Воинство болот - Колд Рональд

Артив собрал волю в кулак и, когда Наместник заговорил, распекая за что-то корсара, ударил.

Он постарался вначале сковать двигательную активность Амибала, чтобы тот не подал сигнал лучнику, а потом стал нагнетать ненависть и злобу в черепную коробку змееныша. Изощренным такой ментальный натиск не назовешь, но были в таком лобовом и грубом нападении свои плюсы. Любой хороший фехтовальщик легко уйдет от удара оглоблей или мотыгой. Но если высокотехничный боец стоит к нападающему спиной, и лицом к какому-нибудь препятствию, не видя замаха и не имея места для отступления, можно бить. Даже тяжелой жердью, вырванной из забора. Отличная реакция и прекрасная техника не поможет — парировать рапирой массивный кол весьма проблематично.

Вместо того чтобы упасть, как громом пораженный, герцог странно ссутулился и медленно повернулся.

На месте глаз Наместника Артив увидел два черных провала, на дне которых плескались болотные огоньки.

— Грубо, командор. Собственно, как и все, что ты делал в своей жизни. Я ожидал чего-нибудь подобного, но такой примитив, право же…

Артив постарался отвести взгляд от надвигающихся темных воронок и увидел, что мир странно преобразился. Надутый ветром парус, несколько мгновений назад громко хлопавший и трепыхавшийся, замер неподвижно, словно окаменел. Чайка висела над застывшей волной, а потянувшийся к ней глит напоминал статую, готовую свалиться за борт при малейшей качке. Но качки тоже не было, как и легкого морского бриза, только клочья пены, взметенные воздушными потоками, висели вровень с низкой палубой, словно белые сахарные облака. Орм стоял с разинутым ртом и поднятой вровень с лицом ладонью, подбросившей вверх игральную кость. Кость также не собиралась падать, зависнув напротив переносицы наемника.

Двигался только Амибал. Он крадущейся походкой голодного тигра подошел к оцепеневшему командору, осмотрел его с ног до головы, словно крестьянин, выбирающий на ярмарке тяглового быка, и сказал:

— И что в тебе нашла мать? Вонючий солдафон с тупой рожей, широкими плечами и вечной грязью под ногтями.

Он медленно замахнулся и отвесил Артиву оплеуху. Огненная боль обожгла щеку командора, который не мог пошевелить и пальцем. Рассмеявшись, Амибал танцующей походкой вернулся на свое место и довольно ухмыльнулся.

— Плохо чувствовать себя беспомощным, Ворон? Ничего, это только начало. Ты будешь умирать медленно, по частям. Из жил я сделаю струны для своей лютни, а из нижней челюсти — подставку для курительницы. Штучка между ног, которой ты, верно гордишься, послужит кормом для рыб, и я сделаю так, чтобы ни одно нервное волокно не отмерло в рыбьем желудке. Есть такие рыбки в Змеиной Реке, глотающие еду большими кусками. Ну, да ты видел одну из них в своем сне, не так ли? А потом я вытащу из твоей памяти образ матери, сестры, бабки. Ночь за ночью в своем воображении ты будешь спать с ними, а под утро приканчивать их большим, блестящим, кривым ножом, и поедать внутренности. С’лорн научил меня делать сны более яркими и запоминающимися, чем тусклые ощущения, даруемые реальностью.

Наместник неторопясь подошел к лучнику, оглядел его напряженную позу взглядом скульптора, рассматривающего статую с изъяном, и ногтем порвал тетиву. Потом он со вздохом повернулся к командору и задумчиво почесал подбородок.

Артив прилагал титанические усилия, чтобы пошевелиться, но все было тщетно… Глядя на его отчаянные попытки, Амибал улыбнулся еще шире.

— Ба, да что это такое в твоей пустой голове? Принцесса Лучар, грозная повелительница карликового войска, подстилка северного варвара, дочь старого маразматика Дэниеля! Ха, как же так можно, Ворон? Ведь сказано — не возжелай. Тем более не стоит питать столь низменные чувства к августейшим особам. Вечно эти солдафоны норовят пробраться в чистенькие постельки и испачкать кружевные простыни своими грязными ногами и тягучей слюной.

Лицо Наместника сделалось задумчивым.

