Дипломат поневоле.(СИ) - Михаил Кисличкин

Потом была неторопливая беседа ни о чем рядом с медленно угасающими углями, неспешная еда и выпивка, когда первый голод утолен и народ наслаждается уже не столько едой, сколько общей атмосферой праздника. Все были друг другу самыми близкими друзьями. Даже Высокие из дружины весело о чем-то чирикали по альвалански с Анивель, находясь вне фокуса автопереводчика, хотя сначала встретили ее несколько прохладно (не их полета птица, из бывших рабов). В этот момент Илье казалось, что идея с созданием конфедерации все же жизнеспособна: могут, все же могут разные альвалане ладить между собой. Да и земляне с альваланами. Вон Паша-пацан – прилег под деревцем, положил к одной из дружинниц голову на колени и что-то рассказывает ей про свою жизнь, отчаянно размахивая рукой. Судя по жестам, речь шла о том, какой конкретный он был пацан и как его уважали «на районе» . Та слушает, внимательно так, кивает... А где же вторая? Вот она, у нее с Борисом нашлись общие темы для беседы. Липатов...так, Максиму Петровичу больше не наливать. Впрочем, он опытный офицер, норму знает. Ким с Венпьен куда-то отлучились, остальные офицеры что-то обсуждают у второго костра. Хорошо...

 – Илья, говорят, что Конфедерация вводит собственные денежные руны, вместо долговых расписок гвардейцев и денежных рун Высоких. Ходят слухи, что за работу теперь всем будут платить деньги, а не только выдавать пайки. – Спросила офицера Анивель сев рядом с ним.

 – И охота тебе об этом сейчас говорить? – Илья слегка приобнял альваланку. В голове легким облачком плавал выпитый нренн, желудок наливался приятной тяжестью. – Такой чудесный вечер.

 – Нет, не хочешь не надо, – ответила Анивель. – Если это секрет...Просто я на радио с тобой работаю, и все думают, что я все знаю. Как же, с самим Ильей вижусь. Проходу не дают с вопросами.

 – Я настолько популярен?

 – А ты не знал? Ты же землянин, командир, а еще участвуешь в совете. Ладно, я поняла – про деньги говорить пока нельзя.

 – Почему? Это не секрет, просто окончательного решения по многим деталям еще нет – отозвался Илья. – Но в общих чертах – денежные руны конфедерации будут. Только выплаты будут не прямой платой за труд.

 – А как тогда? – Спросила Альваланка.

 – У нас будет солидарное государство. Вся собственность конфедерации за несколькими исключениями будет оценена. Каждому альваланину выдадут бумагу под названием приватизационный чек. На нем, в зависимости от квалификации гражданина и важности его работы для конфедерации будет выставлен номинал чека. У бывших рабов третьей полезности номинал будет равен, например, одному, у инженеров – номинал полтора, у руководителей еще выше рангом может быть два – не знаю, пока мы этот вопрос детально не прорабатывали. Каждый сможет распорядиться чеком по-своему.

 – Как умно! – восхитилась Анивель. – Каждый получит часть своей собственности и сможет ее продать или обменять на что-то.

 – Нет! – Решительно прервал ее Илья. – Это принципиальнейший вопрос! Купить и продать приватизационный чек будет нельзя. Иначе вы эту кашу вовек не расхлебаете. Приватизационный чек нельзя будет купить, продать, подарить или передать по наследству. Он один и дается пожизненно. Но его можно будет передать в доверительное управление на некоторый срок. Например, от года до пяти лет. Дальше будут созданы два управляющих чековых фонда. Пока два, потом, возможно и больше. Один будет называться «Первый Благородный Чековый Фонд» , во главе с Элитьен, а второй – «Ваулф – Инвест» . Те альвалане, которые сдадут туда свои чеки, будут получать ежемесячные денежные дивиденды. Чем выше номинал чека, тем больше выплаты. За хорошую работу номинал личного чека может быть увеличен. За плохую работу или прогулы – снижен, в том числе до нуля. По достижении возраста, когда альваланин не сможет работать – чек будет считаться пенсионным. После окончания срока доверительного управления чек можно будет передать в другой фонд, если старый почему-то не устраивает. Понимаешь, Анивель, мы еще сами не до конца разобрались, что и как, государство – дело новое. Но мы очень хотим сделать так, чтобы каждый гражданин считал конфедерацию не только своей Родиной или местом где он живет, но и в какой-то степени своей личной собственностью. Так оно надежнее.

 – Здорово, – Анивель восхищенно смотрела на Илью своими большими глазами. – Какие вы земляне из рода русских умные. Как хорошо, что вы прилетели!

