Эксперимент - Ровена Бергман

В наркотической эйфории, в сладостном оцепенении реальность казалась увлекательной.

– Правда или действие? Вы серьезно? – рассмеялась Эстер.

Она сидела на полу чьего-то дома, облокотившись о диван. К ладошкам налип мелкий мусор, и Эстер брезгливо стряхнула его.

– Почему нет? – с заливистым смехом спросила Эрика.

Эрика была изрядно пьяна и неприлично хороша. Локоны ее светлых мягких волос спадали на нежное чистое лицо, тогда ее тонкие пальчики снова собирали их за ухо и прикладывались к стакану с шотландским виски.

– Это что-то из детства.

– Играем! – вмешался Курт.

– Можно попробовать, – подтвердил Джонни.

Он сидел на диване в расслабленной позе, обдолбанный марихуаной в дым.

– Ты первый, Джонни, спрашивай! – проворковала Эрика.

– Правда или действие?

– Правда!

– Сколько мужчин у тебя было одновременно?

Остин, парень Эрики, с любопытством обернулся к возлюбленной.

– Два, – с запинкой ответила Эрика. Она как будто вспоминала. – Да, два.

– Что ты врешь? – насмешливо спросил Остин. Эрика глухо рассмеялась. – Три. Она мне говорила о трех.

– Остин! – укорил Курт. – Оставьте семейные разборки на потом.

– Грязная шлюха. – Остин без тени укора нежно прижал девушку к себе.

– Правда или действие, Джонни?

– Действие.

– Поцелуй меня, – загадала Эрика. – В губы.

Эстер отшатнулась от наглости. Она с негодованием посмотрела на Джонни, продолжавшего молчать.

– У меня идея получше. Давай я поцелую Эстер, а она поцелует тебя.

– Я тут при чем? – вспыхнула Эстер.

– Нет, так не пойдет, – надула губки Эрика. Она на четвереньках подползла к Джонни и примостилась между его ног. – Это было мое желание! – заплетающимся языком выговорила она и потянулась к его лицу.

– Подожди, подожди, подожди… – отвернулся от нее Джонни. – Сейчас будет мое желание. Встань с меня. Детка, – Джонни кивнул Эстер. – Ты тоже. Пойдем.

Джонни нехотя поднялся с дивана и, взяв обеих девушек за руки, повел их в спальню. Вид у него был уставший.

Курт вопросительно посмотрел на Остина, на что тот махнул рукой и зачерпнул кокаина картой:

– Чего только у нас не было. Ставлю свой член, что Джонни не придумает ничего нового.

Джонни бросил Эстер на кровать, а Эрику посадил рядом на краешке.

– Раздень ее, – приказал Джонни еле сидящей блондинке.

– Не нужно, – шутливо запротестовала Эстер и попятилась.

– Детка, Эрика хочет впечатлений. Не будь эгоисткой.

Эстер отрицательно покачала головой. Тогда Джонни приблизился к ней сам и взял за волосы.

– Ты будешь делать то, что я скажу, договорились?

Эстер прикусила губу. Новая игра потихоньку затягивала ее.

– Хорошо, – выдохнула она.

В ту ночь Джонни впервые раздвинул рамки дозволенного. Все вышло довольно невинно. Джонни занимался сексом с Эстер при третьем человеке. То ли из-за кислоты, которую Эстер съела, то ли от количества выпитого, она с готовностью согласилась на новый сексуальный эксперимент. Это была первая ступень погружения в их новую жизнь. Несомненно, экстравагантную и уж точно захватывающую.

Дизайнерские проекты, о которых Джонни упоминал, больше не интересовали его – Эстер никогда не видела Джонни за работой – все свободное время он вкладывал в нее. Но, несмотря на траты, деньги у Джонни никогда не заканчивались.

Милош стал частым гостем в их квартире. За месяц Эстер удалось узнать его ближе. Цыган увлекался кинематографом девяностых, преимущественно фильмами о мафиози, мастерски играл в шахматы и был пристрастен к азартным играм. Большую его слабость представляли женщины. Женщины, за которыми ему было лень ухаживать. Милош пребывал в вечном круговороте переписок и новых поисков. Иногда, теряя всякое терпение и самообладание, он картинно спрашивал у Эстер: «Что я делаю не так? Пять вариантов на вечер, и все заняты!»

Позже Эстер случайно увидела Стива и Гаррета – очевидно, таких же дизайнеров, как Милош и Джонни. Джонни встретился с друзьями в одном из безлюдных баров на окраине города «по работе», и Эстер успела разглядеть их издали. Стив – на вид около сорока, коренастый мужчина в черном, и Гаррет – такой же конструкции, только выше. На нем была кепка, прикрывающая лысину.

Троица скрылась на некоторое время в безлюдном закоулке. Там они провели не больше пятнадцати минут. Джонни оставил Эстер в машине, пока разбирался с «важными вопросами», а после как ни в чем не бывало закинул черный кейс на заднее сиденье. На вопросы Эстер отвечал коротко: «Детка, это не так важно, как ты думаешь». Подобных объяснений некоторое время было достаточно – Эстер сознательно не хотела вдаваться в подробности.

Посещение врача для получения витаминов она игнорировала, несмотря на постоянные увещевания и надоедливые звонки из больницы. Большого смысла в том, чтобы немного замедлить заболевание, Эстер не видела. Она с замиранием сердца ждала момента, когда организм начет сбоить из-за разрушительного образа жизни, но не было и намека на дисфункцию. Мысли все так же бурно и складно рождались в ее сознании, тело безоговорочно слушалось, а физическое состояние и вовсе радовало. Эстер не чувствовала ни усталости, ни сонливости, ни апатии. Иногда ей казалось, что она родилась заново, а все эти синдромы и заболевания являются лишь плодом фантазии нерадивых врачей.

Воспоминания о Джеке все реже и реже посещали Эстер. Иногда, из любопытства, она заходила на его страницы в социальных сетях. Джек даже не посчитал нужным удалить их совместные фотографии. А в целом ничего нового. Как будто его жизнь застыла на отрезке, когда они все еще были вместе.

И все же с каким-то слепым клокочущим страхом, каждый раз открывая «сообщения», Эстер замирала на несколько секунд. Тело сковывал холод и безотчетная тревога: «А что, если напишет?» – думала она. Но Джек не писал и не звонил. Казалось, что он и думать забыл о существовании жены.

Эстер испытывала двоякие чувства: с одной стороны, ее радовало, что Джек позволил начать ей новую жизнь и не старается тянуть назад, но с другой – то ли ее самолюбие, то ли не до конца угасшие чувства к мужу не давали ей покоя. Иногда Эстер заговаривала о Джеке с Джонни. Он внимательно выслушивал ее и на корню выкорчевывал любые сомнения и тревоги относительно прошлого. Джонни отлично справлялся с одной из главных обязанностей мужчины.

Также Джонни искусно вносил хаос в их штормящую и все же кинематографичную жизнь.

Иногда он пропадал с ночи до рассвета, не предупреждая Эстер, куда отправился, и это, в свою очередь, приводило к мелким ссорам и разбирательствам. Джонни утверждал, что пишет картины ночью, в это время к нему приходит вдохновение, а Эстер била посуду в знак протеста. На битье посуды обычно все и заканчивалось.

Джонни гасил гнев возлюбленной страстным сексом, а затем