Борьба за Рим - Феликс Дан

— Нет, — вскричал Витихис. — Ни за что не отгоню я свою жену!

— Не ты отгонишь меня, я сама уйду от тебя. Раутгунда уходит, чтобы спасти свой народ и честь своего мужа. Сердце твое никогда не забудет меня. Я знаю, оно мое, с этого дня даже больше, чем прежде. Уходите же все, мы должны проститься без свидетелей.

На следующее утро, прежде чем пропели петухи, из лагеря выехала покрытая покрывалом женщина. Рядом с ее лошадью шел мужчина в военном плаще. На расстоянии выстрела от них ехал слуга. Долго все ехали молча. Наконец они достигли пригорка, возвышавшегося среди леса. Позади расстилалась широкая долина, в которой был расположен лагерь готов и Равенна. Впереди шла дорога на северо-восток.

Женщина остановила лошадь.

— Сейчас взойдет солнце. Я клялась, что оно увидит тебя свободным. Прощай же, мой Витихис!

— Не торопись так уходить от меня, — сказал он, сжимая ее руку.

— Слово надо сдержать, друг, хотя бы сердце и разбивалось от этого.

— Тебе легче уйти, чем мне остаться.

Она болезненно улыбнулась.

— За этим лесом я оставляю свою жизнь. Тебя же впереди ждет жизнь.

— Что за жизнь!

— Жизнь короля для своего народа, как этого требует твоя клятва.

— О несчастная клятва!

— Справедливо было дать ее, и долг — исполнить. А обо мне ты будешь помнить в раззолоченных залах, как и я о тебе — в хижине среди горных утесов. Ты никогда не забудешь десяти лет любви и верности.

С болезненным воплем обнял ее Витихис и прижался головою к луке седла. Она склонила голову над ним и провела рукою по темным волосам.

Между тем подъехал Вахис. С минуту он молча смотрел на них, затем не выдержал и осторожно потянул Витихиса за плащ.

— Господин, господин, послушай, я дам тебе хороший совет.

— Что можешь ты посоветовать?

— Едем с нами! Скорей на мою лошадь, — и марш! А уж я после приду к вам. Пусть эти люди, которые вас так измучили, что на глазах у вас слезы, — пусть они берут себе эту корону и распоряжаются ею, как хотят. Вам она не принесла счастья. Садись, и уезжайте вместе. А уж я найду вам такое гнездо среди горных скал, где разве только орел или горный баран найдут вас.

— Ты хочешь, чтобы твой господин бежал из своего государства, как дурной раб с мельницы? — ответила ему Раутгунда. — Прощай, Витихис. Вот медальон. Возьми его — в нем локоны с головки Атальвина и один, — прошептала ока, целуя его и надевая медальон ему на шею, — от Раутгунды. Прощай, жизнь моя!

Он выпрямился, взглянул ей в глаза. Она ударила лошадь… «Вперед, Валлада» — и поскакала. Вахис последовал за нею. Витихис же стоял неподвижно, глядя ей вслед. На повороте дороги она остановилась, обернулась, махнула ему рукой и вслед затем исчезла. Витихис, точно во сне, прислушивался к стуку копыт скачущих лошадей, и только, когда он смолк, повернулся назад, но не мог идти. В стороне от дороги лежал огромный камень. Король готов сел на него и закрыл лицо руками. Крупные слезы текли сквозь его пальцы: он не обращал на них внимания. Так прошло много часов. Был уже полдень, когда он услышал, что его зовут. Он оглянулся: перед ним стоял Тейя.

— Едем назад, — сказал он. — Когда тебя не нашли утром в палатке, то по обоим лагерям разнеслось, что ты бросил корону и трусливо бежал. Скоро весть эта проникла и в Равенну. Начинаются неурядицы: жители Равенны хотят впустить Велизария. Арагад и двое-трое других добиваются короны. Едем, спаси государство!

— Едем, — спокойно поднимаясь, ответил Витихис. — и пусть они стерегутся! Из-за этой короны разбилось лучшее сердце: она теперь освещена, и никто не смеет коснуться ее. Едем, Тейя, в лагерь!

Глава Х

Действительно, в лагере было страшное смятение. Войско разделилось на несколько партий, готовых к восстанию. Одни хотели присоединиться к жителям Равенны, другие — к бунтовщикам, третьи хотели покинуть Италию и уйти за Альпы. Иные требовали избрания нового короля, и только очень немногие не верили бегству короля и ждали его. Во главе последних стал Гильдебад. Он занял ворота, открывавшие дорогу в город и в лагерь бунтовщиков, и объявил, что не выпустит никого. Всюду раздавались угрозы, брань, звук оружия, и Витихис, проезжая по лагерю, ясно понял, что, если бы он отрекся от короны или бежал, дело готов погибло бы.

