Большая Охота. Разгром УПА - Георгий Санников

— Друже Роман, пришел ваш час доказать свою преданность делу революции в борьбе за вольную Украину. Берите автомат и по моей команде стреляйте во врагов Украины. Весь диск и чтобы так же метко, как на учении в лесу. А вы, друже Стефко, сразу же направляйте лодку в туман и к берегу в камыши. Приготовиться! Давай!

Стефко налег на весла, Роман поднял автомат и, пока лодка быстро уходила в туман, успел выпустить весь диск в сторону военных, которые открыли ответный огонь. Но лодка уже была полностью скрыта туманом и вошла в камыши. Вскоре выстрелы военных стихли. Бросив лодку в камышах, оуновцы броском прошли двадцать километров и укрылись в одном из бункеров, которых было несколько в этом районе. Через два дня им донесли, что у военных было двое убитых и несколько раненых.

— Поздравляю вас, друже Роман, с первой боевой акцией и ликвидацией «энкэвэдистских» бандитов, — сказал Роману Игорь, пожимая руку.

Роман улыбнулся Игорю, а сам подумал: Проверял меня друже провиднык. Неужели сомневался в моей преданности и честности? Нет, наверное, он хотел проверить мою решительность и смелость, умение вести бой, бить врагов. Я доказал ему это». Об убитых и раненных им военных Роман не думал. Он подвергался не меньшей опасности, чем они. Их было больше, у них — пулеметы. Просто Игорь умелый командир, он перехитрил своих противников, не они, а Игорь устроил им западню.

Теперь дороги назад для Романа не было…

Глава третья

В купе спального вагона Киев — Львов было уютно, шумно и весело. Народу набилось много, человек восемь-девять командированных оперработников из центрального аппарата МВД Украины. Лихо пили водку, закусывали домашними припасами. Бывалые «бандоловы», как тогда называли тех оперработников, которые имели личный опыт борьбы по ликвидации бандоуновского подполья, рассказывали молодым о своих боевых делах, делились опытом работы, учили, как надо вести себя с местным населением, как лучше и грамотнее допрашивать арестованных или задержанных бандпособников, бандитов. Особый интерес у молодых оперработников вызывало применение спецпрепарата «Нептун-47». Ребята были хорошо знакомы с его применением и последствиями, испытав его на собственном опыте. Были случаи, когда применяли по ошибке. Один из «бывалых» буквально пару недель назад стал жертвой такой ошибки, перепутав нажимные кнопки на фляге с водой[105]. Пить захотелось, да не ту кнопку нажал. Попил водички и через несколько минут стал «дуреть». Говорит, хлопцы, что-то я кнопки перепутал, руки онемели, пальцы не повинуются и голова «плывет». Только это и успел сказать, и «поплыл», «отключился». А хлопцам работать надо.

Подъехали к селу вместе со спецгруппой из числа бывших оуновцев, перевербованных и задействованных органами ГБ Украины в качестве спецагентуры.

Бывшие оуновцы, все как на подбор лихие хлопцы, рослые и здоровенные, и убивать привыкшие, и сотни раз рисковавшие жизнью, испытавшие на себе воздействие «Нептуна-47», смеялись: «Вот это хорошо! Теперь сами поймете, что такое эта отрута[106], на себе испытаете, как это тяжко и муторно переносить». Человек, принявший такой препарат, первые пять-шесть минут ничего не испытывает. Но пальцы и руки буквально через пару минут уже бездействуют. Затем наступает полная «отключка», но человек еще может двигаться, идти, не соображая при этом, куда и зачем он идет и что он делает, полностью теряет контроль за своими действиями. Но самое неприятное впереди. Наступает тяжелый изнурительный сон с галлюцинациями. Наверное, что-то из наркотиков содержалось в препарате. Но никто из оперсостава не знал химического содержания «Нептуна-47». Сон длится обычно около двух часов. Самым мучительным было пробуждение. Человек испытывал страшную жажду во сне и при пробуждении и даже если ему давали воды, не мог утолить ее. Ему казалось, что все вокруг покрыто снегом, и он пытается ловить рукой мелькающие перед глазами снежинки. Это состояние после пробуждения длится около часа. Самое подходящее время для активного допроса. Человек охотно отвечает на любой поставленный вопрос. Применение этого препарата было строжайшим секретом госбезопасности. Однако все население Западной Украины, включая детей, знало о нем.

Вот этот препарат и принял по ошибке оперработник.

