала:

— Я не хочу никаких упреков и объяснений. Слишком поздно. С этим покончено. Подобные сцены — сущая бессмыслица.

— Но женщины не покидают таких людей, как я! — в бессилии кричал Пикассо.

Но на этот Франсуаза отвечала, что, возможно, ему так и кажется, но она как раз и есть та женщина, которая может его покинуть. Более того, она намерена это сделать. Ах, у него это не укладывается в голове?!! У такого знаменитого и такого богатого?!!! Какой ужас! Но она в ответ на это может лишь рассмеяться, ведь это — полное непонимание женщины, с которой он прожил столько лет.

— Твое дело — оставаться со мной, посвятить себя мне и детям! — кричал Пикассо. — Счастлива ты или нет, меня это не волнует!

А она спокойно отвечала ему:

— Возможно, я и была когда-то счастлива. Но сейчас могу сказать, что нет ничего глупее, чем оглядываться на счастливое прошлое, которого больше нет. Или просто на прошлое…

— Но твое присутствие здесь обеспечивает счастье и стабильность других!

И на этот аргумент у нее был готов ответ женщины, вновь ставшей самой собой:

— Из твоих последних похождений совершенно ясно, что я не могу обеспечить тебе никакой стабильности. Что же касается детей, то я не уверена, что без тебя у них будет меньше стабильности, чем сейчас.

* * *

Как известно, больше всего при окончании отношений человека пугает мысль о том, что он никогда не сможет полюбить снова. Этот страх — настолько распространенное явление, что многие люди после разрыва отношений быстро заводят роман с человеком, который похож на их бывшего партнера. В психологии это называется «роман с двойником». Он обычно очень краток — от недели до нескольких месяцев, так как с «двойником» человек начинает испытывать те же самые чувства, которые сопровождали его в отношениях с бывшим любимым.

«Роман с двойником» — это, как правило, даже не новая влюбленность, а своеобразный «эпилог» к предыдущим отношениям. Его главная функция — лекарство от любви, когда человек так до конца и не понял, что с ним произошло и по каким причинам. Для этого, собственно, ему и приходится быстро пройти все по второму разу.

История Франсуазы Жило и Пикассо показывает, что оба они вольно или невольно воспользовались этим лекарством.

Та же Франсуаза, например, еще летом 1948 года случайно познакомилась с одним греком по имени Костас Акселос. Он родился в Афинах в 1924 году, а в 1946 году покинул Грецию, чтобы изучать в Базеле философию. Теперь же он жил в Париже, переводил работы Мартина Хайдеггера и работал над книгой о Гераклите. Он был другом Пикассо, и она видела его с ним шесть или семь раз. Весной 1953 года они вновь встретились в Париже. Как и все остальные, он понял, что у нее с Пикассо нелады, и спросил:

— Что вы собираетесь делать?

— Видимо, ничего. Нужно думать о детях, а вот Пабло…

Реакция Костаса была ошеломляющей. Он даже не дал ей договорить:

— Я люблю вас, а отношениям с Пабло нужно положить конец.

Видно было, что он не шутит, и Франсуаза поняла, что, несмотря ни на что, у нее есть возможность установить полноценные человеческие отношения с кем-то из ровесников. Костасу она ответила, что глубоко тронута его предложением, однако любви к нему не питает.

— Это неважно, — заверил ее он. — Бывают случаи, когда один может нести бремя любви за двоих.

— Я думаю, что мне будет невозможно начать новую жизнь с другим человеком.

— В любом случае ваша жизнь с Пикассо окончена. Это ясно, и вам надо написать к ней концовку. Верите вы в будущее с ним или нет — по крайней мере, я предлагаю вам моральную поддержку, когда вы сделаете этот необходимый шаг.

Франсуаза еще сомневалась в правильности этого шага, но через несколько дней серьезно над ним задумалась. Чтобы укрепить собственную решимость, она сказала себе, что любит Костаса. А затем заявила Пикассо, что теперь в ее жизни появился кто-то другой.

* * *

Летом 1953 года единственным утешением для Франсуазы было присутствие Майи, дочери Пикассо, и Марии-Терезы Вальтер. Мария-Тереза прожила у них с Пикассо около полутора месяцев. Она знала, что Франсуаза думает об уходе, и каким-то образом смягчала ситуацию. Короче говоря, пока Мария-Тереза жила с ними, у них шла относительно нормальная жизнь. А от Костаса ежедневно приходили письма, призывающие Франсуазу отбросить колебания.

Но и проблем было немало. После рождения Паломы у Франсуазы заметно ухудшилось здоровье. А в последнее время она сильно страдала от частых, весьма сильных кровотечений, они очень ослабляли ее и были постоянным источником раздражения Пикассо. Врач сказал, что нужна операция, но художник заявил, что об этом пока не может быть и речи. «Я очень занят сейчас, — раздраженно сказал он. — Да и нечего женщинам так часто болеть».

И тогда Франсуаза решила, что остается только одно: вернуться в Париж с детьми. Она уведомила Пикассо, что 30 сентября уезжает. О будущем она не думала. Заказала билеты на поезд. Пикассо до последней минуты был убежден, что она откажется от этого своего намерения. Когда подъехало такси, и Франсуаза села в него с детьми и вещами, он так рассердился, что даже не стал прощаться. Лишь выкрикнул одно единственное слово «Дерьмо!»