Причуды любви - Элеонора Глин

— Мой лорд, прошу вас вести к пиршественному столу вашу прекрасную леди. Помните, что в понедельник вы покидаете нас и удаляетесь в царство короля Марка, поэтому воспользуйтесь наилучшим образом вашим временем! — и она, взяв за руку Зару, подвела ее к Тристраму и соединила их руки. При этом и Этельрида и все прочие так радовались выдуманной ими забаве, что никто не заметил, какое страдание отразилось во взорах молодых супругов.

Тристрам держал за руку свою даму, пока процессия двигалась, но ни он, ни она не обмолвились ни словом. Зара все еще была возбуждена, поддавшись общему настроению, поэтому ей было приятно, что он видит ее волосы во всем их великолепии, и она даже с задорным видом тряхнула головой, чтобы отбросить их назад.

Тристрам, однако, продолжал молчать, и возбуждение Зары мало-помалу, стало падать, так что когда они дошли до столовой, она даже почувствовала озноб.

Садясь за стол, Зара вынуждена была отвести волосы от лица, причем одна прядь, отделившись, коснулась лица Тристрама; и Ворон, пристально наблюдавший за всей этой драмой, заметил, что Тристрам вздрогнул и еще больше побледнел. Тогда Ворон обернулся к лакею, стоявшему за его стулом, и шепнул ему:

— Подайте лорду Танкреду бренди!

И пир начался.

По другую сторону Зары сидел герцог, а рядом с Тристрамом сидела «Брингильда», как было заранее распределено Этельридой. Тристрам, выпив бренди, которое он не понимал, зачем ему налили, несколько пришел в себя и попытался заговорить со своей соседкой, а Зара занялась герцогом. На сей раз она изменила своей обычной молчаливости и смеялась, и говорила без умолку. Старый джентльмен был совершенно очарован ею и только изумлялся, как это его племянник может равнодушно и безучастно сидеть рядом с такой очаровательной красавицей, он на его месте знал бы, как вести себя; впрочем, нынешним молодым людям он всегда даст десять очков вперед!

Подали десерт и посыпались тосты за здоровье королевы Гиньеверы. Молодые супруги за все время обеда так ни разу и не обратились друг к другу, и леди Анингфорд, наблюдавшая за ними, стала бояться, что ее план не удастся. Но назад дороги не было, поэтому среди шуток, сыпавшихся со всех сторон, «Брингильда» поднялась и, взяв золотую чашу, стоявшую перед ней, сказала:

— Я, Брингильда, которой королева-мать поручила сопровождать леди Изольду к королю Марку под рыцарским покровительством лорда Тристана, предлагаю вам, лорды и леди короля Артура, выпить за их здоровье! — и она отпила из собственного бокала, а золотую чашу передала герцогу, который в свою очередь передал ее молодой паре. Тристрам, поскольку все взоры устремились на него, вынужден был продолжать игру. Он встал, взял свою жену за руку, поклонился компании и, дав Заре отпить из чаши, затем сам осушил ее до дна. Тогда все хором закричали: «За здоровье и счастье Тристана и Изольды!»

Когда поднявшийся шум несколько утих, «Брингильда» в ужасе воскликнула:

— Великий Боже, что я наделала! По ошибке я предложила им не ту чашу! В этом золотом бокале был любовный напиток, приготовленный из редких трав самой королевы и предназначенный как свадебный напиток для Изольды и короля Марко! Теперь лорд Тристан и леди Изольда выпили его вместе и, следовательно, никогда не могут быть разлучены! О, горе мне, горе!

Со всех сторон раздался веселый смех, и только Тристрам стоял молча, держа за руку свою жену.

Но минуту спустя привычная выдержка взяла верх у обоих, и они, как и в свадебный вечер, продолжали играть комедию, начатую другими. Они рассмеялись и с помощью герцога кое-как дотянули до конца обеда. Когда обед кончился, все встали и снова рука об руку парами отправились в гостиную.

И если бы в золотой чаше действительно был любовный напиток, приготовленный ирландской волшебницей-королевой, то и тогда эти две жертвы любви не могли бы более страстно влюбиться друг в друга.

Самолюбие Тристрама при этом могло торжествовать победу, ибо он ни взглядом, ни поворотом головы не дал заметить своей жене, какая страсть кипит в его сердце, и когда начались танцы, он, протанцевав со всеми дамами по очереди, отправился курить и вернулся только тогда, когда должен был танцевать со своей «Изольдой» последнюю кадриль. На вальс он не решился бы, на это у него не хватило бы выдержки. Но даже та небольшая близость к ней, которую диктована кадриль, и вид ее прекрасной гибкой фигуры и развевающихся волос доставляли ему такие муки, что, когда вся компания разошлась наконец по своим комнатам, он переоделся и в полном одиночестве отправился бродить по лугам и лесам.

ГЛАВА XXX

После «бала при дворе короля Артура» все так устали, что на следующее воскресенье в церковь вместе с герцогом и юным Билли отправились только леди Этельрида и Лаура Хайфорд, которая решила на этот раз пустить в ход благочестие. Френсис Маркрут, видевший их из окна, любовался стройной и величественной фигурой своей белокурой леди; он восторгался ее дисциплинированностью: по-видимому, ничто не могло помешать ей выполнять свои обязанности. Вот действительно редкий и прекрасный образец настоящей аристократии, воплощение лучших ее черт.

Его белокурая леди! Да, сегодня, если ничто не помешает, он будет просить ее стать по-настоящему его леди, ибо нужно ковать железо, пока оно горячо.

Френсис подготовил себе все пути. В глазах герцога он приобрел большое значение тем, что дал ему понять, как может быть полезен партии, к которой тот принадлежал. Таким образам, с этой стороны он не рассчитывал встретить препятствий, если только леди Этельрида любила его. А что сам он любил ее со всей силой своей замкнутой натуры, в этом он не сомневался ни минуты. Любовь обычно очень мало заботится о том, олицетворяет ли ее объект идеал любящего, и иногда в этом заключается особенное очарование. Что же касается Френсиса Маркрута, то он ждал 45 лет, прежде чем нашел столь яркое олицетворение своего идеала. Он всегда считал, что человек может достичь решительно всего, если владеет собой и своими чувствами. Но даже его железные нервы были напряжены до предела, и он внутренне трепетал, думая о том, что через полчаса, когда завтрак окончится и вся компания разойдется по своим комнатам, он снова отправится в святилище своей леди.

Этельрида не смотрела на него. Она по обыкновению была мила и любезна со всеми соседями и с беспокойством расспрашивала Тристрама о его здоровье; он только что появился и вид у него был очень плохой — он действительно плохо себя чувствовал. Этельрида интересовалась также газетными новостями, о которых говорили за столом, и вообще ни одна душа не подозревала, в каком приподнятом настроении она находилась и как сильно билось ее сердце от впервые испытываемого чувства и ожидания…