— Раз так, то начнем, пожалуй, не с кормления рыб или семейных воспоминаний, а с Лучар. Принцесса все же, а особей этой людской породы простым смертным следует пропускать вперед. Как насчет каннибализма, командор? Что ты скажешь, если я заставлю тебя до самого утра жарить ее расчлененное тело в масле цветка Нух-Нух и хрустеть августейшими косточками и хрящами?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Поглядев на пылающее лицо Артива, Наместник с сомнением промолвил:

— Или все же сестра, умершая в утробе матери? Чистая братская любовь, или кулинарные изыски? Не знаю, на чем остановить свой выбор.

Амибал повернулся спиной к командору, достал из привешенного к поясу кошелька мелкую монету и стал ее подкидывать, бормоча:

— Сестренка, или Лучар. Право, выбор нелегок, предоставим его игре случая…

Тут мир вокруг резко, буквально скачком, вернулся в нормальное состояние. Пена обрушилась в ожившие волны, когтистая лапа глита располосовала крыло чайке, Орм поймал на лету игральную кость, а Артив обрел власть над своим телом.

Рука командора рванулась к кинжалу. Слева раздался изумленный возглас лучника, у которого с мелодичным звоном порвалась тетива, а стрела упала на палубу. Амибал посмотрел на монетку у себя на ладони и изумленно поднял брови, когда корсар заорал, указывая за спину Наместника:

— Измена! Осторожнее, герцог!

Артив метнул клинок, тут же отбитый глитом-командиром, выставившим вперед лапу в кольчужной перчатке. Командор бросился на Наместника, но на него со всех сторон обрушились воины Нечистого, завернули руки за спину и опрокинули лицом на нагретые солнцем доски палубы. Откуда-то сверху послышался голос сына Фуалы:

— Даже я не мог предугадать такой низости! Мало того, что этот бездарь погубил столько воинов и едва не провалил всю кампанию, так он еще оказался и наемным убийцей? Великая Пустота, как же подл этот мир! Свяжите его и бросьте в трюм.

Глава 17

Флагман

Артив лежал на каких-то тюках, и запах гнилой мешковины сводил командора с ума. Несколько толстых корабельных мышей, расположившихся напротив его носа, оживленно шевелили своими усами-проволочками, словно совещаясь, начать есть пленного, или подождать, когда с ним покончит сырость и спертый воздух.

Избитое тело ныло, в каждом суставе словно бы угнездилось по два-три больных зуба. Свергнутый командир рейдерского корпуса попытался перевернуться на спину. После нескольких безуспешных попыток ему это удалось. Теперь стало можно дышать полной грудью. Отбежавшие в сторону мыши вскоре вернулись на прежнюю позицию.

Командор решил подчинить грызунов своей воле и заставить их перегрызть веревки, стягивающие запястья.

Однако он тут же убедился, что Амибал каким-то образом полностью блокировал все его магические способности.

— Ведьмин ублюдок!

Артив скрипнул зубами и постарался определить тот предел, который поставил его способностям сын Фуалы. Видеть в душном полумраке командор мог, а вот просканировать палубу над головой уже нет.

— Хорошо же, змееныш. Воспользуемся богатым жизненным опытом, которого меня не лишить. — Артив рванулся и скатился с тюков вниз. С омерзением он осознал, что пол залит водой. Речная влага сочилась через отвратительно законопаченные пазы.

— Проклятая галера сгниет на корню! — Командор, извиваясь всем телом, словно болотная гадюка, медленно полз вперед. — Змееныш, как и я, сухопутная крыса. Пока не появится капитан Юлл, настоящего морского порядка в армаде не будет.

Он разговаривал сам с собой, неся бессмысленную ахинею. Удивительно, но с недавних пор Артив стал боятся замкнутых пространств. Эта постыдная слабость, проявившаяся вместе с ночными кошмарами, была унизительна, и он бодрился, разгоняя сырой мрак звуками собственного голоса.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Вскоре командор дополз до пустой и полуразвалившейся бочки, из недр которой доносился запах прокисшего вина. Уксусные пары заставили его чихать, распугивая мышей. Тыкаясь носом в мокрые доски, словно слепой котенок в бок матери, Артив нащупал лопнувший железный обруч.