А работать-то надо. В селе ждут «оуновцев»: срывается запланированное и крайне важное мероприятие. Решили несчастного Валентина (это был В. Л. Агеев) связать ремнями и оставить лежать на шинелях возле машины. Когда группа вернулась с задания через три часа, Валентин в тяжких муках полуразвязался, прополз к ручью, метров двадцать, и голова его была буквально в метре от воды. Еще пару минут и был бы наш Валя мертв, захлебнувшись в этом ручье. Такая вот была история. Хлопцы, бывшие оуновцы, уважали этого оперработника и подшучивали: «Теперь мы с тобой побратимы, вместе на том свете побывали».

Поезд стучал колесами, рассказы бывалых зачаровывали нас, молодых сотрудников. Нам хотелось быть похожими на этих опытных «бандоловов», делать то, что они делали многократно в своей работе.

За жаркими беседами и рассказами о боевых чекистско-войсковых буднях прошла ночь. Спать не хотелось, но старшие товарищи строго сказали: «Хлопцы, всем спать. Завтра, а это уже сегодня, важное совещание и подготовительная работа в отделе управления. Через день все выезжают на места. Надо быть бодрыми завтра…»

Львов встретил нас солнечным утром с легким туманом, характерным для этого времени года, и вкусным запахом яблок. Такого запаха, как у львовского ранета, я больше нигде и никогда не встречал.

В этом городе я бывал и раньше, в далеком 1947 году после окончания спецшколы, по приглашению родителей Стасика Карюка, отчим которого работал тогда во Львове заместителем военного прокурора военного округа. Жили они в конце улицы Ленина, где стоял танк Т-34 на высоком постаменте, его было видно из двухэтажного особняка. Тогда город поразил мое воображение своим чужим, еще незнакомым мне западным стилем и обилием польской речи. Как раз было время выселения поляков в Польшу. Бабушка Стасика, полька по национальности, ходила с нами по рынку, где отъезжавшие поляки продавали свое барахло, и искала католический деревянный крест, бойко разговаривая по-польски. Потом этот крест долгие годы висел в ее комнате, в доме, где она жила, на маленькой железнодорожной станции Буча под Киевом. Купила она и несколько старинных польских книг. Мы тогда с упоением ходили по этому странному для нас городу. В городе было много военных, которых часто останавливал военный патруль, проверяя документы. Чувствовалась какая-то напряженность, не свойственная другим городам Украины. Русской речи мало.

И вот он вновь, Львов, но уже совсем другой для меня город. Город, как бы вывернутый наизнанку. Львов укрывал в своих каменных недрах не один десяток разыскиваемых ГБ Украины опасных государственных преступников из подполья ОУН. Здесь длительное время действовал известный генерал УПА Чупринка, здесь скрывалась неуловимая Рута, здесь был духовный центр националистического движения, здесь ежемесячно случалось что-то страшное и кровавое.

И здесь же, в этом городе располагался центр управления всей деятельностью чекистско-войсковых операций по ликвидации вооруженного подполья. Здесь по улицам Жовтневой и Крылова находились самые знаменитые оперативные особняки ГБ Украины.

В общем, это был чужой для меня город.

Автобус доставил прибывших в лучшую гостиницу Львова «Интурист» (ныне гостиница «Жорж»). Все разместились в двухместных номерах, где я с неприятным чувством увидел, что лежащие на кроватях великолепные шерстяные одеяла в роскошных пододеяльниках в уголках имели мало заметную для глаза метку с четко видимой фашистской эмблемой — орел со свастикой в когтях. Видимо, эти одеяла остались от времени оккупации, а именно эта гостиница была предназначена для высших чинов вермахта, абвера и гестапо.

Назавтра предстояло совещание в Львовском управлении МВД, которое проведет опытный и любимый всеми оперработниками генерал Шевченко. Предстояло ознакомиться с местной оперативной обстановкой и после обеда разъехаться по своим местам. Для меня был определен Ходоров, куда я и прибыл поездом поздно вечером. Встречал на вокзале заместитель начальника РО МВД майор М. П. Супрун. Этот толковый и опытный работник начал вводить меня в курс местных дел уже в машине. Заехали на короткое время в райотдел, я представился начальнику — майору Я.М. Червоненко, украинцу, не владевшему украинским языком и недавно прибывшему в Западную Украину из Сибири, где он был первым секретарем райкома партии. Опыта работы по ОУН он не имел, но сталкивался с ней в Красноярском крае, где было большое количество ссыльных из Западной Украины, а также имелись лагеря с большим количеством осужденных бандеровцев. Начальником райотдела после окончания шестимесячных курсов в Киеве он работал всего-то второй месяц. Он радостно реагировал на мой приезд, сказав, что рассчитывает на мою помощь и мой опыт работы в центральном аппарате, был искренне расстроен и удивлен, когда я заявил ему, что до командировки работал в церковном отделе, о работе по линии ОУН знаю только по оперативным документам, которые основательно изучил, что в органах ГБ работаю чуть больше года, но рассчитываю на взаимную помощь местного опытного оперсостава.