Прежде чем я усну - С. Уотсон

— Я изменяла мужу, так?

Реакции не последовало. Она не вздохнула, не задержала дыхание: да ты что, ничего подобного — лицо ее не выглядело удивленным. Клэр пристально, спокойно посмотрела на меня.

— Да, — ответила она. — Ты изменяла Бену.

Голос ее был бесстрастным. Интересно, что она подумала обо мне тогда и что думает сейчас.

— Расскажи, — попросила я.

— Хорошо, — ответила она. — Но давай где-нибудь присядем. Кофе хочу — умираю.

И мы пошли к главному зданию.

В кафетерии, служившем также и баром, оказались простенькие столы и стулья из стальных трубок. По стенам были расставлены кадки с пальмами, но всякий раз, когда открывалась дверь и в помещение врывался ледяной воздух, от уюта не оставалось и следа. Мы уселись за столиком и принялись греть руки о стаканчики с кофе.

— Расскажи мне, что произошло, — потребовала я снова. — Мне нужно знать.

— Не так просто ответить на твой вопрос, — сказала Клэр. Она говорила медленно, осторожными шагами пробираясь на неизведанную землю. — Думаю, это началось вскоре после рождения Адама. Когда первые восторги прошли, настал особенно трудный период. — Она помедлила. — Это же чертовски тяжело, по себе знаю. Видеть, что ты связана по рукам и ногам, и деться некуда. Только потом, оглядываясь на прошлое, мы понимаем, что происходило на самом деле. — Я кивнула, но не понимала, о чем она. Ведь в моем случае оглянуться назад было невозможно. Но она продолжала: — Ты тогда много плакала. Беспокоилась, что утратила внутреннюю связь с сыном. В общем, как обычно. Мы с Беном делали, что могли, ну и твоя мать, когда приезжала, но вам приходилось туго. И даже когда худшее было позади, тебе все равно не стало легче. Ты никак не могла снова начать работать. Звонила мне посреди дня, расстроенная. Говорила, что у тебя ничего не получается. Ты не имела в виду материнство — по Адаму было прекрасно видно, что он счастлив. У тебя никак не получалось снова начать писать. Я приходила и заставала тебя в расстроенных чувствах. Ты плакала не таясь. — Я ждала, что будет дальше. Какое еще потрясение меня ждет. — И с Беном ты ссорилась постоянно. Ты укоряла его: мол, ему-то легко живется, а вот тебе… Он предлагал нанять няню, но…

— Но что?

— Ты говорила: как это на него похоже. Затыкать проблему деньгами. В чем-то ты была права, но, понимаешь…. Наверное, ты была к нему не совсем справедлива.

«Видимо, все так», — решила я. И мне пришло в голову, что тогда у нас водились деньги. Куда больше, чем когда я потеряла память, и уж точно больше, чем сейчас. Должно быть, моя болезнь здорово истощила наши финансы.

Я попыталась представить себя тогда: вот я ссорюсь с Беном, ухаживаю за сыном, пытаюсь писать. Бутылочки с молоком, Адама, сосущего мою грудь. Грязные пеленки. Утром думаю только об одном — накормить ребенка и поесть самой; мое единственное желание в течение дня — завалиться спать… И понимаю, что это невозможно, а засесть за письменный стол — тем более. Я запросто представляю все это и физически ощущаю, как медленно разгорается во мне чувство негодования и обиды.

Но это лишь мое воображение. Вспомнить мне по-прежнему ничего не удается. Рассказ Клэр по-прежнему не имеет ко мне никакого отношения.

— Значит, я завела роман?

Она посмотрела на меня.

— Тогда я не работала. Только рисовала. И предложила приходить два раза в неделю и присматривать за Адамом, чтобы ты могла писать. Я настояла на этом. — Она накрыла мою ладонь своей. — Я виновата, Крисси. Это я предложила тебе выбираться в кафе.

— В кафе? — не поняла я.

— Я подумала, что неплохо бы тебе выбираться куда-нибудь. Подышать другим воздухом. На пару часов в неделю отвлечься от домашних дел. Прошло несколько недель, и ты сказала, что тебе стало легче. Что ты чувствуешь себя хорошо и работа сдвинулась с места. Ты стала ходить в то кафе почти каждый день, брала с собой Адама, когда я не могла остаться с ним. Но я обратила внимание, что ты стала по-другому одеваться. Словом, известная история. Правда, я не сразу поняла, в чем дело. Решила, что ты просто воспрянула духом. Стала увереннее в себе. Но однажды вечером мне позвонил Бен. Мне кажется, он выпил. Бен рассказал, что вы ссоритесь больше обычного, что он не знает, что делать. И что вы перестали заниматься сексом. Я стала успокаивать его: мол, это из-за ребенка и он зря переживает. Но…

Я перебила ее:

— Я с кем-то встречалась?