 – Не знаю, так ли это хорошо – пожал плечами Илья. – Посмотрим. – На душе у офицера было немного не по себе. Он бы многое мог рассказать про чековую приватизацию девяностых. Хотя сам он ее и не застал, но рассказы о тех временах от отца и, особенно, дедушки, хорошо врезались в его память. Но зачем об этом говорить Анивель? Вдруг у них на Альвале все будет по-другому, хорошо и правильно?

 – Давай погуляем по городу, – сказала вдруг ему Анивель. – Ты и Ультта толком не видел – или со своими бойцами на полигоне торчишь или на радио. Когда еще такой вечер выпадет?

 – Пойдем, – Илья и впрямь был не против погулять.

Такого города Илья еще не видел. Она домов ярко светились уютным желтым светом, на улицах ходило множество народа. Обычно улицы Ультта были безлюдны в любое время суток кроме тех утренних и вечерних часов, когда альвалане собирались идти на работу или с работы. Система развлечений в городах гильдии Тритт была не слишком-то развита. Если у рабов нет денег, а все необходимое они получают в виде пайков и материальных «подарков» , то что они могут тратить? У отдельных специалистов высокого уровня и руководства гильдии деньги, конечно, имелись, но их было мало, и жили они не в рабочих кварталах. Отсутствие денег в обороте у большинства населения накладывало свой отпечаток и на городские улицы – ни тебе магазинчиков, ни ларьков, ни парикмахерских, ни баров. Сплошные серые жилые дома с дворами-колодцами, с редкими вкраплениями учреждений, мелких предприятий и объектов необходимой городской инфраструктуры. Бытовые услуги, как понял Илья, оказывались на месте работы по специальным талонам или что-то вроде этого. В общем, унылый, скучный город и серая монотонная жизнь его обитателей от рождения и до смерти. А ведь жить и работать в столице считалось престижным! На периферии еще хуже...Офицер понял, почему гильдейцы восстали и почему они были готовы драться до конца. При такой жизни смерть уже не кажется чем-то таким уж страшным...

Но сейчас город казался пропитанным энергией обновления. Множество альвалан на улицах в одиночку и компаниями, (пусть и подвыпивших, но по-доброму, без агрессии), много света, улыбок. Праздник неба словно вдохнул в альвалан новые силы. Они вдруг разом поверили в перемены, они впервые ждали от будущего чего-то светлого, им, наконец, дали надежду. Это буквально ощущалось всей кожей. К Илье и Анивель подходили, с ними здоровались, а Илье говорили слова благодарности. На их счастье было уже темно, и узнать землянина было не так просто.

 – Илья? – низенький альваланин в сером комбинезоне отошел от стены ближайшего дома и подошел к парочке. – Тебе друзья просили передать. Вот, возьми – мужчина сунул Илье в руки серый конверт.

 – Какие друзья? Зачем? – Спросил его лейтенант, но альваланин, вручив подарок, тут же молча отошел в сторону и быстро исчез. В этот вечер затеряться в толпе было проще простого. Офицер посмотрел на подарок – обычный бумажный конверт, плоский, очень легкий, как ни странно совершенно обычного, земного дизайна. – Ладно, потом разберемся, – Илья сунул конверт в карман.

 – Пойдем ко мне? – Вдруг прямо сказала Анивель. – Зачем тебе в такую ночь идти одному спать в казарму? У меня комната свободна. – Голос альваланки был нарочито спокоен, но Илья, не смотря на выпитый сегодня нренн, чувствовал в его тоне напряженные нотки. Офицер, как и остальные земляне уже начал чуть-чуть понимать альваланский язык даже без автопереводчика, и уверено различал эмоциональные оттенки голоса у альвалан. А как же иначе: любой, кто будет в течение месяца слышать по несколько часов в день чужую и свою речь в синхронном переводе чисто интуитивно начнет потихоньку понимать значение слов и закономерности их построения, даже если раньше не знал этот язык совсем.

Офицер понял, что это предложение. И что отказаться, не обидев Анивель нельзя. Илья на секунду замедлил шаг. Может притвориться сильно пьяным? Или... А зачем собственно? Аня далеко и непонятно, увидит ли он ее когда-нибудь. Разве Анивель не женщина? Женщина, и она ему нравиться. А форма ушей и синяя кожа – это такая ерунда. Мало ли у кого какая кожа? И вообще. Правда, перед Элитьен нехорошо получается...вроде и не было ничего и быть не может, а вот нехорошо...Илья даже остановился, пытаясь разобраться в своих запутавшихся чувствах. Анивель, неожиданно сильно обняв Илью одной рукой за талию, ждала ответа, пристально глядя ему в глаза.