Одаренный. Первые шаги (СИ) - Решетов Евгений Валерьевич "Данте"

Раздвинув губы в улыбке, я радостно произнёс:

— Привет! Прекрасно выглядишь и пахнешь вкусно. Это что борщ?

— Моя новая туалетная вода, — смущённо проговорила она, а затем полюбопытствовала, скользнув сочувственным взглядом по моему лицу: — А где это ты так?

— Ты видела межкомнатную дверь в моей квартире? — спросил я, прикоснувшись пальцами к бинту.

— Нет.

— Вот и я не видел, — сострил я.

— Сильно ударился?

— Пустяки. Двери явно больнее было, — отмахнулся я, состряпав геройскую физиономию и подал девушке руку.

Та вложила в неё свою ладошку и мы потопали к «буханке» огородами, полями и козьими тропами, в общем обходными путями, которые заняли у нас втрое больше времени, чем если бы наша парочка пошла нормальной дорогой. И всё это время за нами в отдалении следовал Бульдог.

Когда он прислал мне смс, что всё хорошо, то я наконец-то потопал прямиком к машине, попутно весело сообщив Дашке, что мы поедем на дачу не одни, а с моим двоюродным братом. Девушка немного напряглась, но ничего не сказала. Правда, она напряглась ещё больше, когда увидела сорокалетнего рыжего бородатого мужика с внешностью байкера. Полукровка явно не так представляла себе моего родственника.

Бульдог же вежливо поздоровался с Дашкой, предсказуемо прыгнул за руль и погнал «буханку» в сторону Луховиц, не став, в отличие от нас, пользоваться ремнём безопасности, чем вызвал обеспокоенный вопрос полукровки:

— Вы даже не пристегнётесь? По трассе ведь поедем.

— Зачем пристёгиваться? С нами Бог, — усмехнулся охотник и подмигнул девушке. — И это… Давай на ты. Я ведь не такой и старый.

— Хорошо, — кивнула Дашка, посмотрела на меня и укоризненно сказала: — А ты раньше не говорил, что у тебя есть брат.

— Да как-то всё не приходилось, — промямлил я, чувствуя её горячее упругое бедро, прижимающееся к моей ноге. — Мы родственники по отцовской линии. Он у меня был человеком.

— Угу, — подтвердил Валерон, глядя на дорогу. — Тем более Матвей часто переезжал, но я всегда его находил, и он снова переезжал. Гы-гы. Ну вы поняли, да?

Я похихикал, а Дашка скованно улыбнулась. Но чем дальше мы ехали и больше болтали обо всём на свете, тем более раскрепощённо она себе вела и уже где-то под Луховицами начала посмеиваться над туповатыми шутками охотника, которые в большинстве стран были бы приравнены к психологическому оружию.

Вскоре мы прибыли к дачному посёлку, который стоял на берегу небольшой речушки. Тут Валерон повёл «буханку» между шеренгами сплошных заборов, внимательно глядя по сторонам и хмуря брови. Кажется, он не сильно-то и помнил, где располагалась дача погибшего охотника.

Но когда Бульдог увидел поверх покосившегося дощатого забора крышу запущенного домики, то его на губах появилась радостная улыбка и он облегчённо сказал:

— Всё, приехали. Выгружаемся, молодёжь.

Я вылез из машины, помог Дашке спуститься на землю и стал рассматривать территорию дачи. Огород здесь давно порос высокой сорной травой, а плодовые деревья угрюмо шелестели погрызенными вредителями листьями. Домишко же, в принципе, выглядел неплохо. Он обладал двумя ярусами, где первый этаж состоял из типовых бетонных плит, а второй представлял собой мансарду из досок. И помимо домика здесь имелся небольшой сарай, душ и уличный туалет, которым я быстро воспользовался.

А когда мне с облегченной улыбкой довелось вернуться из него, то я застал Валерона и Дашку убирающимися внутри дачи. И они так рьяно взялись за дело, что аж пыль стояла столбом. Да ещё и меня запрягли помогать им, из-за чего в следующие два часа прохлаждался лишь Пышкин, который лениво изучал природу и порой выныривал из кустов малины или крыжовника.

Но любой уборке когда-нибудь приходит конец. Вот и мы в какой-то момент закончили драить дачу, и Бульдог отправил меня и Дашку на речку, а сам стал возиться с найденным в сарае мангалом.