— Я задала тебе тот же вопрос. Поначалу ты все отрицала, но я сказала, что я не дура и Бен тоже не дурак. Мы начали ссориться, и тебе пришлось сказать мне правду.

Правду. Без прикрас и глянца. Голые факты. Банальнее некуда: я трахалась с мужиком, с которым познакомилась в кафе, пока моя лучшая подруга сидела с моим сыном, а муж зарабатывал деньги, чтобы я смогла надеть на свидание с другим красивое платье и соблазнительное белье. Я легко представила себе торопливые телефонные разговоры, свидания, которые приходилось отменять из-за непредвиденных обстоятельств, жалкие и гаденькие торопливые встречи с тем, кто тогда показался мне… интереснее, привлекательнее, лучше в постели, богаче, чем мой муж. Неужели это его я ждала тогда в отеле, это он напал на меня и лишил прошлого и будущего?

Я закрыла глаза. И вспомнила. Руки, хватавшие мои волосы, сдавившие мне горло. Голова моя погрузилась в воду. Я плакала и хватала ртом воздух. Вспомнила, о чем я тогда думала: хочу увидеть сына, хочу увидеть мужа. Зачем я с ним так поступила? Изменила ему с этим человеком. И теперь даже не смогу попросить прощения. Никогда.

Открыв глаза, я увидела, что Клэр держит меня за руку.

— Все хорошо? — спрашивает она.

— Скажи мне.

— Я не знаю…

— Прошу тебя, — сказала я. — Скажи. Кто это был?

Она вздохнула.

— Ты сказала, что встречаешься с завсегдатаем того кафе. Сказала, что он славный. И привлекательный. Что ты не хотела до этого доводить, но не смогла остановиться.

— Как его звали? — спросила я. — Кто это был?

— Не знаю.

— Как не знаешь?! — воскликнула я. — Хотя бы имя! Имя человека, который так со мной поступил!

Она посмотрела мне в глаза:

— Крисси, — спокойно сказала она. — Ты не назвала мне его имени. Просто сказала, что вы познакомились в кафе. Думаю, ты не хотела мне о нем рассказывать. Во всяком случае, больше, чем надо.

Я ощутила, как ускользает от меня еще одна надежда, как уносит ее бурный речной поток. Выходит, мне никогда не узнать, кто это сделал.

— И что случилось?

— Я сказала тебе, что, на мой взгляд, ты делаешь глупость. Что тебе надо бы подумать об Адаме, да и о Бене тоже. И что пора тебе порвать с этим типом, перестать с ним встречаться.

— Но я не послушала.

— Нет, — ответила она. — Во всяком случае, сначала. Мы поругались. Я сказала, что ты ставишь меня в отвратительное положение. Бен был и моим другом. И, значит, ты и меня вынуждала обманывать его.

— А дальше? Сколько это продлилось?

Помолчав, она сказала:

— Не знаю. Однажды — спустя пару недель после нашей ссоры — ты объявила, что все кончено. Кажется, ты сказала тому человеку, что дальше так продолжаться не может, что ты сделала ошибку. Глупую. Безумную.

— Я соврала?

— Не знаю. Хотя нет. Не думаю. Мы с тобой не лгали друг другу. Никогда. — Она подула на свой кофе. — Спустя еще пару недель тебя нашли в Брайтоне, — сказала она. — Что происходило в эти недели, я понятия не имею.

Должно быть, эта фраза — «Что происходило в эти недели, я понятия не имею» — стала последней каплей, и я окончательно осознала, что, скорее всего, не узнаю имя того, кто на меня напал, и в этот момент меня прорвало. Я силилась сдержаться, но не смогла. Звук, вырвавшийся из моего горла, напоминал одновременно и вздох, и вой — так кричит раненый зверь. Тоби оторвался от книжки-раскраски. Все прочие посетители кафе оглянулись и посмотрели на меня — на сумасшедшую, у которой отшибло память. Клэр схватила меня за руку.

— Крисси! — испуганно воскликнула она. — Что с тобой?

Я всхлипывала, грудь моя тяжело вздымалась, мне стало трудно дышать. Я оплакивала все годы, которые я потеряла, и которые мне еще предстояло потерять — с сегодняшнего дня и до самой смерти. Я плакала оттого, что, как ни тяжело было Клэр рассказывать о моем романе, муже и сыне, завтра или послезавтра ей придется проделать то же самое. И главное — плакала оттого, что понимала: во всем виновата только я, я сама.

— Прости, — сказала я. — Прости меня.

Клэр поднялась и подошла ко мне. Склонившись надо мной, она обняла меня за плечи, и я склонила свою голову к ее. — «Ну все, все, — говорила она, пока я всхлипывала. — Все хорошо, Крисси, милая. Я с тобой».

Мы ушли из кафе. Тоби, точно не желая уступать мне в эксцентричности, принялся бушевать — разбросал по полу раскраски и опрокинул стаканчик с соком. Прибравшись за ним, Клэр сказала: «Хочу проветриться. Пошли?»