Быстро решившись, вошел он в свою палатку, надел королевский шлем, взял золотой скипетр, сел на Борея, своего боевого коня, и поехал по улицам лагеря. За ним следовал Тейя с голубым королевским знаменем Теодориха. У западных ворот лагеря собралась толпа воинов, желавших уйти за Альпы. Гильдебад не выпускал их из ворот.

— Выпусти нас, — кричала толпа. — Король бежал, все погибло, мы хотим спастись!

— Король не такой трус, как вы! — ответил им Гильдебад, отталкивая передних.

— Он изменник, — отвечали из толпы. — Из-за пары женских слез он все бросил.

— Да, — кричали другие. — Он убил три тысячи наших братьев и потом бежал!

— Ты лжешь, — раздался подле него спокойный голос Витихиса, подъезжавшего в эту минуту.

— Да здравствует король Витихис! — торжествующе закричал Гильдебад. — Видите, готы, он здесь.

— Да здравствует король! — вскричал подоспевший Гильдебранд. — Герольды, объявите скорее по всему лагерю, что король здесь.

И вскоре по всему лагерю гремело: «Да здравствует король Витихис!»

— Скорее, король, веди нас к победе, — вскричал Гильдебад. — Потому что Гунтарис и Арагад двинулись уже на нас, думая, что мы без главы. Веди же нас! Долой мятежников!

— Долой мятежников! — раздался тысячеголосый крик.

Но король спокойно покачал головою.

— Нет, кровь готов не должна более проливаться от готского же оружия. Подождите меня здесь. Гильдебад, открой ворота. Никто не должен следовать за мною. Я один пойду в лагерь мятежников. Тейя, смотри за порядком в лагере. А ты, Гильдебранд, ступай к воротам Равенны и объяви, чтобы их открыли. Требование народа будет исполнено: сегодня же вечером в них въедет король Витихис и королева Матасвинта.

Гильдебад открыл ворота. Сзади виднелся лагерь мятежников. Там все было в движении, — очевидно, готовились к бою: громко раздавался их военный клич.

Витихис отдал свой меч Тейе и медленно подъехал к противникам. Ворота закрылись за ним.

— Он ищет смерти! — вскричал Гильдебранд.

— Нет, он ищет и принесет благо готам, — ответил Тейя.

Витихис между тем подъехал к Гунтарису.

— Я пришел поговорить с тобою о благе готов. Братья не должны более враждовать между собою. Вступим рука об руку в Равенну и соединенными силами отразим Велизария. Я женюсь на Матасвинте, а вы оба будете занимать ближайшие места к трону.

— Ты забываешь, — гордо ответил ему Гунтарис, — что твоя невеста — в нашей палатке.

— Герцог Гунтарис, я мог бы возразить тебе на это, что и мы скоро будем в твоих палатках: мы многочисленнее и не трусливее вас, притом на нашей стороне правда. Но оставим это. Допустим, что ты победишь нас. Что дальше? Можешь ли ты бороться с Велизарием? Ни в каком случае. Соединившись вместе, мы едва в состоянии будем побороть его. Уступи!

— Уступи ты, — ответил Гунтарис, — если тебе так дорого благо готов. Откажись от короны. Неужели ты не можешь принести жертву своему народу?

— Могу, я даже принес уже. Есть ли у тебя верная жена, Гунтарис?

— Есть, она мне очень дорога!

— Ну, видишь, я также имел очень дорогую жену и пожертвовал ею для народа: я отпустил ее, чтобы жениться на Матасвинте.

— Значит, ты не любил ее! — вскричал Арагад.

Витихис потерял самообладание: щеки его вспыхнули, и он бросил уничтожающий взгляд на испуганного юношу.

— Не болтай мне о любви, глупый мальчишка. Из-за того, что тебе приснились алые губы и белое тело, ты толкуешь о любви? Что можешь ты знать о том, что я потерял в этой женщине, матери моего ребенка? Целый мир любви и верности. Не раздражай меня. Я с трудом сдерживаю свою боль и отчаяние.

Гунтарис все время молчал, задумавшись.

— Я был с тобою, Витихис, на войне с гепидами. Никогда не видел я, чтобы простой человек был так благородно храбр. Я знаю, в тебе нет никакого коварства. И знаю, как глубока бывает любовь к достойной жене. И ты пожертвовал для народа своею женою? — Это великая жертва.

— Брат! — вскричал Арагад, — что ты замышляешь?

— Я думаю, что дом Вельзунгов не должен допустить, чтобы кто либо превзошел его в благородстве. Благородное происхождение, Арагад, обязывает к благородным поступкам. Скажи мне, Витихис, только одно еще: почему же ты не отказался скорее от короны, даже от жизни, чем от своей жены?

— Потому что это погубило бы наше государство. Два раза я хотел уступить корону графу Арагаду. И оба раза первые люди при моем дворе клялись, что никогда не признают его. Явилось бы три, четыре короля сразу, но Арагада они не признали бы. Тогда я отпустил свою жену. Принеси же и ты жертву, герцог Гунтарис. Откажись от притязаний на корону.