Я пожелал охотнику удачи и покинул дачу, жадно косясь на девушку, которая модельной походкой шла рядом со мной. Она надела раздельный купальник, который почти не скрывал её подтянутого тела. И у меня, глядя на её округлости, мигом проснулись гормоны, которые стали прозрачно намекать, что скоро вечер, а вокруг полно укромных кустиков. Так, чего же ты, лопух, медлишь? Но я пока старался не думать об этом, а искал взглядом наиболее удобное местечко на берегу реки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

И вскоре такое место отыскалось — это был пологий песчаный склон, где никого не было, ну, кроме следов раздвоенных копыт. Видимо, здесь прошла коза или козёл. Ну я и не мог не воспользоваться этим обстоятельством.

— Дашка, смотри, кажется, тут протопал твой бывший бойфренд.

Девушка залилась весёлым смехом, сквозь который умудрилась проговорить, сжимая в руке телефон:

— Бойфренд? Ты говоришь на английском?

— Ага. Я его в школе учил. И, по-моему, мне довелось зубрить ещё один язык. Кажется, греческий или латынь. Там были всякие тангенсы, катангенсы, синусы и прочие косинусы.

Полукровка снова засмеялась, но уже не так громко. А я довольно улыбнулся и стал раздеваться до трусов, так как плавки остались в квартире Оли.

И всё бы в этот вечер у меня могло сложиться иначе, если бы не ммс, которое пришло с номера Яны.

Улыбка мигом оставила меня, превратившись в плотно сжатую линию между побелевших губ, так как я уже жопой чуял, что ничего хорошего не увижу. Так и произошло. Открыв фото, я узрела перепуганную Листу, привязанную к креслу на фоне пыльной бетонной стены какого-то склада или подвала.

Но это было ещё не всё. Буквально через пару секунд мне пришло текстовое сообщение с этого же номера, где указывался адрес, время и банальный приказ приезжать одному, прихватив с собой живое оружие, иначе девушка умрёт.

Глава 23

Глядя на фото Листы, я простонал, прикрыв глаза рукой:

— Млять.

— Что случилось? — обеспокоенно спросила Дашка, которая уже по пояс вошла в воду.

— Да я на стёклышко наступил, — соврал я, болезненно поморщившись. — Подожди меня здесь. Я сейчас мигом на дачу сгоняю, обработаю йодом рану и вернусь.

— Ладно-о, — протянула встревожившаяся девушка, которая поняла по моему побледневшему лицу, что дело явно не только в порезе.

Я поспешно оделся и пошёл к даче, слегка хромая на правую ногу. Что же, сука, делать? И как Яна узнала мой номер? Я погонял в голове эту мысль и пришёл к выводу, что только через Оли девушка могла узнать его.

Я тут же набрал номер орка и когда он ответил, то быстро спросил у него:

— Оли, ты давал кому-нибудь номер моего телефона?

— Да, подруга твоя заходила, — чуть растерянно ответил орк. — А что такого? Она беременна от тебя и ты перекрываешься?

— Нет, всё в порядке, спасибо, — протараторил я и сбросил вызов.

Так, моя догадка подтвердилась. Яна и правда узнала мой новый номер от Оли, а затем в том же подъезде она вместе со своими мохнатыми дружками схватила Листу, решив шантажировать меня её жизнью. Как же банально и в то же время действенно.

Похоже, нелюди видели Листу в моём обществе или знали, что мы с ней иногда спим. Вот они и взялись за неё. И у меня теперь всего три часа, чтобы прибыть в Щёлково, где оборотни держали Листу.

Понятное дело, что меня там ждёт смерть. И вот как поступить?! Если я не приеду, то орчанку непременно убьют. Она же всего лишь очередной корм. Но как мне спасти девушку и выжить самому? Подключить к этому делу охотников? Но даже если они согласятся, и мы успеем приехать в Щёлково, то оборотни и их прихвостни будут готовы к тому, что я поступлю именно так. Нет, мне нужно совершить что-то очень неожиданное, прям вот что б от неожиданности взорвались их лохматые пердаки. И, похоже, у меня есть кое-какая мыслишка на этот счёт…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я снова набрал номер на телефоне, приложил агрегат к уху и принялся слушать длинные гудки, которые вскоре сменились хриплым равнодушным голосом:

— Слушаю.

— Это охотник Матвей. Мы виделись сегодня. У меня… у меня проблемы… — я начал заикаться от волнения, но всё-таки сумел сбивчиво поведать инквизитору о том, какая куча говна накрыла не только меня, но и ни в чём не повинную Листу. Нет, ну она, конечно, виновата, но только в том, что шкура, а за это у нас не убивают.