Самый лучший комсомолец. Том седьмой - Павел Смолин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я горжусь тобой, Сережа, — выдала позитивное подкрепление Виталина.
На этой двухэтажной типовой конторе в двух километрах от Красной площади таблички пока нет, но она давно заготовлена. Перед входом меня ожидало сорок человек персонала — бывшие студенты-художники, журналисты и поэты, решившие не ваять соцреализм (хотя и он в их портфолио имеется — без соцреализма в наши времена диплома не получить), а укреплять личное благополучие. Никакого осуждения — дело будем делать нужное и высокодоходное.
Выбравшись из машины, я прошелся через толпу, не забыв пожать всем руки, и остановился на крылечке.
— Великий день, товарищи! — начал толкать речь. — Сегодня утром ЦК приняло закон «о рекламе», а значит мы наконец-то можем начать работать по-настоящему! — обернувшись к открытой двери, дал отмашку. — Выноси!
Директор и замдиректора вынесли симпатичную табличку, на которой стильным шрифтом было выведено: «Рекламное агентство „Двигатель торговли“».
Народ похлопал.
— Начиная со следующего месяца наше агентство переходит с твердого двухсотрублевого оклада на новую тарифную сетку: минимальный размер оплаты труда плюс тридцать процентов от заказа. Расстраиваться по этому поводу не стоит: весь сегодняшний день нанятые мной товарищи будут расклеивать по всей Москве объявления с адресом и телефоном нашего агентства, аналогов которому пока нет. Советский кооператор очень хочет, чтобы о его товарах и услугах знало как можно больше людей, и мы охотно в этом стремлении его поддержим. Отныне все зависит от вас, товарищи: готовьтесь принимать клиентов, рисуйте плакаты, разрабатывайте шрифты, организуйте направленные на продвижение Советских товаров мероприятия, и будете кататься как сыр в масле.
Далее мы дружно повесили табличку, и я вернулся в машину.
— Они же глотки друг другу за заказы грызть будут, — заметила Виталина.
— Будут! — подтвердил я. — Но маркетинг штука максимально людоедская, и без естественного отбора в ней никак.
Глава 27
— А Ленин всех погнал на Первомай… — напевая себе под нос, я надел джинсы. — И сам пошел на Первомай… — надел черную футболку с принтом в виде одетой в комиссарскую форму лолеобразной анимедевочкой, с решительной мордашкой вытянувшей перед собой катану вперед и вверх. — А там он взял бревно, взял бревно… — надел джинсовку, на спине которой был вышит профиль Ильича. — И поволок! И поволок! — продемонстрировал дарованный «выросшими» и старательно тренируемыми голосовыми связками харш-вокал.
Одевшая скромный юбочный костюмчик Виталина рассмеялась и обняла меня со спины. Глядя в наше отражение в большом зеркале на двери шкафа, заметила:
— Смотри, мы уже одного роста.
— Но по-прежнему шикарно смотримся вместе, — улыбнулся я ее отражению.
Обернувшись, поцеловал любимый столовый прибор, и мы пошли грузиться в машину. На выходе из дома дядя Дима вручил папочку.
— Не едь пока, — попросил я, забравшись на переднее сиденье и развязав тесемки.
— Мог бы и до вечера подождать, — заметила Виталина, заглушив заведенный было двигатель.
— Если тут плохое, это вытряхнет из головы Первомай, — пояснил я. — А если прочитаю вечером…
— Будешь всю ночь плакать? — иронично спросила Виталина.
— Спрятавшись в шкафу от злого мира, — гоготнул я. — Лист первый — вежливое недоумение товарища Цвигуна по поводу переименования одной из совхозных улиц.
Виталина мелодично рассмеялась. И чем им не нравится «Улица Политбюро»? Ладно, вечером в гости схожу, расскажу про «глубокую ироничность». На данный момент в составе Политбюро пятнадцать человек — недавно расширили, «добрали» бывших глав бывших республик — пряник так сказать. Меня такая практика расстраивает — чем больше народу обсуждает критически важные для страны решения, тем меньше скорость реагирования на вызовы. Ай, ладно, все равно все решает большая четверка: дед, Громыко, Косыгин, Гречко. Остальные так, симулякр. На нашей улице живут девять из пятнадцати — чем не повод переименовать?
— Далее привычная выдержка рассуждений Советских деятелей культуры о Сереже Ткачеве. Листочек второй, стенограмма экстренного собрания деятелей Госкино.
— Ну-ка, — устроилась поудобнее Вилочка.
— К. Г.: «Алексей Владимирович, ну как же так? Мы — один из главных органов Советской культуры, а получается проходной двор: приходи, кто хочешь, бери, что хочешь!».
