Сирота с Манхэттена. Огни Бродвея - Мари-Бернадетт Дюпюи

Норма понимающе улыбнулась Элизабет, которая взяла кусок холодного жаркого. Сидели они близко друг от друга, и домоправительница шепнула:

— Я ее увидела и сразу поняла, почему вы так задержались возле того вяза.

— Если б можно было расспросить дрессировщика! — так же тихо отозвалась Элизабет. — Они обменялись конвертами. Что их может связывать? Странно, правда же?

— Что у них за делишки, он не признается, — сказала Норма. — Хотя, если действовать хитро…

— Лучше сразу предложить денег.

Жан Дюкен увидел, что они шепчутся. Он слегка перебрал подаренного Вулвортами прекрасного вина, пребывал в игривом настроении и потому заявил громко, чтобы все слышали:

— Милые дамы, как говорят у нас во Франции, «Pas de messes bassessans curé»[26]!

— Жан, как тебе не стыдно! — возмутилась Бонни. — Ты мешаешь гостям. Немедленно угомонись, или шампанское на десерт мы будем пить без тебя!

Ответом ей были снисходительные смешки. Эдвард и Мейбл даже не стали спрашивать, о чем речь.

Еще через два часа Элизабет, Леа Рамбер, Норма и Анри повели четверых детей на карусель — аттракцион, который вот уже тридцать лет обожали все горожане, от мала до велика.

— Мистер Вулворт правильно сделал, что повез молодоженов домой, — сказала Леа по-французски, но с легким итальянским акцентом. — Ваш дядюшка, Элизабет, совсем опьянел.

— А Бонни неприятно видеть его таким! — отвечала та, смеясь. — Но они быстро помирятся. Обычно дядя Жан спиртного в рот не берет. Ма по дороге пригласит их заехать к ним, в Дакота-билдинг, и выпить кофе.

— Что ж, мсье Дюкена можно простить, ведь это его свадьба! — заметил Анри. — Я очень благодарен, что они пригласили меня и детей.

— И я тоже! — подхватила Леа. — Спасибо и вам, Элизабет. Мне было очень приятно, что вы нас не забыли. Мы с Батистом частенько вас вспоминали. Переживали, не зная, как вас встретил дед-француз, который нам в свое время показался таким суровым и хмурым. Роvеrinа![27] И вот вы вернулись в Нью-Йорк, но уже вдовой. Как жаль этого красивого молодого человека, Ричарда!

Сама того не желая, Леа разбередила сразу две кровоточащие раны. У Элизабет сжалось сердце, и Луизон, державший ее за руку, почувствовал, как она содрогнулась всем телом.

— Не грусти, Лисбет! — вполголоса проговорил он. — Мы с тобой — папа, Агата и я!

— Все хорошо, Луизон. Смотри-ка, мы пришли! Обожаю карусель, она такая красивая! Каждому по четыре поездки — от меня в подарок!

— Ну, это уже баловство! — смутился Анри.

— Соглашусь с мсье Моро, — поддержала его Леа.

— Ну пожалуйста, разрешите! Мне будет очень приятно, — попросила Элизабет. — Дети это заслужили. Даже я года три назад еще каталась — верхом на деревянной лошадке. И это было чудесно — кружиться под музыку!

Тони, Миранда, Луизон и Агата вздохнули с облегчением, когда Леа и Анри сдались. Норма все это время молчала — кажется, задумалась о чем-то своем. Едва позволение было получено, дети ринулись занимать места под красочным куполом карусели.

Мальчишки оседлали по ярко раскрашенной лошадке, девочки с удовольствием устроились в такой же пестрой карете.

Несколько минут Элизабет следила за ними взглядом, потом отвела домоправительницу в сторонку.

— Дрессировщик с медведем перешли на другое место, к бювету. Я слышу их тамбурин. Норма, я должна его расспросить! А остальным скажете, что я пошла за сладостями или за лимонадом.

— Давайте лучше я, — предложила девушка.

— Нет, Норма. Я кое-что придумала. Не волнуйтесь, все обойдется. Мне даже нравится играть в детектива, это же была работа Ричарда. Иногда я упрекала его за выбор профессии, но теперь понимаю — в этом что-то есть. И я хочу защитить ма.

Опустив на лицо вуалетку, Элизабет остановилась чуть поодаль от дрессировщика с танцующим медведем. Зрителей у них было мало, вероятно, по причине жары, которая становилась все более удушливой. Гарро поклонился десятку зевак, после чего тяжело опустился на все четыре лапы.

— Спасибо, дамы и господа! — крикнул его хозяин, на деле очень недовольный выручкой.

Как только публика разбрелась, он отвел своего медведя в тень деревьев. Элизабет поспешила следом.

— Ну здравствуй, Гарро! — негромко сказала она. — У тебя усталый вид.

Удивленный Альфонс Сютра обернулся. И озадаченно уставился на нарядную молодую даму.

— Э, да мадемуазель француженка! — буркнул он. — Приятно встретить соотечественницу, приятно!

— Мсье, сколько лет вашему медведю?

— Ба! Да лет пятнадцать будет. Медведи — они живут долго. А почему интересуетесь?

— Из любопытства. Бедный Гарро, он кажется мне таким же усталым, как и в 1886 году, на «Шампани». Да, мы с вами давние знакомые.

Уроженец Арьежа внутренне напрягся. Все то же лицо с резкими чертами, черные глаза, вот только зубов во рту поубавилось…

— В этом парке осенью 1886 года вы встретили маленькую девочку, потеряшку, и позвали ее с собой — танцевать с медведем и собирать у зрителей деньги. Это была я.

— Не знаю, о чем вы говорите. Давно это было. Я в Нью-Йорке недолго пробыл, колесил по другим штатам, где зимой теплее. Вернулся четыре месяца назад.

Элизабет, само спокойствие, только кивнула. Запах дикого животного, острый и крепкий, она ощущала даже на таком расстоянии. Гарро вытянулся на траве во весь рост.

— Наверное, он хочет пить, — предположила молодая женщина.

— Напьется в ручье, как только вы, мадемуазель, от нас отстанете со своими древними историями!

— Не сердитесь, мсье. У меня к вам дело. Скажите, а чем вы торгуете? Вы только что обменялись с одной дамой конвертами. Я тоже не стеснена в средствах!

Дрессировщик зло сплюнул и пнул ногой медведя, что очень не понравилось Элизабет.

— Говорю вам, проваливайте! Подобру-поздорову! — пригрозил он.

— Я предлагаю вам живые деньги, мсье! Уверена, эта особа у вас что-то купила. Если скажете что, я хорошо заплачу!

Элизабет сдерживала свою нервозность и говорила тихо, стараясь оставаться любезной. Опыт общения с антикваром в Гавре показал, что за банковские билеты алчный человек станет и разговорчивым тоже.

— Ну, если не шутите, могу и рассказать, — пробурчал Альфонс Сютра. — Ничего дурного я не сделал, так почему не рассказать?

Я — посредник, у одного беру, другому передаю. И все!

— Думаю, не все, мсье дрессировщик медведей! Рассказывайте, и деньги — ваши…

Замок Гервиль, в тот же день, вечером

Гуго Ларош с Жюстеном ужинали в столовой, сидя друг напротив друга, как это уже успело войти у них в привычку. За столом Ларош часто заводил разговор о детстве юноши, расспрашивал. Его любопытство казалось неисчерпаемым. Вот и сегодня, когда подали жареного фазана, он засыпал Жюстена новыми вопросами:

— Чем больше я тебя узнаю,