— В. И.: «Товарищ Г… вы преувеличиваете — это не прецедент, а инцидент. Кроме того, нельзя забывать, что „внучек“ используется Генеральным для передачи сигналов. Как он там говорил? „С Сергеем Федоровичем решите сами“?».
— А. Р… Алексей Романович, видимо, председатель: «И нам нужно что-то решить, товарищи. Прежде всего я бы попросил всех воздержаться от уничижительного „внучек“, молодой человек, между прочим, неоднократно жизнью рисковал за наше общее дело. Нельзя забывать, что „Госкино“ в первую очередь призвано способствовать делу строительства коммунизма, а значит личные обиды и личное мнение нужно оставлять за порогом». Сразу видно опытного Советского деятеля! — хохотнул я. — Знает за КГБ и прослушку, перестраховывается.
— Или говорит то, что действительно думает, — поспорила Виталина.
— Было бы замечательно, — кивнул я. — Я тут который год жопу рву, улучшаю окружающую действительность, а пожилая х*ита, которая всю жизнь страниц пятьдесят текста другой пожилой х*ите пересказывает и коньяк кому надо заносит меня «внучком» погоняет. Несправедливо.
— Читай дальше, — велела девушка.
— Есть, товарищ майор, — охотно подчинился я. — Опущу, с твоего позволения, пять следующих строчек, в которых функционеры поддерживают распоряжение начальства. Далее: Ю. Д.: «Алексей Владимирович, а что Сергей сказал вам перед уходом?».
— А. В.: «Высоко оценил наши с вами профессиональные умения и намекнул, что мы с вами, товарищи, сами кино не снимаем, выполняя экономические и цензорные функции». Далее три с половиной минуты тишины, которую прерывает К. Г.: «Товарищи, позволю себе выразить личное мнение: Сергей совершенно прав! Да-да, не удивляйтесь — разве мы с вами пишем сценарии? Строим декорации? Играем роли? Выстраиваем свет?».
— В. И.: «Мы вас поняли, товарищ Г… Я с вами согласен — наш Комитет управляет экономической составляющей кинопроизводства. С точки зрения материализма — выполняем крайне важную, почетную, и даже, я не побоюсь этого слова — системообразующую роль! Без нас Советского кино не будет, но верно и другое — без наших замечательных деятелей культуры наша деятельность бессмысленна!».
— Б. К.: «Что было раньше — курица или яйцо?».
— К. Г.: «Не ёрничайте, товарищ К…! Товарищ И… говорит о серьезнейших вещах! И я с ним согласен — мы с вами, товарищи, всего лишь скромные пролетарии от кинематографа. А наши деятели культуры, извините, порой ведут себя как дети: капризничают, плачут, истерят и банально спиваются! Если для осознания собственной состоятельности им так важно видеть зарубежные награды в своих квартирах, значит мы должны обеспечить им такую возможность».
— А. Р.: «Выношу инициативу товарища Г… на голосование. Один воздержавшийся, принято большинством голосов. Предлагаю выслушать воздержавшегося товарища Л…».
— А. Л.: «Инициативу товарища Г… я считаю в целом правильной, но искусство, как известно, должно принадлежать народу. Международные награды являют собой оценку нашими союзниками и врагами заслуг нашего кинематографа перед всем человечеством. Если народ будет иметь возможность посмотреть на эти награды, он будет испытывать совершенно справедливую гордость за страну. Прежде чем отдать оригиналы наград нашим киноделам, предлагаю изготовить точные реплики, снабдив каждую развернутым описанием, и выставить их в доступном для посещения гражданами и иностранными туристами помещении.»
— А. Р.: «Выношу предложение товарища Л… на голосование. Принято большинством голосов. Товарищ З… почему вы воздержались?».
— Л. З.: «Предложение товарища Л… я полностью поддерживаю, но считаю недостаточным. Наша страна огромна, и не у всех будет возможность посетить Москву для ознакомления с наградами. Предлагаю увеличить количество реплик и создать специальную группу, которая будет возить экспозицию по городам, колхозам и совхозам, демонстрируя гражданам Советского Союза мощь их кинематографа, так сказать, на местах».
— А. Р.: «Выношу предложение товарища З… на голосование. Принято единогласно. Предлагаю назначить товарищей Л… и З… ответственными за практическое…»
— Л. З.: «Самоотвод!».
— А. Р.: «Причина?».
— Л. З.: «Я в отпуск завтра ухожу, Алексей Владимирович! Четыре года верой и правдой, не щадя себя! Да от меня жена уйдет —
